Инженер висел на веревках, которые приматывали его к креслу, бледный как смерть, но в сознании. Его одежда была залита кровью. Дикштейн вынул нож и перерезал веревки. Только тут он увидел руки Коха.
- Господи, - только и смог вымолвить он.
- Я буду жить, - пробормотал Кох. Дикштейн взял автомат Хассана и проверил магазин. Он был почти полон. Оглядевшись на мостике, нашел ревун.
- Кох, - сказал он, - можешь ли ты сползти с этого кресла?
Встав, Кох пошатнулся, и Дикштейн успел поддержать его и подтащить по мостику.
- Видишь эту кнопку? Я хочу, чтобы ты медленно сосчитал до десяти, а потом нажал ее.
Кох помотал головой, чтобы к нему вернулась ясность мышления.
- Думаю, что справлюсь.
- Начинай. Итак...
- Раз, - начал считать Кох. - Два...
Дикштейн спустился в кают-компанию и выбрался на вторую палубу, которую уже очистил несколько ранее. Она по-прежнему была пуста. Он прошел еще дальше и остановился у трапа, который вел в кают-компанию. Он прикинул, что еще оставшиеся в живых федаины должны быть здесь: прижавшись к переборкам, они стреляют сквозь иллюминаторы и дверные проемы; один или два, наверно, наблюдают за кают-компанией. Надежного и безопасного способа взять столь укрепленную позицию не существовало.
Давай же, Кох!
Дикштейн прикинул, что в кают-компании он может провести не более нескольких секунд. В любой момент один из арабов может двинуться проверить, что тут делается. Если Кох потерял сознание, ему самому придется подняться наверх и...
Раздался ревун.
Дикштейн прыгнул ногами вперед. Еще в полете он открыл огонь. У подножья трапа стояли два человека. Он уложил их первыми. С внешней стороны огонь пошел по нарастающей. Дикштейн стремительно полуобернулся и припал на колено, чтобы представлять собой как можно меньшую цель, и прошил очередью федаинов, стоящих вдоль переборки. Внезапно к нему присоединился еще один автомат Иша. поднявшегося снизу: в дверях показался безостановочно стрелявший Фейнберг, а в других - Доврат, не обращающий внимания на свое ранение. И словно по сигналу все они прекратили стрелять, и наступившая тишина обрушилась на них подобно грому.
Все федаины были мертвы.
Дикштейн, не поднимаясь с колен, в изнеможении опустил голову. Через несколько секунд, поднявшись, он посмотрел на своих людей.
- Где остальные? - спросил он. Фейнберг как-то странно глянул на него.
- Кто-то на верхней палубе, думаю, что Шапир.
- А остальные?
- Вот и все, - сказал Фейнберг. - Все остальные погибли.
Дикштейн привалился к переборке.
- Какой ценой... - прошептал он. И глядя сквозь выбитый иллюминатор, он увидел, что уже занялось утро.
Глава семнадцатая
Год тому назад лайнер ВОАС, в салоне которого Сузи разносила обед. внезапно без всяких видимых причин стал терять высоту над Атлантическим океаном. Пилот включил надпись:
"Пристегнуть ремни!". Сузи ходила по проходу, помогая людям закрепиться в креслах, и повторяла: "Всего лишь небольшая воздушная яма", и в то же время в голове у нее крутилась мысль: "Мы погибнем, мы все погибнем".
Сейчас она чувствовала себя точно так же.
Поступило краткое послание от Тюрина: "Израильтяне нападают..." - и затем молчание. Может, в эту минуту Натаниеля уже застрелили. Он мог получить ранение, его могли захватить в плен, его могли убить; но, терзаясь этими мыслями. Сузи вынуждала себя одаривать радиста "Большой Улыбкой" компании ВОАС и восхищаться:
- Ну, до чего у вас сложная работа.
Радистом на "Карле" был крупный седоволосый человек из Одессы. Звали его Александр и он говорил на вполне сносном английском.
- Эта аппаратура стоит сто тысяч долларов. Вы знакомы с радио?
- Немного... я была стюардессой. - Она сказала "была" без задней мысли, удивившись, неужели она в самом деле была ею в настоящей жизни? - Я видела, как экипаж пользовался рацией. И знаю какие-то основы.
- По сути, тут четыре рации, - объяснил Александр. - Одна настроена на маяк "Штромберга". Одна слушает Тюрина на "Копарелли". А эта запасная. Вот смотрите.
Он показал ей шкалу, по которой медленно ползала стрелка.
- Она ищет передатчик и останавливается, когда найдет его.
- Невероятно! Это вы сами все придумали?
- К сожалению, я всего лишь радист, а не изобретатель.
- То есть, вы можете работать на любой из этих четырех раций - стоит только поставить на "Передачу"?
- Да, азбукой Морзе или голосом. Но, конечно, речью тут никто не пользуется.
- Наверно, надо долго учиться, прежде чем стать радистом?
- Не очень. Выучить азбуку Морзе нетрудно. Но чтобы быть судовым радистом, надо уметь ремонтировать аппаратуру. - Он понизил голос. - А радист КГБ должен кончить разведшколу. - Он засмеялся, и Сузи присоединилась к нему, думая в то же время: "Объявись же, Тюрин", и, наконец, ее желание исполнилось.
Когда началась передача, Александр начал было ее записывать и тут же повернулся к Сузи.
- Это Тюрин. Позовите, пожалуйста, Ростова.
Сузи неохотно покинула мостик, потому что хотела знать, что радировал Тюрин. Она спустилась в кают-компанию, надеясь найти Ростова за чашкой крепкого черного кофе, но там его не было. Спустившись на нижнюю палубу, она прошла к его каюте и постучала.
Она услышала несколько слов по-русски, которые приняла за разрешение войти.
Сузи открыла дверь. Ростов стоял в трусах, моясь в тазу.
- Тюрин передает, - сказала Сузи, поворачиваясь, чтобы уходить.
- Сузи.
Она развернулась.