— Я знаю всех, сынок, — утомленно поведал Г. М. — Разумеется, я его знаю, вот почему и очень рад, что могу сунуть голову в это дело впереди Мастерса. Джем Дервент — хороший и потрясающе умный человек. А теперь хотел бы я знать…
Он толчком открыл одну из зеленых дверей. Внутри высокого холла маленький садик, выглядевший неухоженным, был затенен зеленой листвой. Дом был квадратным, без украшений, света нигде не было. Вместо того чтобы подойти к парадной двери, Г. М. неуклюже двинулся вокруг по боковой дорожке, которая привела их на зады дома. Лондон, казалось, совсем исчез. Прямая дорожка вела к летнему домику. А из летнего домика наружу пробивался свет. Во влажном воздухе чувствовался запах сигары.
В летнем домике горела лампа под абажуром. Рядом с ней, откинувшись в плетеном кресле, сидел тощий длинный человек в обеденном жакете. Его длинные черные ноги были скрещены, и казалось, он смотрит куда-то вдаль. Вокруг лампы вились мошки, и одна большая коричневая бабочка билась зигзагами в окошко летнего домика; но он даже глаза не приоткрыл. А когда мужчина поднес сигару к губам, движение его было таким плавным, что длинный столбик пепла даже не дрогнул. В этой медлительности и неподвижности было что-то тревожное и немного зловещее.
Но первый же близкий взгляд на него, когда он встал, это впечатление тут же развеял. Джереми Дервенту могло быть немногим за шестьдесят. Его манеры были сдержанны до сухости, но по всему чувствовалось, что этот человек не лишен юмора. Это выражали даже его седые волосы — то немногое, что от них осталось — сухие, словно проволока. Его виски были оголены, чисто выбритый подбородок выдавался вперед, а по его виду в целом можно было сказать, что у него нет никаких секретов.
— Это, должно быть, Мерривейл? — произнес Дервент таким же сухим голосом. — Полагаю, что так. Мой дорогой сэр, какая неожиданная и приятная встреча! Пожалуйста, входите.
Г. М. неуклюже пробрался в летний домик, тяжело дыша.
— Хелло, Джем, — отозвался он. — Джем, у меня полно всякой муры, и надеюсь, у нас найдется на нее время. А это — детектив сержант Поллард из известного тебе места; помощник комиссара ввязал меня в это. Джем, боюсь, что я здесь по делу.
В выражении лица Дервента, казалось, ничего не изменилось. Он приветствовал Полларда с великолепной вежливостью, подвинул к столу два стула и остался стоять, пока его гости усаживались.
— Итак, я не собираюсь расставлять тебе какие бы то ни было ловушки или прятаться за всякой ерундой, так что сразу перейду к делу и скажу: «Плохо дело. Ты — юрист и прекрасно знаешь, как далеко ты можешь зайти. Поэтому, если ты начнешь увиливать, нам придется просидеть здесь всю ночь. Но я намерен изложить тебе факты и задать вопросы, ответы на которые запишет Боб. Ты знаешь парня по имени Вэнс Китинг, не так ли?
Глаза Дервента слегка потемнели.
— Да.
— Джем, он был убит сегодня днем в комнате, где полиция караулила дверь и окно. Кто-то два раза выстрелил в него с близкого расстояния и каким-то образом ускользнул незамеченным. Дело вот в чем: дом, где был убит Китинг, — это дом номер 4 на Бервик-Террас, где ты когда-то жил. И на столе там снова стояли десять чайных чашек.
Дервент стряхнул пепел с сигары, аккуратно положил сигару на край пепельницы и некоторое время смотрел в пол, сцепив руки.
— Это шокирующее известие, Мерривейл, — наконец произнес он. — И действительно плохие новости. — Он поднял глаза. — Но что ты хочешь от меня услышать?
— Да, это шокирует. А тебя удивляет?
— Удивляет, если подумать. И почему именно Китинг? Кстати, я должен был вчера встретиться с этим с бедным парнем. И потом, откровенно говоря, это снова возвращает нас к тому делу на Пендрагон-Гарденс…
— О-хо-хо! — тяжело вздохнул Г. М. — Я тебя понимаю: такие совпадения могут заставить тебя почувствовать себя проклятым. Надо же, как только ты съезжаешь из дома, там кого-то убивают… Но начнем с того, что я тебя спрошу: какая сила гонит тебя из дома в дом, словно тебя преследуют судебные приставы? Ты же крепкий гражданин. В твоем положении ты и должен быть таким. Но немногим более двух лет назад ты жил в доме 18 на Пендрагон-Гарденс, потом в доме 4 на Бервик-Террас, а теперь вот здесь на Вернон-стрит… И я слышал, что на следующей неделе ты снова переезжаешь. Почему?
Сказать, что Дервент улыбнулся, было бы неправдой. Скорее то, что отразилось на его лице, походило на легкую сардоническую гримасу. Однако его манеры остались официальными.
— Моя жена очень чувствительна к окружающей атмосфере… — начал он.
— О нет, сынок! — перебил его Г. М. — Думаю, ты хочешь сказать, что каждый раз, когда ей надоедает дом, она настаивает на переезде? И ты соглашаешься?
— Да. Что поделаешь, моя жена обладает великим даром убеждать, — ответил адвокат. — А знаешь, что такое сила речи? Это грозное оружие, способное победить любого мужчину. И полагаю, я не первый мужчина, сделавший такое открытие.
— И это единственная причина?
— Это единственная причина.
— В таком случае, — заявил Г. М., сонно разглядывая мошек, вьющихся вокруг лампы, — тебе лучше услышать остальную часть истории.
И он рассказал Дервенту все, почти преуспев в том, чтобы поколебать его самообладание. К концу истории адвокат поднялся и принялся шагать туда-сюда по летнему домику, временами нервно взбивая скудные проволочные седые волосы на затылке своего черепа.
— Ну, ты видишь, в какой мрачный круг мы попали? — продолжил Г. М. — Если исключить возможность, что в это дело вмешался кто-то посторонний, то мы можем быть совершенно уверены, что Китинга застрелил кто-то из шести человек, присутствовавших вчера вечером на игре в убийство. И добавь сюда факт, что портсигар твоей жены был найден под телом…
— Это не выдерживает никакой логики, — с сомнением пробормотал Дервент, — хотя я и признаю, что есть сильные дополнительные доказательства. Что же до миссис Дервент, смею тебя заверить, она вне подозрений. Во всяком случае, я так думаю. Портсигар ничего не означает, даже если вы обнаружите, что он целиком покрыт отпечатками ее пальцев. У Вэнса Китинга была страсть то и дело утаскивать чужие вещи. Ты же сам мне сказал, что на нем была шляпа его кузена. Если бы я обнаружил, что в его карманах полно моих сигар, а в его погребе полдюжины бутылок моего портвейна, то это меня не удивило бы. Но вот чего я не могу понять и что кажется мне настоящей дьявольщиной во всем этом деле, так это повторение этих… этих чайных чашек! Мне это не дает покоя.
— Гм… Странно, не права ли? Но давай поговорим о Китинге. Я слышал, ты был его поверенным; так что ты довольно хорошо его знаешь?
Дервент подумал.
— Полагаю, мне были хорошо известны его юридические и финансовые дела.
— С этого и начнем. Он был богатый парень, не так ли?
— Весь свет об этом знает.
— Скажи мне, Джем, я не думаю, чтобы он оставил завещание, правда ведь?
Дервент вернулся к своему креслу, удобно в нем уселся и взял в руки сигару.
— Представь себе, к его чести, он это сделал. Ты же знаешь, бедный парень вечно отправлялся во всякие рискованные экспедиции, без всякой цели, насколько я понимаю, лишь чтобы обрести дурную славу и большое количество неудобств. Мистер Филипп Китинг и я заставили его написать завещание. Ты можешь спросить меня о его распоряжениях. — Дервент помолчал. Большой коричневый мотылек продолжал летать кругами по комнате. — Поскольку Китинг мертв, у меня нет возражений против того, чтобы их огласить. Не считая кое-каких мелких даров, его состояние делится поровну между его кузеном, мистером Филиппом Китингом, и его невестой, мисс Франсис Гейл.
— Обычно ты не даешь, гм, такую информацию добровольно, сынок, — напомнил Г. М., открывая один глаз. — А сейчас ты это сделал с какой-то целью?
Дервент нахмурился:
— Полагаю, цель твоих расспросов — это обнаружить мотив убийства. Что ж, здесь я такого не вижу. Это правда, что родители мисс Гейл небогаты. Также правда и то, что мистер Филипп Китинг, как и все мы, временами терпит неудачи в своих делах. Но, откровенно говоря, Мерривейл, я не могу допустить даже мысли, что один из них может оказаться убийцей. Это совершенно невозможно. Кроме того…
— Кроме того? Я думал, мы подошли к концу.
— Завещание больше не действительно, — мрачно добавил Дервент. — И тут, признаюсь, меня ждут трудности. Я не могу сказать тебе, откуда я мог узнать о существовании нового завещания; это связано со спорными вопросами юридической этики, я получил это известие по тайным каналам. Уверенно могу сказать только одно: я не подписывал нового завещания. Но мне сообщили надежные источники, что менее недели назад Китинг написал новое завещание. Его содержание просто: все свое состояние он оставил моей жене.
Какое-то время Г. М. смотрел на адвоката с деревянным выражением лица. Как и Дервент, он смотрел на него через сползшие у него с носа очки. Наконец, в его взгляде появилось какое-то оживление, что-то даже вроде намека на восторг, граничащий со смехом.
— Гм, — прочистил он горло. — Черт меня побери, сынок, я всегда полагал, что ты — достаточно крепкий орешек. Но раскусить тебя не так-то и трудно; проблема заключается в том, чтобы потом выковырять ядрышко из скорлупки. Вот! Об этом завещании широко известно?
— Не совсем. Кроме Китинга и моего друга, который его подписывал, полагаю, я — единственный посвященный…
— А как насчет миссис Дервент?
— Ах! Этого я тебе сказать не могу, потому что я у нее не спрашивал. Но, — произнес он сухо, — полагаю, похоже, что Китинг сообщил ей об этом.
— Готов поклясться, так оно и есть. И ты понимаешь, что это нам дает, сынок? Это дает нам огромный мотив, как, кстати сказать, и тебе.
— Конечно. Вот почему я тебе об этом сказал, — объяснил Дервент. — Через день или два это станет общим достоянием. А я предпочитаю обсудить этот вопрос с тобой и послушать, что ты об этом думаешь, нежели рисковать возможными интерпретациями за моей спиной. Будь так добр, удели мне внимание сейчас. — Он снова положил сигару и наклонился вперед, его бледные, проницательные серые глаза уставились на Г. М. — Я не богатый человек, Генри. Определенные желания и капризы моей жены время от времени стоят мне больших денег. Я не стану трудиться рассказывать тебе, к примеру, чего мне стоило послать ее сегодня вечером навестить двух старых дев тетушек в Стритхэм в нанятом лимузине, чтобы она могла произвести на них должное впечатление…
— Две старые девы, — повторил Г. М. — Бедный старина Мастерс. Итак?
— …но, Мерривейл, заверяю тебя, я не убивал Китинга, если это пришло тебе в голову. Не думаю, чтобы я вообще мог кого-либо убить… ради денег. И у меня не было зла на этого мальчишку. Даже напротив, я желал ему удачи.