Когда Таня появилась в ресторане, Альберт уже был здесь. Она сделала вид, что не заметила его, не увидела, не обратила внимания, что ей вообще всё равно.
Таня присела за столик и зажгла сигарету. Она тихо пускала дым, глядя в угол.
Подошёл Альберт.
- Здравствуй, Таня!
Она подняла глаза.
- Здравствуй.
Альберт сел за её столик. Достал сигареты. Таня увидела очень красивую и очень дорогую зажигалку, усыпанную изумрудами. Альберт чиркнул. Сигарета задымилась.
За столиком, откуда пришёл Альберт, сидел мрачный, морщинистый горец, лет сорока на вид, усатый и похожий на высушенную селёдку. Он ковырял тарелку пустым, ничего не выражающим взглядом.
- У вашего друга плохое настроение, - сказала Таня, - щелчком сбив сигаретный пепел.
Альберт опешил слегка, внимательно посмотрел на Таню, потом огляделся на морщинистого горца.
- Он всегда такой, - сказал Альберт. - Это Ахмед, мой телохранитель. Он - чеченец. Воевал в отряде Басаева. Слышала про Будённовск? Ахмед был там.
- Худой, будто его не кормили неделю...
- Его не кормили полгода - сидел под следствием. Сегодня вышел.
Таня улыбнулась одними губами.
- У вас хорошие друзья. Телохранители, то есть...
Альберт развернулся всем корпусом.
- Ахмед! - крикнул он и махнул рукой. - Ахмед, сюда иди!
Тот отложил вилку и поднялся из-за стола. Альберт отодвинул стул рядом с собой. Чеченец молча подошёл и молча сел.
- Сколько ты человек убил? - спросил Альберт. В голосе у него прозвучало самодовольство, и Таня поняла, что вопрос этот, и ответ на него: для Альберта - показательное шоу.
На худом, высушенном лице чеченца не шевельнулось ничего. Он помолчал несколько секунд, а потом выговорил:
- До тридцати досчитал и тогда сбился. Зачем считать? Убивать надо, а не считать. Я больше всего в жизни люблю: бараний шашлык, людей резать и анашу курить.
Таня внимательно рассматривала кончик своей сигареты.
- У тебя все телохранители такие... из животного мира?
Альберт напрягся. Ахмед вперил холодный и неподвижный взгляд в Таню.
- А ещё я люблю отрезать уши русским женщинам. Я это больше люблю, чем анашу и больше, чем бараний шашлык.
- Ахмед... - король бандитов города Нальчика негромко постучал по столу зажигалкой. - Встал и исчез отсюда.
- Я особенно у беременных русских баб люблю отрезать уши, - медленно и с удовольствием проговорил Ахмед. И детей грудных напопалам разрывать - тоже. Берёшь его за одну ногу, за другую - и в разные стороны. Вместо одного ребёнка - два делается...
- Ахмед... - Альберт приподнялся. - Ты не понял меня?..
Ахмед встал и, не говоря ни слова, вышел из-за стола. Альберт сел.
Он покачал головой.
- Зря ты это. Ахмед тебя не простит теперь. Он никому ничего не прощает. Тысячу лет помнить будет, потом подкараулит - и нож засадит в ребро.
Таня молчала. Она продолжала рассматривать кончик своей сигареты. Альберт вглядывался, но не увидел на лице у нее ничего, похожего на страх или на замешательство. Положив недокуренную, дымящуюся сигарету в пепельницу, Таня встала. Альберт молча следил за ней: Таня прошла мимо стола, где мрачный Ахмед ковырял вилкой еду и, дойдя до конца зала, не оглядываясь, толкнула дверь в вестибюль. Ахмед, который сидел всё это время неподвижно и смотрел только в тарелку, вдруг тоже поднялся, бросил грязную вилку на скатерть и двинулся следом.
Альберт понял, что неизбежного не миновать. "Сама виновата", - решил он про себя. Отодвинув тарелку в сторону, он быстрым спокойным шагом направился к выходу - к той двери, за которой пропали Таня и чеченец Ахмед.
Он толкнул дверь и остановился. В вестибюле никого не было.
"В туалет", - решил он.
Оказавшись перед двумя дверьми, украшенными буквами "М" и "Ж", Альберт подумал и тихонько толкнул вторую дверь.
И чуть не столкнулся с Таней. Она молча протянула ему золотой браслет, замазанный кровью.
Шагнув внутрь, Альберт увидел своего телохранителя. Тот сидел в углу, разбросав по полу ноги и свесив голову набок. Краешком, из-под кожаной куртки выглядывала рукоятка ножа.
Альберт остолбенел. В то, что произошло здесь, он просто не мог поверить. Повернулся и молча смотрел на Таню.
- Ошибся сортиром, - сказала та. - Мужской дальше.