Увидав расправу над одноногим, Домантович схватил за руку Мэри и бросился к выходу. Они со всех ног помчались к школе. Их гнал от таверны грохот, звон разбитого стекла, дикий рев.
Минут через десять они отскочили на обочину, ослепленные светом фар. Навстречу мчалась машина.
Она остановилась. Из нее выскочил Нунке.
- Все знаем! Слышали! Возвращайтесь в школу, мы его задержим. Скажите...
Конец фразы заглушил страшный взрыв.
Высокий столб пламени поднялся там, где несколько минут назад стояла таверна.
- Быстрее, Нунке! - послышалось из машины. Домантович узнал голос Думбрайта.
Машина рванулась с места.
Теперь было видно, что пылала не только таверна.
Внешне все шло по-прежнему: занятия в боксах, специальных кабинетах или залах, два часа "духовной подготовки", ночью тренировки парашютистов. Как и раньше, точно по расписанию, в котором были указаны часы и минуты, Думбрайт носился по боксам, давал указания, изредка хвалил кого-нибудь, но чаще ругался.
После смерти Протопопова Воронов продолжал занятия с группой "Аминь". Но узнав, что босс окончательно решил послать его вместо покойного в Минск, старик осунулся, утратил свое всегда бодрое настроение.
Дела шли, как и прежде, но во всем чувствовалось напряжение, возникшие в жизни школы какие-то подводные течения. Причину этого знали только Думбрайт, Нунке и, как это ни странно, Вайс.
Его план раскрытия подпольной радиостанции Думбрайт и Нунке одобрили и немедленно принялись осуществлять.
Метод исключения, предложенный Вайсом, заключался в том, что каждому учителю, инструктору, воспитателю различными способами подсовывали "новую секретную, самую достоверную" информацию.
Шульца проверяли трижды. В первый раэ - поручили сопровождать на аэродром какого-то особо засекреченного агента, тот должен был лететь в Мюнхен, оттуда в Москву с важным заданием. Затем вместе со специалистом-инструктором по диверсиям на железных дорогах Шульц разрабатывал план взрыва моста через Днепр в районе Крюкова. Наконец, в третий раз он сопровождал до самой французской границы группу, состоявшую из трех человек. На лицах у них были маски, между собой они почти не разговаривали, только у одного "вырвалась" неосторожная фраза он-де боится поездки в Москву. Спутник, сидевший рядом с "болтуном", так саданул его локтем под ребро, что тот застонал.
Примерно такими же методами проверяли всех сотрудников школы, всех воспитанников классов "А" и "Р".
Пеленгаторы в эти дни работали круглые сутки. По распоряжению Думбрайта их установили столько, что малейший радиосигнал в квадрате школы был бы пойман.
Но таинственная радиостанция молчала.
Через несколько дней после того, как сгорела таверна, Нунке принес боссу материалы окончательного расследования причин пожара. Накануне вечером он докладывал о найденных обгорелых трупах: один, без ноги, безусловно хозяина таверны, второй, с проломленным черепом - Протопопова, третий, женский жены хозяина. Труп Середы нашли возле склада с горючим, а девочка и слуга остались живы. На следующий день, закончив расчистку, нашли пятый труп, обгоревший до неузнаваемости, но, как утверждали эксперты, - мужской.
Думбрайт внимательно выслушал сообщение, насупился и нервно зашагал по кабинету.
- Вас взволновала эта новость?
- Да.
- А меня обрадовала. Ведь именно в таверне мог под видом туриста поселиться радист. Теперь понятно, почему вдруг умолк передатчик.
- Но радисту кто-то давал сведения о школе. И, возможно, не раз.
- Я думал об этом, и поверьте мне, - в голосе Нунке звучало искреннее убеждение, - у нас не будет более удобного времени, нежели теперь, для отправки всей агентуры.
- Почему вы так думаете?
- Допустим самое худшее: в нашей школе скрывается вражеский агент, передававший радисту в таверну информацию. Радист погиб. Агент без связи. Он не может сообщить об отправке агентуры. Вывод: к отправке надо приступить немедленно... Возможно, среди тех, кто будет отправлен, окажется и проблематичный агент. Он может провалить группу из трех человек, в которую попадет сам. Остальные группы уцелеют. Ведь никто не знает места их назначения.
Начальник школы говорил долго и обстоятельно.
Думбрайта его соображения убедили.
- Только вот что, мистер Нунке! Сделаем так: всем, кто будет отправлен, каждому персонально, под большим секретом, сообщите, что вылет откладывается на неопределенное время. Возможно, на очень длительное... А тем временем все должно быть подготовлено: оружие, радиоаппаратура, деньги, снаряжение. Вы ведь сами знаете, что нужно.
- Все давно готово!
- Тем лучше! Беру на себя транспортировку. Будем отправлять группами по три человека, но так, чтобы в аэропортах во время пересадок они не встречались. Дату отправки сам назначу позже. Резидентов отправлять по одному.
- Имейте в виду, надо отправить двадцать четыре человека! Успеем за ночь?
- За одну ночь можно усадить в самолеты и перебросить с одного конца Европы на другой целую дивизию.
- А как с пеленгаторами?
- Сократить наполовину, но пусть работают круглые сутки. Только отправив последнюю группу, снимем усиленное наблюдение за эфиром.
Шульц и Домантович встречались по служебным делам каждый день, даже по нескольку раз в день. Нунке нравилось сталкивать их. Они оба вели себя, как петухи... Не было случая, чтобы Домантович поддержал предложение Шульца, и наоборот. Как воспитателям русского отделения, им полагалось вместе с будущими резидентами или агентами разрабатывать план операций. Но обычно они к соглашению не приходили, и тогда Нунке выступал арбитром. Шеф потирал руки от удовольствия: он воочию убеждался, что Домантович не хуже Шульца разбирается в делах и может успешно конкурировать с ним в знании жизни современной России. А то, что воспитатель и его заместитель враждуют между собой, никогда не навещают друг друга в свободные часы, - это только к лучшему: можно не волноваться - ошибка одного не останется не замеченной другим.
Служебные обязанности зачастую вынуждали Шульца и Домантовича оставаться с глазу на глаз. Приходилось уточнять детали операций, утверждать модели одежды для тех, кто должен был в это время отправляться в тот или иной район России.
Даже наедине они так же горячо спорили по поводу малейших деталей. Думбрайт и Нунке не раз в этом убеждались, используя новейшее достижение диверсионной техники - усовершенствованный подслушиватель. Подключенный к телефонному проводу и соединенный с кабинетами Нунке и Думбрайта, он позволял слышать, что делается в том или ином боксе и других помещениях. Именно такой подслушиватель и дал возможность Нунке услышать не только разговор в таверне, а и предсмертный вопль отца Полиевкта, то бишь Протопопова. Вскоре должны были усовершенствовать и телевизионную систему, чтобы не только воспитанники могли видеть своих лекторов, а босс и шеф школы могли наблюдать за тем, что происходит в боксах.
К счастью Шульца и Домантовича, пока такой возможности у начальства не было. Друзья могли с пеной у рта спорить по поводу какой-либо мелочи и тут же вести переписку совершенно иного характера.
Одну такую "настольную" переписку приведем целиком, - она поможет разобраться в ситуации, которая сложилась в школе за последнее время.
- "Мишка! Идиот! Какого черта тебя понесло в эфир?"
- "А что мне оставалось делать, если твой крестный отец (так Домантович называл Нунке) заявил: "Проявите себя на работе, возможно, утвердим вас на постоянной должности воспитателя". Должен же я был предупредить, чтобы на всякий случай каждый день на протяжении двух недель ждали от меня интересной информации?"
- "А знаешь, что ты натворил своим выходом в эфир?"
- "Догадываюсь. И очень жалею, что запеленговали. Теперь будет труднее..."
- "Передатчик там же, где был?"
- "Нет! Что же я буду носиться с ним, как дурак с писаной торбой".
- "Мне кажется, тебя не оставят при школе. А раз ты поедешь в Киев, нет необходимости использовать передатчик. Проинформируешь из первых рук".
- "Открыл Америку!"