– А ведь правду отец говорит. – Мать подошла к сыну. – Ты бы, Яша, пошел в милицию и рассказал все. Ведь ежели и посадят, то немного дадут. Тогда и бояться не станешь. А то я слышу, как ты каждую ночь ходишь с ружьем в руках. Ведь не жизнь это. Вот ты давеча милиционеру говорил, что все опишешь про бандюков этих. Так возьми и напиши.
– Вот тогда меня точно убьют, – чуть слышно ответил сын. – Сейчас – да, боюсь я. А если все напишу, то тогда жить останется немного, и никто меня не защитит. Ведь у них и в милиции, и везде люди свои есть, все купить могут. Ты думаешь, я это сделал, чтоб Топорика с Чусаной выпустили? Я просто отрабатывал деньги. И если бы не я, так другой то же сделал. Думаешь, все так просто? Если б не эти придурки, ну, которые вешать начали, то все было бы, как и прежде. И все бы были довольны. А сейчас… Ну напишу я все, что знаю, арестуют одного, ну двоих, а меня потом просто убьют. Ведь были свидетели, которые видели, как Топорик с Чусаной били пацана, но они молчат. Кого напугали, кому заплатили. И нашли тех, кто был поблизости и мог видеть, а может, и видели. Только говорили они то, что помогло Топорику, и на других указали, а те сознались. И оба сейчас в психушке. Надеются выйти оттуда. – Он криво улыбнулся. – А их там и угробят. И все довольны, и взятки гладки. Но эти вешать начали, и поэтому… – Не договорив, он заплакал.
– Да ты что, сынок, – мать обняла его, как когда-то в детстве, – перестань. Напиши, что знаешь, и пусть милиция тебя оберегает.
– Мама, – всхлипнул он, – нет у нас закона о защите свидетеля. Да и к тому же, если я все напишу, меня самого судить будут. Потому что я тоже… – Плача, Яков прижался к ее плечу.
– Послушай, Ямин! – Борисов поставив стул около кровати, на которой лежал бледный молодой мужчина с забинтованной головой. – Молчать и отпираться тебе нет смысла. Тебя нашли возле дома с пистолетом. На нем твои отпечатки. И кроме того, экспертиза подтвердит, что из него были выпущены…
– Да иди ты, ментяра, – простонал раненый. – Я плохо себя чувствую и не могу говорить. Понял?
– Да как не понять, – усмехнулся Борисов. – Это ты никак не поймешь. Тебе предъявят обвинение…
– Хрен ты мне чего пришьешь. Я ехал…
– Значит, так. Медицина говорит, что ты вполне можешь находиться в тюремной больнице. Завтра тебе предъявят ордер на арест, и поедешь…
– Не имеете права, – громко и отчетливо перебил его раненый. – Я тяжело…
– Все! – Борисов вышел.
– Врача! – услышал он крик раненого. – Плохо мне!
– Медики говорят, что в порядке он, – проворчал сидевший у двери в палату старший сержант. – Отвезти его в…
– Завтра, – кивнул Борисов.
– Гарри Сигизмундович Лисовский? – остановил выбравшегося из «ауди» крепкого мужчину лет сорока молодой человек в штатском. Справа подошли еще двое.
– И что дальше? – спокойно спросил тот.
– Просто поговорить надо, – улыбнулся, открыв дверцу «шестерки», Арин.
– А ты кто такой? – так же спокойно спросил Лисовский.
– Инспектор Арин. – Алексей показал удостоверение. – Поговорим?
– А куда деваться? – усмехнулся Лисовский. – Вы всегда так разговариваете?
– Почти, – кивнул Алексей. – Вам знаком Сергей Ямин?
– Да, он занимается у меня в секции. Довольно способный…
– А вы всех бывших милиционеров принимаете в секцию? – спросил Алексей.
– Я не интересуюсь, кем или где работает ученик. – Лисовский пожал плечами. – Если он платит и хочет заниматься – пожалуйста.
– К сожалению, ты действительно имеешь право вести секцию. Но на этот раз ты крепко влип. И поэтому запасайся хорошим адвокатом. На помощь Суцкого не рассчитывай. Тогда он сумел отмазать тебя, но сейчас не выйдет.
– Послушай, капитан, я что-то никак не пойму, чего ты хочешь? Кстати, ко мне уже приходили из милиции. Трое моих учеников были убиты возле дома неизвестного мужика в каком-то селе. И что?
– Слушай сюда! – Алексей подступил к нему вплотную. – Ты уже дважды проходил по делу своих учеников. Двое начали говорить в первый раз, но одного странным образом забили сокамерники, другой, видно, от угрызений совести повесился в камере. Во второй раз тебя даже взяли, но…
– Ошибаются все, – улыбнулся Лисовский, – и милиция не исключение. Но еще раз повторяю: я отвечаю за своих учеников только…
– Вот! – Арин сунул ему в нагрудный карман повестку. – Завтра в одиннадцать явишься…
– За повестку следует расписываться. – Лисовский с улыбкой достал казенную бумажку. – Я приду с адвокатом. – Он рассмеялся. – И обязательно зайду в прокуратуру и расскажу, как ко мне во дворе подошли…
– Твое право, – кивнул Арин. – И не забудь рассказать об этом Будину. – Он сел в машину.
– Обязательно, – прошептал Лисовский.
– Да спокойно он себя вел, – говорил по телефону Алексей.
– А вот сейчас явно занервничал, – ответил ему Цыгин. – Как только ты с парнями отъехал, сразу начал звонить. И морда у него уже не та, что была. Явно нервничает. Эх, пошел бы он к Будину… Я уверен, что он звонит ему.
– Узнает начальство, нам прилично нагорит.
– Борисов принимает все на себя. – Цыгин вдруг рассмеялся.
– Ты что? – удивился Арин.
– Да представил, как сейчас себя чувствует Суцкий. Он когда услышал о похищении Топорика и что нашли труп водилы, аж завизжал: защиту требую и готов дать показания против хозяев Топорика. Надо было его взять и где-нибудь поселить. Пусть бы писал, а потом…
– Вот в том-то и дело, что потом, – не дал продолжить ему Арин. – Суцкий поднял бы бучу – заставили, спровоцировали и так далее. Я что-то не совсем понимаю, зачем мы это делаем. Ну начнут они нервничать, и что дальше? Где гарантия, что Суцкого не пришьют сегодня ночью, чтоб убрать свидетеля? А потом и Лисовского пристрелят. И что?
– Борисов знает, что делает. Опачки, – услышал Арин, – каратист куда-то собрался ехать. Мы за ним.
– Второй, – сказал в переговорное устройство Цыгин, – берите.
– Он наш, – ответили ему.
– Может, съездить к Суцкому, – вздохнул Андрей, – пока он…
– Не надо, – улыбнулся Борисов. – Не сегодня, так завтра он сам явится.
– Но его могут убить.
– Его охраняют. Я не хочу, чтобы были еще трупы, по крайней мере среди тех, кого мы знаем.
– Но это же не…
– Слушай, – перебил Борисов, – я хочу взять тех, кто вешал людей в Лесосибирске. Именно из-за этого сейчас вешают здесь. И когда мы возьмем первых, то поймем, кто напоминает им о Лесосибирске. Соловьева и Погодину хотели убить те, лесосибирские вешатели. И я хочу добраться до них прежде, чем они отправят на тот свет еще кого-то. Если ты не согласен, можешь уйти. Но не спеши с докладом начальству. Если понадобится, я сам напишу рапорт и буду отвечать перед комиссией один.
– Я работаю в вашей группе и не собираюсь никому ни о чем докладывать, – вздохнул Соколов. – Но я кое-чего не понимаю, поэтому и спросил. Больше подобное не повторится.