Утром следующего дня сыщики добрались до Рыбинска и тут, отпустив возницу, пешком направились в город. Спервоначала зашли на Георгиевское кладбище в церковь, помолились с благополучным прибытием. Оттуда выйдя к вокзалу, пошли на Крестовую и подошли к полицейскому управлению. Чикин и Репин, зайдя в участок, спросили дежурного полицейского, как им увидеть господина полицмейстера.
— По какому делу? — осведомился дежурный.
— Письмо от господина следователя из Углича.
Тот час их проводили к начальнику. Полицмейстер принял их и, прочитав письмо, сказал:
— Ну, что же, господа сыщики, помощь мы вам окажем. Говорите, что нужно, квартира, одежда или еще что?
— Спасибо, господин начальник, этого нам не нужно, у нас есть адрес на Большой Казанской, там свой человек имеется, и все, что там нужно, мы у него добудем.
— Есть у вас паспорта или какие другие документы? — спросил полицмейстер.
— Какие у босяков документы? Нам они без надобности, ваше благородие, — входя в роль, сказали сыщики. — Нам вот что нужно: через кого и как мы будем держать связь с вами, если понадобится.
— На Большой Казанской жить будете?
— Да, в ночлежке, знаете её господин начальник?
— Да как же не знать? А где переоденетесь в босяцкий вид, не так же пойдете наниматься на работу.
— По соседству у ночлежки есть парикмахерская, её и содержит наш человек, так что у него все, что надо и найдем.
— Значит так, по соседству проживает в собственном доме Таров Илья Иванович, для связи к нему и обратитесь. Скажите так: «Вам привет, господин Таров, от Чуркина». В ответ он скажет: «Спасибо, как он поживает?» После этого можете ему довериться.
— Спасибо вам, господин полицмейстер, разрешите откланяться, нем надо начинать, время не терпит. По городу решили идти поодиночке, чтобы лишний раз не привлекать внимания, з парикмахерской встретиться. И разошлись по разным улицам. Часа через два, уже переоделись в босяцкие обноски, хотя и вполне приличные. У Репина были довольно чистые штаны, рубаха и поношенный пиджак, на ногах стоптанные, но целые сапоги, на голове картуз. На Чикине — черные брюки, рубаха и старый полушубок, на голове старая солдатская фуражка, обут в крепкие сапоги. Все было довольно приличным.
Сыщики решили везде держаться вместе, а историю они себе придумали такую: зиму перебивались в Ярославле на кожевенном заводе, в грузчиках, силенкой бог не обидел. А если спросят, сами откуда, так не твоего ума дело! А если нужно ответить, то так: из Даниловского уезда, да жить там не могут, воли хочется.
Ну, для особо доверенных людей, ежели понадобится, то из Питера они сами, а на каторге, мол, бывали. Имена оставили себе настоящее — Васька да Димка. А дальше — видно будет, по обстановке.
Пошли сначала на Волжскую набережную, там недалеко от баржи толкучка есть, решили начать с нее, а там, что Бог даст. Придя на толкучку, Чикин достал из-за пазухи почти новую рубаху, надо было покрутиться и посмотреть на местное жульё. А то, что сейчас уже обратили внимание, сомневаться не приходилось. не прошло и двух минут, возлепоявился высокий тощий парень.
— Продаешь, что ли? — спросил он, — а сколько просишь?
— Рубль...
— Да ты что, очумел, ей цена двугривенный!
— Иди, иди, на двугривенный я сам еще сношу! Если хочешь купить, говори настоящую цену, а нет, так проваливай.
Парень понял, что не на простаков попал:
— Ну, ладно, так и быть, сорок копеек дам.
— Не смеши народ. Меньше, чем за восемьдесят не отдам! Рубаха была хорошая, почти новая, стоила она не меньше рубля, это парень видел. Но торговля ведь это не просто так: сказал цену и бери! Нет, здесь так не торгуют, это ,толкучка, не от хорошей жизни продают да покупают.
— Давай шестьдесят копеек и забирай, — сказал Чикин, — и то отдаю потому, как денег совсем нет, а жрать хочется, да и ночлег надо, чай, в ночлежке-то гривенник берут...
— Это смотря где, есть и подешевле, — ответил парень, — а вы сами откуда?
— С Ярославля, — вступил в разговор! Репин, — вишь, с другом пришли седни, а денег нет, вот и продаем рубаху-то. А где подешевле, скажешь ли? Мы ведь не знаем.
— В Казанском краю, у пристани это, там и комнаты есть, и квартиры.
— Какие комнаты?! Нам и на ночлежку, если только на сегодня, а завтра хоть на улице! — оборвал его Чикин. — А сам-то ты местный?
— Местный. Ну что отдаешь рубаху за полтинник?
— Если покажешь, где дешевле ночлежка, то за шестьдесят копеек отдам, — сказал Чикин.
— Ну, черт с вами! Держи шестьдесят и пошли со мной, покажу.
— Далеко?
— Да нет, рядом, вот в ту сторону к пристани.
По дороге разговорились, парень жил тоже недалеко от пристани, но на квартире, он покупал для хозяина старье на толкучке, а то и хорошие вещи у каких-нибудь опустившихся людей по случаю. А хозяин перепродавал их грузчикам, на пристани у него была лавочка для всякого старья.
— Ну, а вы чего, ребята, делать думаете? — спросил их провожатый.
— На пристани двинем, может, ни то на барку какую возьмут, что на Питер пойдет с хлебом.
— Ишь вы, на барку! Туда желающих много, всем места не хватит! Хотя, кто знает, ребята вы здоровые, а купцу сила нужна, до Питера путь не близкий. Сколь рек пройти надо, сами-то хоть на барках ходили когда?
— Случалось, только не здесь, на Севере больше, и в Вологду, и в Архангельск.
— Ну, моли Бога, что на меня напали, хозяин мой многих купцов знает, только уговор — если на работу возьмут, — мне трешка.
— Это с каких радостей тебе трешку отвалить?
— Купец возьмет на баржу, увидит, что ребята справные, авансу дает рублев пять, вот, трешку, значит мне.
•— Это что же, с каждого что ли? — спросил Репин.
— Нет, зачем, по полтора рубля с носа.
— Ну если пристроишь, то будет тебе трешка. А как свидимся-то? — спросили сыщика парня.
— Сегодня уже поздно идти, купец он завсегда только с утра на барже, а с обеда отдыхает. Река только вскрылась недавно, по Шексне в Питер идти, а в ней еще лёд. Вот пока грузятся, да не все еще и начинали... А свидимся завтра, я за вами сам зайду. Вот она, ночлежка, здесь по пятаку берут. Да смотрите, люди тут не промах, как бы чего...
— Не бойсь, мы тоже не лапти какие, в обиду себя не дадим.
— Ну так до завтрева.
— А не обманешь ли?
— Мне это без надобности, — сказал, буду утром, значит, буду.