Я обернулась, вглядываясь в темноту. Хотя глаза уже немного привыкли к мраку, я не увидела, а, скорее, почувствовала, что рядом кто-то есть. По спине побежали не мурашки, а целые термиты. Сердце выдало барабанную дробь.
- Кто здесь? – глупо прошептала я и тут же поняла, что темнота в углу – теплая, дышащая, живая. Кто-то стоит там и ждет. Меня?
Я сделала шаг назад. Потом еще один шаг. А потом – наступила на край своего длинного пеньюара. В одно мгновенье перед глазами пронеслась жуткая картина: я падаю вниз, пересчитывая каждую из двадцати ступенек лестницы. Но этого не произошло.
Сильные руки подхватили меня, и я почувствовала чьи-то губы на своих губах. Что было дальше? Что-то дикое подняло и закружило меня, как порыв ветра – опавшие листья. Я не представляла, что может быть – так! Так горячо, так ослепительно, вне времени и вне пространства. Мы – кто? - стали древним Океаном, опоясывающим Землю. Океаном, который берет свое начало в неизведанных далях Вселенной, вздымает свои волны, а потом теряются в нигде. Мы стали темным предгрозовым небом, и поэтому не было ничего удивительного в том, что ослепительная молния распорола мир и ушла во вздрагивающую от наслаждения Землю… Кажется, я кричала и царапала чью-то спину в тот миг, когда мое тело в сладкой и томительной муке мельчайшими атомами разлеталось по Вселенной.
Я не знала, с кем я. Конечно, я могла догадаться. Но я не хотела этого.
* * *
- Милая моя, любимая, счастье мое, - шептал, задыхаясь, Антон.
И я вздохнула… с облегчением. Даже если больше в моей жизни не будет ни одного мужчины, даже если отныне всю мою личную жизнь будут составлять сплетни, анекдоты и эротические фильмы, все равно – то, что я испытала сейчас, уже никогда не позволит думать о своей женской доле как о чем-то неудавшемся.
Но Антон понял мой вздох по-своему. Я не видела его лица, однако вполне могла его представить. Ни слова ни говоря, он оттолкнул меня, встал и ушел в свою комнату. А я пошла к себе и долго-долго плакала в подушку.
Утром я решила не выходить из комнаты. Из зеркала на меня смотрел кошмарный гоблин с заплывшими глазами и распухшим носом. Не помогали ни холодная вода, ни массаж, ни пудра.
С улицы донесся пронзительный Катин голос. Она вопила на Спрайта, который навалил кучу прямо на дорожке, и на Гену, который эту самую кучу не почесался убрать.
- Катюша, принесите мне кофе, пожалуйста, - попросила я, выглянув в окно.
Когда Катя вошла в мою комнату, она ахнула.
- Алла, вас что, ночью кто-то бил? – предположила она.
- Нет, - буркнула я, отворачиваясь.
- Значит, плакали. Да разве ж так можно? Да ни один мужик того не стоит, уж поверьте мне.
- А почему вы думаете, что это из-за мужика?
- А из-за кого, из-за бабы, что ли? Нет, на вас это не похоже. Сейчас лед принесу. И пакетики с ромашковым чаем, на глаза положите. Виданное дело, такую ряху наплакать!
Продолжая ворчать, она вышла и вернулась минут через десять.
- Ну-ка, ложитесь на кровать! – приказала она непререкаемым тоном.
Я не стала спорить и улеглась. Холодные чайные пакетики приятно остудили горящие веки. Лицо накрыла салфетка, через которую пакет со льдом не жег кожу, а только ласково холодил.
- Лед долго не держите, а то пазухи застудите. Подержите – снимите. Подержите – снимите. И не берите всякой дряни в голову.
К обеду я немного успокоилась, да и фейсконтроль показал изменения к лучшему.
- Спуститесь, или сюда обед принести? – спросила заглянувшая в очередной, двести двадцатый, раз Катя.
Выходить не хотелось, но я понимала, что сделать это придется. Хотя бы для того, чтобы объясниться с Антоном. Ждать, что он придет сам… Нет, лучше все-таки выйти.
Обед прошел в теплой, дружественной обстановке. Антон в мою сторону не смотрел – точно так же, как вчера Корнилов. Петя ободряюще подмигивал – похоже, после драки на кухне и ночного плаканья в жилет он перешел на мою сторону. Корнилов мизансцену оценил и заблестел глазками, то и дело забрасывая их в мою сторону.
Есть мне совершенно не хотелось, но я мужественно ковыряла вилкой гуляш, надеясь, что Петя и Корнилов, как обычно, закончат первыми, и я смогу спокойно поговорить с Антоном. Но он отказался от десерта, резко отодвинул стул и вышел на улицу.
- Чегой-то с ним? – радостно спросил Герострат.
- Тебе-то что? – рявкнула я и тоже вылетела из дома.
Антона нигде не было видно. Трава после ночной грозы еще не просохла, шлепанцы тут же промокли. Птицы и кузнечики вопили во всю, стараясь перекричать друг друга. С жасмина осыпались последние лепестки.
- Гена, где Антон Владимирович? – бросилась я к воротам.
- Где-то здесь. Никуда не выходил.
Я села в Петино кресло на веранде и стала наблюдать, как на соседском участке двое голых по пояс парней пытаются свалить березу. Вместо того чтобы забраться на нее, обрубить сучья и спилить ствол по кускам, они подрубили корни, опоясали несчастное дерево веревкой и теперь пытались – дедка за репку! – уронить ее на землю. Они дергали то вместе, то по очереди, чесали в голове, курили, сосредоточенно матерились и снова дергали. Дерево трещало, качалось, но не сдавалось. Наконец работнички привязали конец веревки к джипу, один сел за руль, а другой остался снаружи контролировать процесс. Джип взвыл и заглох.
Мне очень хотелось узнать, чем кончится дело, но тут я увидела Антона. Он шел откуда-то из-за флигеля, хмурый, расстроенный.
- Антон, подожди! – крикнула я, но он только дернул плечом, обошел меня, как неодушевленный предмет, и вошел в дом.
Я бросилась за ним.
Катя убирала со стола, Петя помогал ей, Корнилов развалился на диване. Все трое уставились на нас.
- Антон!
Он остановился у лестницы и обернулся, ожидая продолжения.
- Мне надо с тобой поговорить!
“Ах, Хуан-Мануэль, мне так нужно с тобой поговорить!”
- Ну пойдем, раз надо.
Мы поднялись наверх и вошли в его комнату.
- Присаживайся, - кивнул он на кресло, а сам опустился на кровать. – Слушаю внимательно.
Наверно, так он разговаривает в банке со своими нерадивыми подчиненными.
Я молчала. Положение было глупым до смешного. Что говорить-то? “Прости, но ты не так понял мои вегетативные реакции”?
- Молчишь? – спросил Антон подозрительно ласково. – Ну молчи. Тогда я сам скажу. Я просто поражаюсь, как можно быть таким идиотом! Это я про себя, а не про твоего драгоценного.
- Антон!
- Нет уж, - он резко прервал меня. – Теперь я буду говорить, а ты, будь добра, помолчи и послушай! Если честно, то я этого боялся с самого начала. Еще в тот день, когда поцеловал тебя. Что ты будешь со мной только для того, чтобы насолить ему. Или чтобы клин клином вы…шибить. Наверняка глазки закрывала и представляла, что это он, а не я. Так ведь?