— Механическое приспособление? — потребовал он ответа. — Что такое насчет механического приспособления? Что за механическое приспособление?
— Хо-хо! Ты — старый домовой с тридцатью девятью хвостами, разве не так, Мастерс? Я не знаю. Меня только поразило как очень, очень подозрительное, что посреди своей речи Филипп вдруг заявил о механическом приспособлении. Это никак не укладывается в гладкую последовательность его характера. Это на него не похоже. Но, конечно, я, может быть, снова витаю в облаках?
— Пропади все пропадом! — чертыхнулся старший инспектор. — Послушай, Боб, у тебя есть результат посмертного вскрытия? — Мастерс взял у Полларда бумагу, изучил ее и передал Г. М. Похоже, что-то в ней должно было заинтересовать Г. М., так как Мастерс внимательно следил за его реакцией. Наконец, спросил: — У вас есть какие-нибудь мысли? Насколько я понимаю, это выглядит так, словно все было подстроено. Китинга застрелили из механического приспособления 45-го калибра! Или вы имеете в виду какую-нибудь пушку-ловушку, которая могла быть собрана из чего попало и стреляла сама по себе? Но разве в него не выстрелили дважды? Разве ему не попали в разные части тела? И куда, ради всего святого, это приспособление делось? — Старший инспектор продолжал с подозрением смотреть на Г. М. — Странно, сэр. Очень странно, что вы упомянули какое-то механическое приспособление. Не стану отрицать, что и мне приходило это в голову. Понимаете, я не слишком увлекаюсь выдумками, однако один раз видел в пьесе трюк — удобный, словно рисование. Это был механизм с пушкой, размещенной в телефонной трубке. Звонил звонок; жертва поднимала телефонную трубку, подносила ее к своей голове и — бах! Выстрел в ухо, и никаких следов убийства. Вот так. Поэтому я признаю, что размышлял немного об этом газовом рожке…
— Газовый рожок? — взревел Г. М., садясь на стул. — Что за газовый рожок?
На лице Мастерса появилась слабая улыбка, хотя он и пытался сохранить выражение полной невинности.
— Разве вы его не заметили? Гм! Я думал, вы его видели…
— Мастерс, — рассердился Г. М., — ты держишь от меня все в секрете, как всегда это делаешь. Значит, ты снова вернулся к своим старым трюкам. Эй? Я не собираюсь этого терпеть. Но тебя, похоже, ничто не приводит в больший восторг, чем возможность унизить меня в глазах…
— Что ж, это то, что вы всегда делаете со мной, — философски заметил Мастерс. — Но сейчас, сэр, никто не попал в такую глубокую яму. Я просто привлек ваше внимание к комнате в мансарде, если хотите. Если помните, там низкий потолок; максимум восемь или девять футов…
— Полагаю, я должен выслушать это. Итак?
— И вы видели, — продолжил Мастерс, — что в потолок были вбиты прутья по всей длине газовой трубы, которые на самом деле ничего не фиксировали. Вот так. То есть эта труба не в центре комнаты. Похоже, она шла к двери. Факт состоит в том, что она подходит очень близко к тому конкретному месту, где лежало тело. — И снова старший инспектор колко посмотрел на Г. М. — Я хотел оставить все эти маленькие штучки при себе, пока не получу какой-либо убедительной версии. Но вот пожалуйста. Подозрительный факт, сэр, состоит в том, что диаметр обычной газовой трубы примерно равен дулу револьвера 45-го калибра. Э?
Г. М. посмотрел на него с нескрываемым любопытством:
— Я скажу, сынок. Ты горишь страстным желанием сообщить мне, что ты не упустил ни одной мелочи на потолке и все хорошенько осмотрел? Пушка в газовой трубе производства Мастерса. У тебя душа романтика. А также, если там и была ловушка такого рода, кто будет так любезен прикладывать спину к трубе после того, как она уже выстрелила?
— О, Коттерил сегодня обратил на это внимание, — ухмыльнулся Мастерс, но сразу стал серьезным. — Обратите внимание, я не говорил, что это правда. В особенности это грустно, потому что в рапорте говорится, что в деле была настоящая пушка 45-го калибра. Но я дам вам другой кончик, которого вы, возможно, не заметили. Как раз под этой газовой трубой на ковре было выжжено порохом пятно. Э?
Тут раздался резкий и довольно яростный стук в дверь. Дверь открылась, и вошла Франсис Гейл.
С вопросом о механическом приспособлении было покончено так быстро, словно кто-то закрыл крышку, и Мастерс снова стал самим собой — вежливым, предупредительным. Франсис Гейл стояла, переводя взгляд с одного на другого, ее подбородок был вздернут. Хотя она, казалось, была готова принести извинения, на ее лице все равно был вызов, который тревожил. Сегодня она выглядела старше и бледнее и любопытным образом более хулиганистой. Может быть, из-за маленькой синей шляпки.
— Если это еще одна ваша уловка, — холодно произнесла она, — мне она не нравится. Я не могу больше ждать. Вы обещали играть честно, мистер Мастерс. Мой отец говорил мне, что вы, — она обвиняющее посмотрела на Г. М., — станете играть честно. Он… он собирался притащить меня сюда с целой толпой адвокатов, но я не могла бы этого вынести. Я вышмыгнула из дома, пока они все еще спорили.
— А я было подумал, что это Броки прислал вас сюда, — признался Г. М., который по каким-то таинственным причинам, казалось, чувствовал себя под ее взглядом смущенным. — Но если вы хотите изложить нам что-то, что у вас на уме…
— Я думаю, вы просто животные, вы все, — произнесла мисс Гейл. — Но я готова рассказать вам то, что вы желаете знать.
— Вот, мисс. Вот пример настоящего самообладания! — произнес Мастерс с широкой улыбкой и вводящей в заблуждение сердечностью. Он энергично обошел комнату, чтобы придвинуть ей стул. И в то же самое время как бы невзначай вынул из кармана портсигар Дженет Дервент. — Сожалею, что заставили вас так долго ждать, но вы понимаете, как трудно иметь дело с такими вещами. — Он протянул ей портсигар. — Не хотите ли сигарету, мисс?
Она холодно посмотрела на него, но цвет ее лица стал ярче.
— О! Это тот самый портсигар, который вы нашли под телом бедняги Вэнса, не так ли?
— Не в бровь, а в глаз, сынок, — сонно заметил Г. М. — С женщинами тебе сегодня не везет.
— А теперь могу ли я вас спросить, мисс, откуда вы это знаете? — поторопился задать вопрос старший инспектор. — Я не говорил вам вчера ничего о портсигаре. Сообщение об этом появилось в газетах только сегодня утром.
— Моя дорогая подруга миссис Дервент обзвонила сегодня утром всех своих друзей. Даже меня. — Впервые за все время, что они ее знали, в карих глазах девушки заиграли шаловливые чертики. — Более того, мистер старший инспектор, вам больше меня не запугать. Я вас поймала. Я знаю все о том, как вы пытались вчера вечером насильственно принудить ее к любви в автомобиле…
— Честное слово, Мастерс, ты это делал? — поинтересовался Г. М., с интересом поворачивая к нему голову.
Но старший инспектор снова обрел железный самоконтроль.
— Нет, сэр, я этого не делал, — ответил он с оглушительным хладнокровием.
— Я и не думаю, что вы это делали на самом деле, — уступила девушка. — Миссис Дервент говорит такое обо всех, не важно, делали они это или нет. Даже о бедняжке Филиппе. Но все, что мне остается, — это представлять вас в этом автомобиле и что вы, предположительно, там делали и все такое… Ну, в общем, вам меня больше не запугать. Я знаю, что вы хотите знать. Вы хотите знать, не могут ли быть на портсигаре отпечатки моих пальцев? Да, я думаю, они там могут быть.
— Ха-ха! — отреагировал Мастерс. — Вы намерены сознаться в убийстве, мисс?
— Не говорите так, даже в шутку. — Она проницательно посмотрела на него. — В любом случае одна часть истории дорогой миссис Дервент — правда. Вэнс точно взял ее портсигар в понедельник вечером, после того как пил у них чай. Я знаю, потому что, когда после этого мы с ним виделись, я держала этот портсигар в руках.
— Это несколько странно, мисс. Мне кажется, я припоминаю, как читал в одной из газет, которые выписывает моя жена, — «Руководство христианской семьи» или что-то вроде того? — что вы — одна из лучших юных леди-атлеток, потому что не пьете и не курите.
Она снова посмотрела на него:
— Обычно я так и делаю. Хотя иногда пью вино. Но я брала портсигар не для того, чтобы закурить. Я обнаружила, что в моей компактной пудре разбилось зеркальце. А это к несчастью, как я сказала моему отцу. Я расстроилась из-за этого. Тогда Вэнс вручил мне этот полированный портсигар, который мог заменить зеркало, и сказал: «Возьми, используй это». Но когда я увидела, чей это портсигар, я решила, что он сделал это нарочно, и была готова бросить его ему в лицо. О, я была в ярости! Но Вэнс ничего такого не имел в виду. Вэнс был просто… просто таким.
При упоминании о портсигаре в таком качестве выражение любопытства на лице Г. М. сменилось морщинками на лбу. Он потянулся и взял портсигар у Мастерса. Изучил его. Но ничего не сказал.
— Итак, мисс. Давайте вернемся к этому, — продолжил старший инспектор. — Вчера я задал вам два вопроса, но вы решили отвертеться от них. Будьте так добры ответить на них теперь. Во-первых, вы все еще отрицаете, что проезжали вчера днем мимо Бервик-Террас в голубом «толботе» и смотрели на дом, где…
— Конечно, не отрицаю. И знаете почему? Поскольку вы говорили с дорогой миссис Дервент, я полагаю, вы теперь знаете все. Я шпионила, вот что я делала.
— Вы последовали за мистером Китингом на Бервик-Террас?
— Да. Это так. Правда, сначала я не собиралась этого делать. — Франсис Гейл выглядела несчастной, хотя Полларду казалось, что больше от горя, нежели от унижения. Ноготь ее пальца вонзился в ручку кресла. — Я объехала Линкольн-Мэншнз, где живет Вэнс, чтобы… чтобы увидеть его, и обнаружила, что что-то не так. Он как раз выезжал оттуда в такси. Когда я увидела, что он отправился в этот дом на Бервик-Террас, я не знала, что и подумать. Так что я проехала еще несколько улиц и вернулась. Какой-то другой мужчина, — она бросила взгляд на Полларда, — как раз поднимался по ступеням, и я не могла ничего понять.
— Вас удивило, что мистер Китинг вошел в пустой дом?
— Нет.
— Почему нет, мисс?
Она сосредоточенно провела пальцами по ручке кресла.
— У вас был еще один вопрос, мистер Мастерс. Вы спрашивали меня вчера, почему я брала ключи и осматривала дом три месяца назад. Я не хотела осматривать это противное место. Не хотела даже близко к нему подходить. Но мне сказали, что это единственный способ, которым я могу получить ключи — взять их у агентов. Так что мне пришлось это сделать. Потому что, разумеется, я не могла объяснить истинной причины…
— Какова она была?
— Это миссис Дервент меня послала, — ответила Франсис Гейл, выставив вперед нижнюю челюсть. — Говорю вам, я знаю ее только полгода, — продолжала она после паузы. — А тогда совсем еще не знала. Но я поняла, почему эта старая кошка послала меня туда сразу после того, как я там побывала. Понимаете ли, каждые три месяца или около того эта леди устраивает представления — у нее это что-то вроде душевной болезни. — Франсис скорчила гримасу. — Она ложится в постель, лежит там словно королева и пытается загипнотизировать себя, говоря о своих любовниках. Ну, однажды, когда я была у нее, она неожиданно села, словно вошла в транс, и начала говорить о каких-то письмах, о которых только что вспомнила. Сказала, что забыла их в тайнике дома, из которого они съехали. Стала причитать, что она не вынесет, если кто-то въедет в этот дом на Бервик-Террас и найдет письма. О, она говорила такие чудовищные вещи!
А потом стала просить меня пойти туда и забрать для нее эти письма. Сначала миссис Дервент думала, что у нее есть ключи от дома, которые она никому не отдавала, но потом обнаружила, что их нет. Так что она попросила меня отправиться к агентам по продаже недвижимости…
И вы знаете, почему она это сделала? Я достала письма, все как надо. А потому, что некоторые из них были от Вэнса. Конечно же эта старая кошка знала, что я их прочту.
Признание Франсис Гейл было ей в тягость, но, похоже, она испытывала облегчение, все в конце концов рассказав. Г. М. положил портсигар на стол.
— Ох-ох! Что за баба! Но это не та часть, которая вызывает у нас наибольшее любопытство. Вы сказали, что эти письма были спрятаны в каком-то тайнике. Случайно, этот тайник не был устроен где-то около коричневого дивана в мансарде?