— Очень хорошо. И что же дальше? Вы поужинали?..
— Барышни к себе поднялись, а мальчики у барыни выпросили, чтобы им во флигеле ночевать, — сказала Маша. — Параня им там постелила. И они сразу, чаю напившись, пошли во флигель. А барыня пошли к младшим девочкам, чтобы фройляна могла поужинать – мы все за ужин и сели, возле кухни. А после тоже спать пошли. А ночью фройляна начала вопить, я проснулась, прибегаю наверх – а она мне в окно показывает, и лопочет по своему, а там полыхает все. И барыня Лизавета Александровна проснулись, и велели Паране бежать в участок. А Параня растерялась, а Костик крикнул, что он сам сходит, и побежал. А мы с Параней и с Кузьминичной ведрами стали из пруда воду таскать и поливать, только там уж так полыхало, и мальчики так кричали, ой!.. — Марья Свечкарева ладонью утерла со щеки слезу.
— Ах ты, господи, воля твоя… — пробормотал Зотиков, тоже прослезившийся.
А барышня Анна Григорьевна в первый раз подняла глаза на полицмейстера, взглянув на того совершенно равнодушным, даже каким-то сонным взглядом.
— Да, — сказал Михаил Дмитриевич, — несчастье, в коем нет утешения. Однако вынужден вот еще что спросить: вы, Мария Свечкарева, утверждаете, что Петрищенко Константин отправился за пожарными. А после вы его видели?
— Да нет, меня барыня кликнули – с ними опять припадок случившись, от которого оне так и не оправившись. И младшенькие испугались, фройляна их утешить никак не могла, плакали. Спасибо, барышня Настасья Григорьевна помогли, вместе с фройляной младшеньких в сторожку перенесли, боялись, что на дом огонь перекинется. А барышня Анна Григорьевна в доме остались, с маменькой.
— Хорошо. А вы, Прасковья, что можете рассказать?
Параню пришлось Марье Свечкаревой подтолкнуть локтем:
— Тебя спрашивают, — прошипела горничная, — про пожар.
— Ой, горело! Ой, полыхало! — запричитала Параня, хватаясь за щеки. Кроме этих слов ("горело" и "полыхало") от нее ничего не добились.
Полицмейстер распушил правую бакенбарду, пренебрегая (от досады, должно быть) левою.
— Хорошо. А вы, барышни? Анна Григорьевна, что вы про пожар можете сказать?
— C'était terriblement, — сказала Анна Григорьевна, не поднимая глаз.
— Да, очень страшно, — подтвердила Настенька. — И Сима с Полей испугались тоже.
— А Константина Петрищенко вы видели после пожара?
Настенька пожала плечами:
— Нет вроде. Не помню.
— Я его видел, — вмешался Зотиков, — мы в коляске уже сидели, с девочками младшенькими, Полюшка мячик уронила, а Костик его поднял и подал.
— Кто-нибудь еще это видел? — спросил Воскобойников, обводя взглядом присутствующих.
Никто не признался.
Под взглядом полицмейстера ежились, опускали глаза – все, кроме двух девушек: Анны Григорьевны – ну, эта просто глаз не поднимала, так и нечего опускать; и бонны, Розы Шульц. Фрейлейн Роза мечтательно смотрела в окно.
— Фрейлейн Роза, вас зи… зи…
— Was*? — фрейлейн Роза вздрогнула и повернула голову.
Михаил Дмитриевич взъерошил бакенбарды.
— Как там пожар по-немецки? — спросил он сам у себя. Жуковский подсказал:
— Den Brand.
— Вас зи заген про ден бранд? — немецкий полицмейстера Розе понятен не был: она захлопала глазами.
— Was Sie über den Brand erzählen können**? — перевел Жуковский слова полицмейстера на настоящий немецкий.
— Ох, господин Жуковский, раз уж вы шпрехаете, так порасспросите ее, что она скажет про пожар, и про Петрищенко, — обрадовался полицмейстер.
Жуковский бойко затрещал по-немецки, Роза отвечала ему, но далеко не так бойко; вдруг барышня Анна Григорьевна, вскочив с места, закричала:
— Die Lüge! Es ist die Lüge! Le mensonge***!
— Успокойтесь, Анна Григорьевна, — сказал Жуковский. И, обращаясь к полицмейстеру: — Фрейлейн Роза рассказывает, что Поля не спала, плакала, и госпожа Новикова велела ей, то есть фрейлейн Розе, выйти из детской, чтобы другую девочку не разбудить. Фрейлейн Роза укачивала Польхен на руках, сначала ходила по коридору, а потом вышла на балкон, думала, что свежий воздух поможет девочке заснуть. Польхен действительно задремала. Фрейлейн Роза собиралась уже вернуться с ней в детскую, когда увидела старших барышень, они поднялись по лестнице и прошмыгнули в свою комнату.
Роза Шульц слушала Жуковского внимательно, и после его слов добавила:
— Ich lüge nicht, ich die Wahrheit sah sie****!
— Gut, gut, wir werden uns zurechtfinden*****, — успокоил ее Жуковский.
— Ну, барышни, что скажете? — спросил полицмейстер, поглаживая бакенбарды. — Где вы ночью гуляли?
— Да она все врет! — презрительно сказала Анна Григорьевна, продолжавшая стоять. — Или ей приснилось!
Роза снова залопотала что-то возмущенно, и очаровательно порозовела.
— Вы присядьте пока, Анна Григорьевна, — посоветовал Воскобойников. — В ногах правды нет. А вы, Настасья Григорьевна, тоже скажете, что фрейлейн врет?
Настенька буркнула что-то неразборчивое, пряча глаза и заливаясь краской.
— Чтой-то я вас не расслышал, — насмешливо протянул полицмейстер. — Так кто врет – фрейлейн Шульц, или ваша сестрица? Где вы были ночью?
— Мы не поджигали! — закричала Настенька, тоже вскочив, — мы ничего не поджигали! — и залилась слезами.
— А пожар случился когда, скоро ли после их возвращения – спросите-ка, господин Жуковский! — велел Михаил Дмитриевич. Роза, не дожидаясь перевода – понимала-таки по-русски! – сказала:
— Ich weiß genau nicht, die halbe Stunde oder ist grösser gegangen.******
— Она точно не знает, но не менее получаса, — перевел Жуковский.
Ах, какое удачное совпадение! Нашлась свидетельница, которая не спала, хоть, к сожалению, времени не заметила! Но ведь так всегда бывает: кто-то что-то видит, не придавая этому особого значения, а ежели взять, да и сопоставить – это же какие выводы можно сделать!
— А когда вы Константина Петрищенко видели в последний раз? — спросил Воскобойников.
Роза затараторила, и говорила довольно долго, Жуковский же перевел коротко:
— Видела, как мальчик поднял мяч.