— Вот именно. Ты как думаешь, к чему это? Вот и ломаю голову, что подать к столу.
— Наверное, как обычно, — не очень уверенно произнесла племянница. — Ведь горячее вы и так всегда держите на огне…
— Так у меня сегодня на горячее намечены были греночки с мозгами, — возразила тётка. — Их всегда жарят в последнюю минуту. И теперь не знаю, класть их на сковороду или нет?
Подумав, девушка посоветовала:
— Я бы начала с закусок. Их можно уже выставлять. А если дядя сядет за стол, тогда и за греночки приниматься. В конце концов, их можно тоже выдать за закуску, горячую, если дядюшка будет настаивать на обеде. Обед ведь наверняка имеется?
— Конечно, — обиделась Марина. — Луковый суп. Но тогда получатся сплошные гренки, ведь к супу тоже полагаются гренки.
— От супа на сегодня отказаться. Есть что-нибудь ещё?
— Филейчики из свиной вырезки, их тоже надо подавать с пылу с жару.
Да, не очень удачное меню, подумала племянница, нет простора для маневрирования. Но кто знал, что именно сегодня дядюшка заявится домой в таком фатальном состоянии?
— Мозги до утра потерпят? — спросила она тётку.
— Нет, не выдержат. Они особенно вкусны в свежем виде. Я случайно на них напала, купила, радовалась, и вот…
— А филейчики?
— Филейчики и суп могут подождать и до послезавтра.
— В таком случае жарить гренки, а если потребуется обед, быстро пожарить и филейчики. Суп оставить на следующий день. А после закусок вы, тётечка, уже сориентируетесь, что предстоит — обед или ужин.
За их спинами Кароль, выйдя из спальни, куда можно было попасть из ванной, молча проследовал в кабинет. На нем были домашние брюки и короткий мохнатый халат — верный признак, что он не собирается в этот вечер выходить из дому.
Прервав совещание, тётка и племянница смотрели вслед хозяину. В кухонной части столовой появилась домработница.
— Конечно, моё дело маленькое, — начала она со своей обычной присказки, — но совсем не надо было пану Каролю заставать пани в его кабинете. Он этого не любит, потому сразу и надулся. А стол я уже накрыла, может, добавить ещё угря в желе? Очень они их уважают.
— Я же не слышала, как он подъехал, — неуклюже оправдывалась Марина. — Езус-Мария, что теперь будет… А угря принесите.
Только теперь племянница заметила странное состояние тётки. Как-то слишком уж она нервничает, неадекватно случившемуся. Могла бы уже привыкнуть к поведению мужа. Значит, были дополнительные обстоятельства…
Рассуждения девушки прервал дикий рёв:
— Какая зараза подбрасывает мне этот бульварный листок?! Немедленно убрать мусор! На моем рабочем столе такая дрянь! Уже в собственном доме негде приткнуться! Можно подумать, я в пустыне какой!!!
— Пан Кароль хочут пить, — спокойно догадалась Хелена и достала поднос.
У Марины дрожали руки, она не могла ни слова выдавить, хотя дикие рыки супруга и повелителя были ещё не самым страшным. Вот когда он начинал по-змеиному шипеть, это означало крайнюю степень бешенства.
— Пусть пани не беспокоится, я сама налью, — вызвалась домработница. — Чаю или кофе?
— Все! Пусть заткнётся.
— Проше бардзо, мне все одно.
Как всегда, чай стоял наготове, а кофе Кароль, к счастью, пил растворимый. На большом подносе свободно разместились и чашка кофе, и стакан чаю, и лимон, и сахарница, и молочник со сливками, и даже бутылка минеральной. На всякий случай, раз человек в пустыне. Из-за двери хозяйского кабинета доносились подгоняющие порыкивания.
— Я туда не пойду, — покачала головой Марина. — Отнесите сами, Хеленка.
— Не, мне тоже боязно, — решительно отказалась домработница. — Я тоже не пойду.
— Юстинка…
Юстинка тоже боялась, но в меру. Раз не шипит, можно рискнуть.
Девушка со вздохом скинула пальто, положила на стул сумки, которые до сих пор держала в руках, и взяла поднос. Пройдя через прихожую, она локтем приоткрыла дверь в дядин кабинет. Дядюшка как раз налаживался опять рявкнуть, но закрыл рот, увидев племянницу.
— Что, моя жена уже померла? — поинтересовался он почти нормальным голосом.
— С чего это вы взяли? — удивилась племянница.
— Так она жива? Тогда почему меня обслуживают посторонние, а не та, на которой я женился и вот уже двадцать лет содержу?
— И никакая я не посторонняя… — обиженно начала племянница, но дядя не дал ей докончить. Указав пальцем на кучу каких-то газет за принтером, он загремел на весь дом:
— А коли не померла, так скажи ей, чтоб немедленно забрала отсюда эту гадость! Не кабинет, а склад макулатуры! И ещё скажи — если хоть раз обнаружу на своём рабочем столе мусор, пусть сама катится на мусорную свалку! Туда ей и дорога! Самое подходящее место для бездельников, которые зря коптят небо.
Не вступая в дискуссию с разбушевавшимся хозяином дома, Юстинка сгребла газеты и пошла прочь. Ей вдогонку понёсся новый вопль хозяина, может, немного тише прежних, но такой же ядовитый:
— На кой ляд мне кофе? Денег ей девать некуда? Так пусть лучше сразу туда же, на свалку, выбросит!
Увидев лицо стоявшей на пороге кухни тётки, племянница молча развернулась и, войдя в кабинет, сняла с подноса чашку с кофе. Унося её, она в душе решила — в третий раз ни за что не войдёт в клетку этого зверя. Он явно ожидал момента, когда дверь закроется, чтобы швырнуть в неё лишний напиток.
Только в кухне Юстина развернула смятую кипу газет, вызвавших дядин гнев. В сущности, это была одна «Газета выборча», воскресный многостраничный выпуск. «Бульварный листок» Кароль Вольский, будучи бизнесменом, читал, но только на работе. Неизвестно почему дома он его и видеть не желал. Об этом знали домашние, и племянница невольно упрекнула тётку:
— И в самом деле, тётя, напрасно вы отнесли её к нему в кабинет.
Марина выхватила смятую газету из рук племянницы. Щеки её пылали.
— Да забыла я! Он меня спугнул. Теперь не знаю, что и делать, так разъярился… А мне надо попросить у него денег, все вышли, завтра хлеб не на что купить.
— Не сейчас! — предостерегла племянница. — Сейчас момент неподходящий.
Прихватив свои вещи, девушка пошла к себе. Хватит с неё этих семейных неприятностей. Поднимаясь по лестнице, решала две проблемы. Первая: что было бы, если бы она не унесла кофе, а, взяв чашечку, уселась в кабинете и спокойно выпила, заговорив с дядей на какую-нибудь нейтральную тему? И вторая: с чего это тётка внезапно заинтересовалась «Газетой выборчей»? До сих пор она газет в руки не брала; если и листала какое печатное издание, то лишь глянцевые дамские журналы. Непонятными были как ярость хозяина при виде ненавистной газеты на своём письменном столе, так и причина, ради которой тётка стала её читать, да ещё в дядином кабинете.
Юркнув наконец в своё убежище и отгородившись дверью от семейных передряг, девушка первым делом в знак протеста включила своё радио, правда, не на всю мощность. Она охотно слушала выпуски новостей и даже репортажи продажной прессы. Хоть и продажная, пресса изредка сообщала правду о событиях за рубежом и даже в собственной стране, а такая информация была весьма ценной и поучительной для будущего правоведа. Вот опять лопнул банк, вот отловили сбежавшего афериста, вот посадили за решётку ни в чем не повинного, случайного фигуранта, подставное лицо. Девушка давно заметила, что преступления всевозможных видов множились, как кролики весной, и каждое из них давало пищу для размышлений. Положение в отечестве тревожило Юстину и как гражданина, и как профессионала.
Переодевшись и приведя в порядок себя, а заодно и забрызганные грязью пальто и обувь, девушка от нечего делать просмотрела запасы косметики и даже записала то, что необходимо купить. И села в кресло с книгой в руках.
Не читалось. Беспокоила ситуация внизу. Оттуда не доносилось ни звука. Юстина поняла, что не может отсиживаться, когда там происходит невесть что. Дяде ничего не стоит отколоть ещё какую штуку, да и от тётки можно чего угодно ожидать. Ещё поубивают друг друга, а она потом будет упрекать себя, что ничего не предприняла! Легче всего вот так отсиживаться в убежище. Её чувство ответственности громко протестовало против страусиной политики, ведь легче всего самоустраниться, а там хоть трава не расти. К тому же давал о себе знать голод.