В комнате воцарилось молчание. Настороженное и тревожное, оно было красноречивее всяких слов. Каждое его мгновение Артур ощущал как нечто неумолимо непоправимое. Наконец, до его сознания дошло он допустил ошибку, молчанием подтвердив обвинение.
- Что за чепуха! Какой Григоре Кокулеску?
Шульц поднялся, вплотную подошел к Шредеру.
- Мне некогда нянчиться с вами! Бывший сотрудник румынской сигуранцы, военный преступник, заочно приговоренный к расстрелу, - это вы.
- Я музыкант Артур Шредер... С этим вашим Григоре Кокулеску у меня нет ничего общего... Это новая клевета, инсинуация, чтобы помешать гастролям. Если у вас есть какие-то счеты с этим Кокулеску, так вы должны помнить и его внешность .. Присмотритесь ко мне...
Шредер бормотал все это скороговоркой, стараясь словами заглушить страх.
- Что касается внешнего сходства, вы правы. Бывший Григоре действительно мало напоминает теперешнего Артура Шредера.
- Вот видите! - обрадовался дирижер, не уловив насмешки в голосе Шульда.
- Конечно, вижу, и даже в восторге. Мадам Лебек сделала вам великолепную пластическую операцию. Полторы тысячи долларов вы уплатили ей не зря.
- Это какое-то недоразумение, фатальное недоразумение.
- А если я напомню вам адрес ее института? Париж, улица Сен-Доминик...
Шредер не то застонал, не то всхлипнул.
- Хватит... теперь все равно... Но откуда... откуда вы могли узнать?
- Я вижу, в вашем лице сигуранца потеряла не очень предусмотрительного сотрудника. Неужели вам никогда не приходило в голову, что такой институт не может остаться вне поля зрения французской полиции? Мадам Лебек не только отличный специалист своего дела, но и расчетливая хозяйка, за небольшие льготы, предоставляемые ей при взимании налогов, по требованию полиции, инспектор закрывал глаза на часть ее прибылей, - мадам тоже платила небольшими услугами. Тем более, что ее дополнительные обязанности были не столь уж обременительными и сложными: незаметно для клиента сделать два снимка - до и после операции и передать их затем в картотеку префектуры.
- Боже мой! Какой же я остолоп! Как я не догадался! - простонал Шредер и вдруг перешел в наступление: - Ну и что? Не забывайте, что мы сейчас в Испании, у которой с Румынией нет никаких отношений.
- Между полициями есть - это во-первых. А вовторых: как только прошлое Григоре Кокулеску станет известно не только мне, ваша карьера дирижера закончится. На ваш текущий счет в венском банке будет наложен арест, все контракты, это совершенно ясно, будут объявлены недействительными... Вас устраивает такая перспектива?
- Чем же я могу исправить положение? Насколько я понимаю, у вас есть планы относительно меня
- Вот это деловой вопрос!
Шульц снова сел и придвинул свое кресло так, что колени собеседников соприкасались.
- Вы не ошиблись, исправить положение можно. И совсем недорогой ценой. Просто дружеская услуга, которую вы нам окажете: направляясь в Москву, захватите несколько сот пластинок с записью собственного репертуара, других модных песенок и... чистого текста.
- Вы сошли с ума! Наш багаж проверяют в таможне! Что, если...
- Вы немного растерялись и потому утратили здравый смысл! Разве может показаться странным, что оркестр везет с собой пластинки со своим репертуаром? О соответствующих ярлыках обещаю позаботиться!
- И я должен распространять эти пластинки... там? - прошептал Шредер так тихо, словно уже сейчас боялся, что его подслушают, и делая ударение на слове "там".
- Упаси боже! Вы персона грата, к вам будут прикованы тысячи глаз... Ваше дело провезти багаж, а распространять будет другой человек, который поедет вместе с вами.
- Советскому посольству в Австрии уже переданы списки всех оркестрантов и документы, необходимые для получения виз, так что...
- Не страшно. Перед самым отъездом вы женитесь!.. Вам лично не откажут еще в одной визе. Что поделаешь - свадебное путешествие.
- Я? Женюсь? Вы шутите? - У Шредера даже глаза полезли на лоб от удивления и возмущения.
- Я считаю это наилучшим выходом! Самым безопасным! Советское правительство, безусловно, разрешит такому человеку, как вы, прибыть на гастроли вместе с молодой женой. А она знает, что делать... Брак, конечно, придется оформить по закону. И как можно торжественнее. Ну, а как только закончатся гастроли, разведетесь. В наше время этим никого не удивишь. Одобряете такой план?
- А кто же эта... моя будущая жена?
- Не волнуйтесь, мы учли ваш артистический вкус: очень эффектная молодая особа. Для вас даже слишком молодая - ей около двадцати.
- И я должен содержать ее в дороге, во время гастролей, покупать туалеты?
- А вы не из щедрых! Согласитесь, что мы могли поставить вопрос именно так.
- Я понимаю. Я только хотел...
- Спешу вас успокоить. Деньги мы ей дадим!
Шредер, который только что чуть не умирал от страха, снова обрел уверенность.
- Обращаю ваше внимание, что мое имя как артиста тоже чего-то стоит!
- Я думал, вы им не спекулируете!
- О, герр Шульц, как вы могли такое подумать?! Но кое-какие затраты, связанные с риском...
- На затраты, связанные с риском, - улыбнулся Шульц, мы вам можем выдать самое большее пятьсот долларов.
- Вы думаете - этого достаточно?
- Вы наглец, Григоре Кокулеску!
- Я артист и не разбираюсь в делах!
- Вы бывший сотрудник сигуранцы и отлично знаете, чем пахнут деньги!
- Не возражаю, не возражаю против пятисот.
- Так бы сразу... Кажется, договорились обо всем?
- А задаток?
- Вы больше чем наглец, Григоре Кокулеску!
- Вы в курсе всех моих дел и знаете, в каком я сейчас положении. Поверьте, только это...
- Хорошо! Пишите расписку на двести! Остальные триста вам передаст из рук в руки, и снова под расписку, Нонна уже в Москве.