-- "Кэмэл".
-- Теперь получил. Один.
Егоров ткнул сигарету в пепельницу и внимательно на меня посмотрел. Как всегда, словно бы насмешливо -- из-за излома брови. Но в этот раз насмешливость можно было не брать в расчет. Это была форма. А содержание его взгляда было другим. Я не сразу понял каким. Потом понял. Отсутствующим. Вот так он на меня и посмотрел -- внимательно-отсутствующим взглядом. Как будто мысленно был где-то совсем в другом месте, и ему понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в реальность, в которой за просторным, во всю стену, окном не в лад покачивались мачты "Драконов" и терся бортом о причальные
сваи серый сторожевик.
Мы сидели в небольшом холле на втором этаже одного из санаторных блоков, в цоколе которого располагалась столовая. Правильней сказать --уютное, оформленное в прибалтийском стиле кафе. Только столы были длинные,
каждый человек на десять. И официанток не было. Каждый подходил к стойке, набирал что хотел, наливал борщ из фарфоровых супниц и располагался за столом. Скатерти, хорошая посуда, мельхиоровые приборы, эти супницы.
Флотские дела. И бутылки без этикеток -- с белым и красным сухим вином.
Обедали шумно, с завидным аппетитом, вполне естественным для молодых здоровых мужиков, от души поработавших в спортзале. На меня не то чтобы не
обращали внимания, но словно бы предоставили самому себе. Хотя поглядывали с интересом. Особенно Миня. С Егоровым тоже держались свободно, но с заметной уважительностью. Примерно как флотские офицеры держатся за обеденным столом с капитаном. Так что Егоров не соврал, когда сказал о них: "Мои люди". Только вот про этого смуглого он не мог бы сказать: "Один из них". За этим общим столом он был бы неуместен, как волк в веселой собачьей стае.
-- У меня тоже есть пара вопросов, на которые ты не ответишь, --проговорил наконец Егоров. -- Или рискнешь?
Я кивнул:
-- Попробую.
-- Зачем ты ходил на митинги губернатора?
-- Интересовался его программой.
-- Зачем?
-- Чтобы оценить его шансы.
-- Твоя забота -- Антонюк, а не губернатор.
-- Моя забота -- киллер. Если его не вычислить, Антонюка не уберечь.
-- Ты три раза уходил от хвоста.
-- Четыре.
-- Да? Мне доложили -- три.
-- Твои проблемы.
-- С кем ты встречался?
-- Ни с кем.
-- Тогда зачем уходил?
-- Проверить. Смогу ли уйти, если понадобится.
-- Сможешь?
-- От тебя смогу. От смуглого трудней. Но я постараюсь.
-- Хвостов больше не будет.
-- Да ну?
-- Я тебе говорю.
-- Зачем они были нужны?
-- Страховка.
-- А теперь спроси, какие сигареты я курю.
-- Ты же не куришь.
-- Правильно. Вот так бы я тебе и ответил. И в нашем разговоре это был бы не единственный честный ответ. По крайней мере, с моей стороны.
На лице Егорова вновь появилось его обычное насмешливое выражение. Он похлопал меня по колену:
-- Расслабься, Серега. И давай о деле. Завтра первый тур выборов. Пятьдесят процентов плюс один голос не наберет никто. Это, думаю, ты уже понял. Второй тур -- через две недели. Вот тут и разгорятся страсти.
-- Какие страсти? -- удивился я. -- У Антонюка тридцать один процент. У губернатора двадцать один.
-- Плохо считаешь, -- возразил Егоров. -- Во втором туре губернатор получит голоса "Яблока". Двадцать один и семнадцать. Тридцать восемь.
-- А Антонюк -- голоса жириновцев. Тридцать один плюс двенадцать. Сорок три.
-- Во-первых, пять процентов разницы -- мизер. Во-вторых, все эти рейтинги -- фуфло. Их нужно принимать с большой поправкой. На все. Даже на погоду. Заштормит Балтика -- на выборы вообще никто не придет.
-- Избиратели Антонюка придут. Народ закаленный. И не забывай, что впереди -- седьмое ноября.
-- Это неудачно совпало, -- согласился Егоров. -- Но все меры будут приняты. Погасят всю задолженность по пенсиям и зарплате. А это главное.
-- А раньше нельзя было?
-- Откуда мне знать? Что я -- Минфин? В общем, за две недели много чего может случиться.
-- Губернатор все равно не выиграет. Он не хочет выигрывать.
-- Ты тоже заметил? Похоже на то.
-- Что с ним могло стрястись?