- Разверни ленту, чтобы огородить место преступления, - предложил Морелли.
- Дерьмо, - выразился Газарра. – Не нравится мне все это.
Никому это не понравилось бы. Не очень-то этично хоронить тела в подвале магазинчика сладостей. И особенно было противно обвинять Мо в организации сих похорон.
Появился еще один «сине-белый». На месте преступления возникли еще несколько копов из убойного отдела. Со своим инструментарием и фотокамерой пришел криминалист. У крыльца начали скапливаться люди, которые стояли, скрестив на груди руки и перегораживая дорогу транспорту. А на крыльце росла толпа. За пределами ленты стоял, сунув руки в карманы, репортер.
Двумя часами позже, когда я все еще сидела в машине Морелли, копы вынесли первый пакет с телом. Масштабы прессы возросли до видеокамеры и полудюжины репортеров и фотографов. Из подвала на носилках выкатили еще три тела. Фотографы ринулись делать снимки. Соседи покинули уютные гостиные и высыпали на веранды.
Я подкралась к Морелли.
– Началось?
- Началось, - подтвердил Морелли. – Четыре трупа.
- И?
- И больше тебе ничего не могу сказать.
- А в костях застряли какие-нибудь пули сорок пятого калибра?
Морелли уставился на меня. Ответ говорил сам за себя.
- Что-нибудь указывает на Мо? – снова спросила я.
Еще один пристальный взгляд.
Взгляд Морелли переместился куда-то поверх моего левого плеча. Я проследила за ним и увидела подкравшегося незаметно Рейнжера.
- Йо, - поприветствовал Рейнжер. – Что тут за дела?
Морелли посмотрел в сторону магазинчика.
– Кто-то похоронил четырех парней в лавке Мо. Последнего еле присыпали.
И, наверно, похоронили не очень давно, подумала я. Похоже, есть вероятность, что той ночью, когда Мо украл машину Рейнжера и пах погребом, грязью и кое-чем похуже.
- Я должен идти, - сказал Морелли. – Мне еще заполнять бумаги.
Я тоже должна идти. Чувствовала себя так, словно в меня воткнули иголку и выпустили весь воздух. Я порылась в кармане и выудила ключи от машины. В последний раз вытерла нос и настроила себя на прогулку к своей машине.
- Как ты себя чувствуешь? – задала я Рейнжеру вопрос.
- Прекрасно.
- Хочешь, завтра утром побегаем?
Он поднял брови, но не задал ни единого вопроса.
– Увидимся в шесть.
- Шесть – хорошее время, - заметила я.
Уже на полпути домой я поймала в зеркале заднего вида фары. Когда сворачивала на Гамильтон, то снова взглянула. Фары принадлежали полноприводной «тойоте». С тремя антеннами. Машина Морелли. Он следовал за мной до дома, чтобы убедиться в моей безопасности.
Я помахала Морелли, а он в ответ просигналил. Иногда Морелли мог быть и нормальным.
Проехав два квартала по Сент Джеймс, я попала на Дануорт. Потом свернула на свою стоянку и в середине нашла местечко. Следом за мной припарковался Морелли.
- Благодарю, - произнесла я, закрывая машину и пытаясь удержать при этом сумку с продуктами.
Морелли отошел от своей машины и взглянул на сумку.
– Если хочешь, я мог бы зайти.
- Знаю я тебя, - проворчала я. – Тебя только одно интересует, Морелли.
- Раскусила меня, что ли?
- Да. И можешь об этом забыть. Не получишь моих остатков от обеда.
Морелли обхватил пальцами воротник моей куртки и притянул меня поближе.
– Милая, если бы мне хотелось твоих «остатков», у тебя, черт возьми, не осталось бы ни шанса их сохранить.
- Это отвратительно.
Морелли оскалился, белые зубы выделялись на фоне смуглой кожи и однодневной щетины.
– Я провожу тебя до двери.
Я развернулась на каблуках.
- Спасибо тебе, я сама о себе позабочусь.
Сама заносчивость. Обозленная, поскольку Морелли, наверно, прав насчет «остатков».
Он все еще глядел вслед, когда я вошла в дом, и с размаху за мной закрылась стеклянная дверь. Я еще раз ему помахала. Он махнул в ответ и отчалил.
Когда я вошла в лифт, там была миссис Бестлер.
- Поднимаемся, - скомандовала она. – Третий этаж. Женское нижнее белье и дамские сумочки.
Временами, чтобы развеять скуку, миссис Бестлер играет в лифтера.
- Мне на второй этаж, - попросила я ее.