Я поспешила успокоить Марту:
- Остались, я сразу их увидела после вашего ухода и припрятала. Ко мне пока не вламывались.
- Слава богу! И еще у меня хватило ума переписать на них весь рабочий материал, так что у тебя просто бесценные экземпляры. Иоанна, храни их как зеницу ока. А я постараюсь еще сегодня к тебе заскочить.
Как ни стыдно признаваться, но я даже обрадовалась, узнав о пропаже кассет, ведь это подтверждало значимость пожара. И пусть пока мы еще не знаем, чем же он так важен для реальных преступников, но важен несомненно. И еще стало ясно, что преступники эти, опять же несомненно, как-то связаны с телевидением. Какая пропасть воды на нашу мельницу!
Я даже не стала пытаться вычислить похитителей кассет, тут уж скорее Марта догадается, погожу до ее прихода. Очень хотелось собственными глазами увидеть погром на телевидении, как и в Мартиной квартире, но я воздержалась, рассудив, что благоразумнее поспешить домой и стеречь там свои кассеты, пока целы. Да и целы ли? Пока я тут вращаюсь в царстве косметики, в моей квартире уже могли орудовать взломщики. Не дай бог! Это у Марты нечего красть, а у меня и телевизор, и видик, и компьютер!
И я в панике выскочила из Ошолома.
Дома никаких признаков взлома я не заметила, вроде все в порядке. Успокоившись, уселась за компьютер, решив поработать до приезда Марты.
Марта снова позвонила часа через два.
- А у нас менты! - сообщила она. - Хотя их никто не вызывал. Жаль, без нашего красавчика Чарека. Может, нашествие полиции как-то связано с твоим Красавчиком... как его... птичий Котя, что ли?
- Полиция сама приехала? - удивилась я. - Подозрительно. Для них кража - дело рядовое, а уж хищение ваших рабочих материалов и вовсе пустяк, подумаешь, пожар засняли. Разве что это не обычный пожар. Попытайся проследить за ними. С кем говорят, о чем выпытывают. Что их особенно интересует?
- А это я и без того знаю, сейчас они говорят с Павлом и Кайтеком, никак не хотят поверить, что у них не осталось никаких пленок о пожаре. Но я им сказала, что последний раз мы их просматривали у тебя, так что приготовься. А я сейчас еду к тебе.
- Менты наверняка тоже, - проворчала я и положила трубку.
Я уже давно отказалась от попыток наводить в доме порядок к прибытию гостей, все равно без толку. К тому же в спешке рассовываемые по углам посторонние предметы со столов и кресел, преимущественно всякие нужные бумаги, потом безвозвратно исчезали. Поэтому и на сей раз я ограничилась лишь тем, что опорожнила пепельницы, собрала и отнесла в кухню грязные стаканы и даже вымыла их.
И тут примчалась Мартуся и прямо с порога нервно затараторила:
- Я, конечно, понимаю, что дареному коню не заглядывают. Но уж если и в самом деле все так взаимосвязано, честно скажу тебе: слишком уж беспокойный труп ты нашла. Не могла полегче?
Возражать было нечего, я лишь тяжело вздохнула:
- Беспокойным был покойник при жизни, беспокойство причиняет и после смерти. Ага, пока не забыла, звонила Анита. Представляешь, этот Липчак... кстати, его нашла ты, а не я...
- Нет, не я, а Доминик.
- Еще хуже, от Доминика ничего толком не узнаешь, ну да я не об этом. Так вот, Анита утверждает: он вовсе никакой не Липчак, а Трупский.
Марта застыла в дверях, не дойдя до комнаты.
- Шутишь? Тот самый Трупский, который так интересовал нашего красавчика Чаруся?
- Ну да, тот самый. Пожалуйста, пройди немного, я не протиснусь... Тот самый Стефан Трупский. Не знаю, насколько твои менты уже докопались до него...
Марта наконец прошла в комнату, я следом за ней, продолжая знакомить ее с сообщением Аниты:
- Он был из тех, которые все обо всех знают, коллекционировал чужие тайны и дорого их продавал. Знал миллионы людей. Странно, что ни разу не столкнулся с Домиником...
- Но зато, если не ошибаюсь, столкнулся с Пухом! - неожиданно заявила Марта, удобно устраиваясь на софе и вскрывая банку с пивом. - Я так думаю, потому... О! Вот этого мне не хватало! И почему в буфете на работе никогда нет пива?.. Потому... какое наслаждение!
- Да говори же, не тяни!
- Видишь ли, в отличие от твоей Аниты, у меня это не информация, а скорее только предположение.
- Откуда взялось такое предположение?
- Как-то в большой компании, в курилке, шел общий разговор, и у Пуха вырвалось несколько слов. Это было вскоре после обнаружения трупа в "Мариотте", все только об этом и говорили. Пух тогда раздраженно заметил, что для их важного иностранного коллеги был заказан номер в "Мариотте", и вдруг ему звонят и заменяют на другой. Такого еще не бывало, Пуха это разгневало, причем, мне показалось, разгневала не сама замена номера, а причина этой замены. Он страшно хотел знать, в чем дело, по тону чувствовалось. А поскольку сам не поинтересовался в администрации отеля, не спросил прямо о причине замены, вывод один: тут дело нечисто. Правда, Пух обмолвился, что у него лично из-за этого никаких неприятностей нет, а вот наш проклятый Ящер понес какие-то убытки. Слушай, а ты не знаешь, на кой им понадобилось заменять один гостиничный номер на другой?
- Могу лишь предположить, что в заказанном вами как раз работала следственная группа.
- Понимаю. А что при этом подсказывает твоя душа?
Моя душа пребывала в полном смятении и ничего вразумительного не говорила. Возможно, потому, что, несмотря на неоднократные Мартины разъяснения, я так и не могла уяснить специфику телевизионных закулисных игр. Надеюсь, не в силу общей недоразвитости. Понимала же я во всех нюансах подоплеку махинаций, скажем, на бегах, на бирже и всяких там аукционах, которые, в свою очередь, оставались для Мартуси тайной за семью печатями... или надо говорить "тайнами"? Хотя она отлично разбиралась во всех хитростях игры в бридж и на игровых автоматах.
Могла я уразуметь и такой финт, как закупка целого корабля прогнивших лимонов, или, скажем, причины уничтожения наших заводов, выпускающих электронику, чтобы закупать ее у иностранного производителя. А вот на телевидении застряла - и все тут. Прямо как в стенку уперлась. Железобетонную.
Пришлось признаться:
- В данном случае душа моя прочно погрязла в прошлом, никак не желает идти в ногу со временем, и тут уж, хочешь не хочешь, надо смириться. Но одно лишь я знаю совершенно точно: в этом пожаре вся суть.
- О, хорошо, что напомнила, - обрадовалась Марта. - Дай же мне кассеты. Я их суну в сумку и сразу смоюсь, если явится полиция. А ты со спокойной совестью сможешь заявить - нет у тебя никаких кассет! С пожаром, я о них говорю. Считаю, сначала сделаем копии, а уж потом можем отдавать их на съедение ментам.
Очень дельное предложение, ничего не скажешь. Однако, поскольку я знала повадки ментов лучше девушки, тут же разработала стратегию нашего поведения: они звонят снизу, я щелкаю домофоном, впускаю их в парадное, Марта же с пленками выскакивает на лестницу и поднимается на один лестничный пролет, к двери на чердак. Переждет, а когда они войдут в мою квартиру, спокойно выйдет из дома. Я даже могу признаться властям, что отдала пленки Марте, пусть за ней гоняются. Когда настигнут ее в телестудии, пленки будут уже переписаны.
Ознакомила Марту с планом. Та в принципе согласилась, но высказала опасение, что полиция может просочиться в дом и без моего домофона и тогда застанет ее с пленками у меня. Решили, что, если сразу позвонят в дверь, Марта спрячется с пленками в кухне, я затащу полицию в комнату и прикрою дверь, а Марта потихоньку прокрадется в прихожую - и была такова.
- Отлично, а теперь давай кассеты.
Поднявшись с кресла, я шагнула было в спальню... и остановилась. Минутку, а куда я их задевала?
- Ну! - торопила Марта. - Давай же!
Я не двинулась с места.
- Что случилось? - встревожилась Марта. - Ты чего?
- Ничего особенного, просто я их спрятала так, чтобы потом легко было отыскать. Вот и вспоминаю, куда сунула.
- Нет, я с тобой спячу! Езус-Мария! Давай думать вместе.
Думать в бездействии мы обе не могли, поэтому последующие четверть часа деятельно просматривали ту кучу, что лежала у телевизора, хотя я и заверяла, что там их никак не может быть.
Уж это я помнила хорошо. Помнила, как держала кассеты в руках и искала подходящее место. Что-то мне тогда помешало, а потом, точно-точно, уже ничего в руках не было, я смогла свободно работать.
Марта в полном отчаянии принялась по второму разу прочитывать надписи на корешках, когда прогудел домофон.
- Бросай это дело, - угрюмо пробурчала я. - Они уже здесь. В лице нашего Цезаря Прекрасного.