Басков подумал, что ведет себя с этим симпатичным полковником примерно так, как Марат с ним, Ба-сковым, но не почувствовал при этом укола своему самолюбию. Он и переднюю дверцу машины открыл перед Серегиным с удовольствием. Но Серегин, поздоровавшись с шофером, сказал:
- Давайте на заднее... Попросторнее...
Машина выскочила на шоссе и покатила к Москве.
- Номер в гостинице вам забронирован, - сказал Басков.
- Где?
- "Будапешт".
- Это хорошо... Недалеко... - Серегин имел в виду, что недалеко от Петровки, 38. - Живал там...
- Значит, сейчас прямо туда, а завтра,. - начал было Басков, но Серегин мягко перебил его:
- А что мне там делать? Сколько сейчас по-московски?
- Ровно пятнадцать.
- Вот видите, я на запад летел, четыре часа выгадал. Надо употребить их на пользу. - Он показал Баскову свои наручные часы, на которых часовая стрелка упиралась в цифру семь, - Кстати, переведем-ка их.
- Но вам отдохнуть не мешает. Серегин провел тыльной стороной руки по подбородку.
- Не устал... А вот щетинку срубить действительно не мешает. Я ведь брился, если по-московски, в три часа ночи, а по-нашему в семь утра.
Басков предложил:
- Знаете что, Анатолий Иванович, поедемте ко мне. Сын на даче, жена на работе. Побреетесь, перекусим малость, машина нас подождет.,.
Серегин согласился:
- Ну что ж, годится.
- На Новослободскую, Юра, - сказал Басков шоферу.
Басков понял, что с полковником Серегиным ему работать будет легко и просто.
... На бритье и обед ушло полчаса.
- Ну пора зарплату отрабатывать, - сказал Серегин, вставая из-за стола. Спасибо за хлеб-соль.
- С чего начнем?
Серегин кивнул на груду тарелок в раковине.
- Посуду помыть надо.
- Жена управится.
Серегин серьезно посмотрел на Баскова.
- Я хотел бы взглянуть на пострадавшего.
- Там ведь, Анатолий Иванович, лицо - в крошку.
- Имею в виду наколку...
Без четверти шесть они, одетые в белое (даже ноги в белых полотняных бахилах), вошли в палату, где лежал пострадавший. Нет, лежал - сказано неправильно. Он был подвешен в воздухе на некоем, подобии гамака, растянутого между четырьмя никелированными металлическими стойками. Обритый череп блестел, как старый пожелтевший бильярдный шар. Укрытое до пояса простыней тело с обнаженным торсом было обвито разноцветными эластичными трубками, тонкими, как телефонный провод, и толщиной в мизинец. Трубки и трубочки змеились от ног из-под простыни, от рук, лежавших вдоль тела. Три трубочки, короткие, как стержень шариковой ручки, торчали из того запекшегося месива, которое должно было называть лицом, - две на месте ноздрей и одна на месте рта. В изножье стоял пульт, напоминавший приборную панель автомобиля, на нем горели красные, желтые, зеленые глазки индикаторов. В углу, подобный торпеде, тяжко утвердился голубой баллон с кислородом. Пахло лекарствами и чуть ощутимо кровью.
В общем, зрелище было не для слабонервных. Но те, кто пришел сюда сейчас, видали, увы, и не такое. Они были невозмутимы.
Серегин обернулся к сопровождавшему их доктору и тихо, словно боясь разбудить спящего, спросил:
- Можно мне поглядеть?.. Левую руку...
- Больше всего мы боимся инфекции, - так же тихо ответил доктор. - Но вы почти стерильны... Только недолго...
Серегин приблизился к гамаку, присел на корточки и посмотрел на запястье левой руки казавшегося бездыханным человека - он лежал левым боком к вошедшим.
Синяя черепашка величиной с грецкий орех, с пан цирем в клеточку, как шахматная доска, с затушеванными всплошную лапами, головой и хвостиком, ползла от кисти к локтю по лимонно-желтой, истончившейся коже.
Серегин поманил доктора и Баскова.
- Прошу вас, на минутку. - Они подошли, наклонились.
Серегин показал на полусжатую левую кисть пациента и сказал доктору:
- Мне надо посмотреть на указательный палец.
- Это нетрудно, - сказал доктор и расправил кисть.
Серегина интересовала первая фаланга указательного пальца.
- Вот, видите шрамик? - прошептал он Баскову. На первой фаланге белела тонкая нитка шрама, скобой охватывавшая палец от основания ногтя до центра подушечки.
Доктор пригляделся внимательнее и сказал:
- Очень давняя травма. Вероятно, в детстве. Серегин выпрямился, довольный:
- Совершенно верно, доктор. Это было еще до войны. Спасибо, мы пошли.
В коридоре Басков спросил у доктора:
- Как он?
- Вы знаете, будем надеяться на лучшее. Очень здоровое сердце.