— Боюсь, у вас был довольно узкий круг общения.
— О, да, — американец развел руками, — я не так давно начал общаться с вашими соотечественниками…
— Кто вам сказал, что могила поддельная?
— Что? — его рука, в которой он держал стакан с напитком цвета осенней листвы, вздрогнула.
— К сожалению, несколько часов назад вашего бывшего друга толкнули под поезд.
— О каком друге идет речь? — он поставил свой стакан на край стола, так и не пригубив. — И почему я должен вам верить?
— А у вас есть выбор? — свой бурбон я выпил, потянулся за прямоугольной бутылкой и налил себе еще. — У вас был друг, который много лет назад пропал без вести. Полагаю, вышел на яхте в море и не вернулся… Но вдруг явились какие-то люди и представили доказательства, что этот человек был советским шпионом.
— Вы из КГБ? — поинтересовался он.
— Нет. Меня нанял Николай Григорьевич… Вы его знали под другим именем.
— Для чего нанял?
— Чтобы помешать сделке, которую вы собираетесь заключить с фирмой «Октопус».
— Значит, он знал, что я в Москве?
— Он догадывался, что предстоящая сделка как-то связана с его именем. А остальное мы выяснили по ходу дела. Можно сказать, я пришел к вам по его поручению.
— Но как вы это докажете? Вы сказали, он сегодня погиб? Может, это такая же подделка, как и могила? После того, как я узнал о таком обмане, вряд ли поверю кому бы то ни было, что Вальтер — я знал его под таким именем — умер.
— Хорошо, — я допил второй стакан и поставил рядом с его, полным. — Я сделал то, что считал нужным: сообщил о судьбе вашего бывшего друга. Хотите — верьте, хотите — нет. Решайте сами — будете ли вы сотрудничать с «Октопусом».
— У меня нет выбора.
— Конечно. Если станет известно, что сколько-то лет назад вы дружили с советским шпионом… Могут начать расследование. И даже если не докажут, что вы с ним сотрудничали, все равно неприятностей не оберешься. Но только учтите — огласка не выгодна тем людям, которые вас шантажируют. Не меньше, чем вам. Если вы назовете фирму, имена людей, которые взяли вас за горло таким образом, вряд ли с ними захотят сотрудничать предприниматели, на которых нет компрометирующих материалов. Отказавшись от сделки с теми, кто убил вашего бывшего друга, вы рискуете. Но не очень.
— Я не боюсь огласки, — он покачал головой. — Я не так молод, и оставшиеся годы мог бы прожить где-нибудь в Мексике, — он усмехнулся, потом снова стал серьезным. — Дело не во мне. Дело в моей жене и дочери. Главным образом, в дочери.
— Не совсем понимаю…
— Я женился на вдове своего друга и удочерил их ребенка. Сейчас ей двадцать лет, она работает в крупной корпорации, выполняющей заказы Пентагона, замужем за подающим надежды политиком. Не удивлюсь, если через несколько лет мой зять станет губернатором. Теперь вы понимаете, что сделает правда с моей семьей, с моими детьми? То, что я разорюсь — невысокая цена, чтобы защитить их.
— Они все время будут в заложниках.
Он кивнул, выпил свой бурбон, а потом налил нам обоим.
— В шпионаже их не смогут обвинить, но с карьерой будет покончено.
Он снова кивнул.
— А это довольно скверно, когда ты понимаешь, что уже не сможешь прожить жизнь так, как предполагал, — закончил я.
— Теперь вы понимаете, почему я не откажусь от этого контракта, — он встал и сделал несколько шагов — до окна и обратно. — Из меня будут тянуть деньги, но им придется делать это осторожно, чтобы не привлечь внимания. Полагаю, меня хватит лет на пять. А там… там видно будет.
— Наверное, вы сейчас ненавидите своего бывшего друга?
— Почему — бывшего? — он посмотрел мне в глаза. — Если он погиб, как вы утверждаете, значит, у меня есть умерший друг. А то, что он был вашим шпионом — что ж, друзья иногда совершают поступки, которые преследуются законом государства. Но ведь от этого они не перестают быть вашими друзьями?
— Теперь не могли бы вы ответить на мои вопросы? — предложил я.
— Не уверен, что мне хочется это делать Я вам объяснил, что не изменю своего решения. И любое вмешательство может принести вред.
— Сожалею, но вы меня неправильно поняли. У меня свои счеты с неким Олегом Федоренко…
— Это же президент фирмы…
— И человек, который вас шантажирует, верно?
Стэндап не ответил.
— Как вы поняли, знаю я не намного меньше, чем он, но мне не нужны ваши деньги.
— У вас нет доказательств. А у него они есть. Фотографии, документы.
— Наверняка он хранит их у себя. Ведь это — его капитал. Вы не интересовались, кстати, как он их хранит? Ведь если это попадет в чужие руки, вас начнут шантажировать по новой.
— Конечно, спрашивал. — Стэндап ухмыльнулся. — Ведь состояние я сколотил сам, и умею торговаться. Я требовал от него гарантий. Документы находятся в сейфе банка, и никому, кроме господина Федоренко, туда не добраться. Ключ хранится у него.
— А в случае его смерти?
— Он прекрасно понимает, что я не Дон Корлеоне, и не буду подсылать убийц.
— Шантажист не может быть уверен в своей безопасности. Иногда добропорядочный отец семейства берет в руки топор, вместо того, чтобы платить вымогателю. Разве он не предупреждалмол, если со мной что-нибудь случится, документы получат огласку?
— Нечто подобное мы обсуждали, — согласился Стэндап. — Но в случае смерти господина Федоренко ключ от сейфа перейдет к его правопреемнику. Так что его жизнь или смерть ничего для меня не меняет.
— Кто может стать, скажем так, его наследником?
— По контракту, который мы заключили, вице-президент. У него сложные имя и фамилия. Могу попросить Кэтрин, когда она вернется, показать вам документы. И я…
— Вы?
— Конечно. Мы заключили контракт о создании совместной фирмы. Это — официальный документ, вы же понимаете, я не мог бы наличными выложить такие деньги. Сразу бы заинтересовалось ФБР, налоговый департамент. А так, мы соучредители. С каждой стороны — равный взнос. Равные права. Но только я своими правами не смогу воспользоваться, пока мне грозит пожизненное заключение за шпионаж.
— Значит, и банковский сейф вы могли бы открыть?
— По контракту, мы наследуем имущество друг друга. Кроме недвижимости. Все, что хранится в банковских сейфах и на банковских счетах. Будь у меня ключ…
— Не боитесь, что теперь Федоренко попросту вас уберет? Чтобы побыстрее влезть в ваши счета и сейфы.