Однако падре и начальник школы были озабочены собственным спором. О чем шла речь, Фред не понимал - они сидели в противоположном углу комнаты и разговаривали вполголоса. Но лица у обоих были недовольные, в тоне чувствовалась неприязнь.
- Уважаемая патронесса, - указал на них глазами генерал. - Эти двое опять что-то не поделили. Еще недавно были друзьями, а теперь... Что между ними произошло?
- Просто они очень разные. Падре превыше всего ставит потребности духа и поэтому считает, что все дела в мире должна вершить наша святая церковь. А Нунке противник этого. Он утверждает, что заповеди теперь пишут не апостолы и святые, а воины... Сеньор генерал, разве так может быть? Ведь они написаны раз и навсегда. Они едины и вечны, как солнце над землей!
- Солнце тоже не вечно, милая патронесса! А написанное человеком и подавно. Не стоит ломать голову над разными теологическими тонкостями. Поэтому я предлагаю...
- Тео... логическими? Что это значит, сеньор генерал? - Лицо молодой женщины, недавно такое оживгенное, теперь стало серьезным, глаза глядели вопросительно и чуть растерянно.
- Пусть вам объясняет это ваш духовник, иначе Шульц подумает, что в этом доме угощают лишь разговорами. А я ведь обещал ему стакан хорошего вина. Если к этому вы добавите и...
- Господин Воронов, прошу вас!.. - остановил его Фред.
- Нет, нет, сеньор генерал прав. Я мигом! Простите, герр Шульц, вы сами были немного виноваты, заговорив о Мадриде...
Быстро поднявшись, Агнесса вышла из комнаты. В коридоре застучали ее каблучки, потом послышалось, как она звала:
- Пепита! Пепита!
Склонив голову набок, Воронов с явным удовольствием прислушивался к переливам ее голоса.
- Прирожденная певица! Вы только вслушайтесь: слышите, как музыкально звучит каждый слог, словно вздымается вверх, а потом спадает округлая волна. Вот вам и "вобла"! Что скажете теперь?
- Красивая и, кажется, очень милая женщина. Просто не верится, что она занимается политикой.
- Агнесса и политика? - генерал рассмеялся. Да она так же далека от нее, как самая далекая звезда от нашей грешной земли...
- Чем же тогда объяснить ее роль в школе?
- Овечка, которая, спасая своего ягненка, неосторожно выскочила из кошары и попала к волкам.
- А что, если с эзоповского языка перевести на обычный, общепринятый?
- Расскажу когда-нибудь наедине. Сейчас не время и не место. - Воронов тяжело поднялся и прошелся по комнате.
Теперь, когда Агнесса ушла и разговор между ней, Фредом и генералом оборвался, голоса Нунке и падре стали слышнее.
- А я вам говорю, что честолюбие в сутане самый страшный вид честолюбия, - сердито доказывал Нунке. - Ведь человек светский находит развлечение в женщинах, вине, картах, увлекается спортом или охотой... Ему есть куда направить излишек своей энергии. Для особы же духовного сана...
- Нам тоже есть куда направить свою энергию и силы. Например, на дела милосердия и просветительства. К тому же припомните, следом за завоевателями всегда шли миссионеры. Они закрепляли добытое, завоеванное. И разве не естественно, не законно, если они требуют своей доли?
- Доля может быть разной.
- Эта доля должна быть достаточной для того, чтобы приумножить славу церкви и ее возможности.
- Славу церкви или славу ее служителей?
- А разве у вас, светских, не успехи полководцев прославляют армию?
- Хватит об этом! Повторяю еще раз: сейчас школа не имеет возможности удовлетворить ваши требования.
Нунке поднялся и открыл дверь на веранду. Солнце уже склонялось к горизонту. Из сада повеяло едва ощутимой прохладой. Сильнее запахли цветы, раскрывая свернувшиеся за день лепестки.
- Может быть, спустимся в сад? - предложил падре. - Наш гость еще не знает, какой прекрасный вид открывается из беседки.
- Вы идите, а меня воротит от всех этих пейзажей. - Воронов уселся в соломенное кресло на веранде. - Намозолили они мне глаза за всю жизнь. Все эти ваши ландшафты я бы променял на вывеску первой попавшейся корчмы в самом грязном закоулке города.
Нунке вздохнул.
- Я тоже лучше посижу. Моему сердцу милы лишь типично немецкие пейзажи.
Фред и падре спустились в сад. Он был небольшой, немного запущенный. Но повсюду множество цветов, у дома - садовых, дальше в траве - диких.
- Это единственная радость нашей маленькой больной, - пояснил падре.
- А что с девочкой?
- Вряд ли когда-нибудь она встанет на ноги, - печально покачал головой падре, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
Вообще разговор не клеился. На вопросы Фреда падре отвечал коротко и невнимательно, видно было, что у него из головы не выходит спор с Нунке.
Когда они вернулись с прогулки, на веранде ухе никого не было, а в комнате гостей ждал сервированный к ужину стол. Вокруг него суетилась старенькая служанка, расставляя блюда, и медленно похаживала Агнесса, что-то передвигая и переставляя.
- А почему вы меня не познакомите с нашим гостем? - прозвучал сбоку нетерпеливый детский голос.
Только теперь Фред заметил, что чуть в стороне, в уютном уголке, отгороженном вьющимися комнатными цветами и небольшим экраном, в специальном медицинском кресле-коляске сидит девочка. Несмотря на летний вечер, ее светло-серое, украшенное тонкими кружевами платье было застегнуто до самого горла, а ноги плотно укутаны клетчатым пледом, край которого нервно теребили длинные детские пальчики. Нетерпение оживило ее до прозрачности бледное личико, обрамленное пушистыми белокурыми волосами. Не заплетенные в косы, а только перевязанные лентой, они длинными прядями ниспадали на грудь. Глаза девочки, такие же большие, как у матери, но более светлые, смотрели требовательно, даже чуть сердито.
- Если никто не догадался нас познакомить, давайте сделаем это сами, серьезно предложил Фред, подходя к больной. - Как хорошо, что и вы говорите по-итальянски! Вас зовут Иренэ?
- Угу! Только не пожимайте мне руку так крепко, как дедушка Воронов, а то я и с вами начну ссориться.
- О, этого мне бы хотелось меньше всего!
- Почему?
- Потому что у меня нет здесь друзей.
- Вы думаете, что я... что мы... - девочка смутилась и исподлобья недоверчиво взглянула на Фреда.
- Мне хочется на это надеяться...
Иренэ откинулась на подушку, закрыла глаза, но через минуту окинула Фреда благодарным, сияющим взглядом.
- Тогда говорите мне "ты", а я буду называть вас просто Фред.
- С большим удовольствием...