- Может, осетринки? Или грибочков? А может, грудку куриную быстренько поджарить? – квохтала Катя.
Я под завязку набила утробу всем, что попало под руку, - автоматически, почти не ощущая вкуса, и с трудом перевела дух. Как волк из мультфильма: “Щас спою!”. Но петь не хотелось. Навалилась апатия: вязкая и густая, как сливочный кисель.
Вяло махнув Антону рукой и бросив через плечо: “Пошла спать”, я вскарабкалась по лестнице, подумала секунду и вошла в его спальню. Душ принимала уже на автопилоте.
Было, наверно, заполночь, когда я почему-то проснулась. Антона рядом не было. Снизу доносились громкие голоса и смех.
Осторожно, на цыпочках я выбралась в коридор, дошла до площадки и посмотрела вниз.
Да… Дым коромыслом!
На столе – почти пустая литровая бутылка “Абсолюта”, рюмки, тарелки, какие-то закуски. Петюня, багровея бритым затылком, гонял по тарелке маринованный грибок и рассказывал что-то, вставляя через слово такие перлы, что у меня начали вянуть ко всему привычные уши. Антон, растрепанный, в расстегнутой до пупа рубашке, похожий на рядового бытового алкоголика, внимал ему, лениво хрумкая огурцом.
- Я, Владимыч, за вас любому глотку порву! – расчувствовался бравый секьюрити. – Дайте я вас обниму!
Ничего себе! Но Антон, начихав на субординацию, встал, обошел стол и сам обнял Пет.
- Наливай! – скомандовал он и покачнулся.
Я хихикнула и плавно отступила на запасные позиции.
Утром меня разбудила Катя.
- Полюбуйтесь-ка, что там творится, - она посмотрела на меня взглядом заговорщицы и протянула захваченный из моей комнаты халат.
Накинув его, я спустилась вниз и расхохоталась.
Петя спал на полу, положив ноги на кресло. Его храпу мог позавидовать трактор “Фордзон”. Рядом валялся стеклянный труп “Абсолюта”. Антон спал на “моем” диване, завернувшись в плед так, что из кулька торчал только нос и одна нога в сером носке.
Я села рядом, дернула за нос. Куль шевельнулся, и показался красный мутный глаз.
- Ну что, пьянчуга? – поинтересовалась я. – Головка бо-бо?
- Алла, - прохрипел Антон, - будь дружком, принеси водички. Холодненькой. И аспиринку.
Последнее меня успокоило. Если человек с бодуна просит не мерзавчик, а аспиринку, значит, все в рамках приличий.
Выхлебав ковш родниковой воды, Антон нетвердой походкой отправился приводить себя в порядок. В это время на “Ниссане” приехал Леонид.
- Алла Валентиновна, вы не хотите свою квартиру навестить? – он протянул меня связку ключей, которая хранилась у Динки.
На прощание Антон, уже умытый и выбритый, чмокнул меня в щеку и сказал, стараясь дышать в сторону:
- Потом поезжайте на Васильевский. Поживем пока там. Я сказал ментам, что ты будешь у меня. Приеду вечером…
Как-то неожиданно показался мой дом. Дом, в котором я прожила два с половиной года и в который теперь боялась войти.
- Смелее! – подбодрил Леонид, повернувшись ко мне. – Все уже закончилось. Странно, конечно, закончилось. Но лучше уж так.
- А как Алексей? – вспомнила я.
- Из комы вышел, но пока неважно. Будем надеяться на лучшее.
Наконец я решилась и вышла из машины. Леонид – за мной. Мы поднялись на девятый этаж, подошли к моей двери.
- Минутку, - Леонид остановил меня и позвонил в соседнюю дверь.
Я замерла.
Дверь открылась. Динка, бледная, подурневшая, стояла на пороге и смотрела на меня, как на привидение.
- Алка, ты?! – выдохнула она наконец и с визгом бросилась мне на шею, да так, что я чуть не упала. – Господи, я думала, что больше тебя уже не увижу. Да заходи!
Тут она заметила Леонида и кивнула ему как старому знакомому:
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, - ответил тот. – Алла Валентиновна, я вас жду в машине.
- Неудобно вас задерживать, - замялась я.
- Будьте здесь сколько захотите. На сегодня я полностью в вашем распоряжении.
Динка присвистнула.
Зайдя в квартиру, я ахнула и чуть не села. И глупо спросила:
- У тебя что, ремонт?
- У меня погром, - усмехнулась она в ответ. – И у тебя тоже. Лучше расскажи, что это все значит? Ты что, склеила мафиозо?
- Почти. Только рассказывать ничего не буду, пока ты не расскажешь, что все это значит. Баш на баш.
- Или дашь на дашь, - кивнула Динка. – Ладно, пойдем на кухню. Вернее, туда, где она была.
Я ахнула снова.
Динкина “двушка”, доставшаяся ей в наследство от тетки, всегда была настоящей игрушечкой. Ни убавить, ни прибавить. В отличие от меня, моя соседка страдала маниакальным пристрастием к порядку. Книги на полках у нее всегда стояли по росту, окна блистали, как бриллианты, на комнатных цветах не было ни единого высохшего листочка, а на мебели – ни пылинки. Каждая вещь подобрана с любовью и со вкусом. Но кухня была предметом моей особенно разноцветной зависти. Как бы мне хотелось иметь такие красивые разные шкафчики, мягкий уголок причудливой формы и расцветки, деревянный подвесной потолок…
Но потолка больше не было. Его шоколадные плитки неровной грудой тосковали в углу. С обнаженного грязно-серого бетона сиротливо свисал хвостик электропровода. Сорванные со стены резные шкафчики громоздились один на другом. Обивка диванчика была распорота крест-накрест.
- Присаживайся… куда-нибудь, - криво улыбнулась Динка. – Сейчас мы с тобой коньячку тяпнем.
Очумело качая головой, я плюхнулась на табуретку. Динка насыпала в джезву кофе, сахар, добавила несколько кристалликов крупной соли, гвоздичку, залила все этой водой. Из стоящего на полу шкафчика вытащила пузатую бутылку “Мартеля”.
- Гады оставили, - кивнула она на коньяк. – Не пропадать же добру.