Я заметил, что Холмс был скучен и апатичен, и, чтобы расшевелить его, решил вызвать нашего клиента на разговор.
- Я слышал, что вы специалист по части канареек, - заметил я.
Глаза Тиболда Уилсона за его сильными очками загорелись огнем энтузиазма.
- Просто исследователь, сэр, но с тридцатью годами практических изысканий! - воскликнул он. - Неужели вы также?.. Ах, нет? Какая жалость! Изучение, выведение и дрессировка фринджиллских канареек - это задача, достойная целой человечески жизни. Вы, конечно, не придерживаетесь тех невежественных взглядов, доктор Уотсон, которые так распространены на этот счет даже в самых просвещенных кругах. Когда я излагал в Британском орнитологическом обществе вопрос о скрещивании канареек с Мадейры и Канарских островов, я был буквально ошеломлен ребячеством вопросов, которые мне задавали там.
- Инспектор Лестрейд намекнул на некоторые особенности в вашей дрессировке этих маленьких певцов. - Певцов, сэр? Вот дрозд - это певец! Фринджиллская же канарейка обладает самым совершенным в природе слухом и необычайной способностью звукоподражания, которая может быть развита и использована для выгоды и поучения человеческого рода. Но инспектор был прав, - продолжал он более спокойно, - в том, что я дрессирую моих птиц в определенном направлении. Я выучил их петь ночью при искусственном свете.
- Вот как! Ну, это довольно странное занятие.
- Я считаю, что это - доброе дело. Ведь мои птицы выдрессированы для пользы тех, кто страдает от бессонницы, и у меня есть клиенты во всех уголках страны. Мелодичное пение помогает приятно провести время в течение долгой бессонной ночи, а погасив лампу, вы прекращаете концерт.
- Мне кажется, что Лейстред был прав, - заметил я, - у вас на самом деле необычная профессия.
Во время нашего разговора Холмс лениво поднял тяжелую трость нашего клиента и начал рассматривать ее с некоторым вниманием.
- Мне думается, что вы возвратились в Англию около трех лет тому назад, заметил он.
- Да.
- Из Кубы, не так ли?
Тиболд Уилсон вздрогнул, и на мгновение, мне кажется, я заметил что-то вроде настороженности в том быстром взгляде, который он бросил на Холмса.
- Это так, - сказал он, - но как вы узнали?
- Ваша трость вырезана из той породы черного дерева, которая растет только на Кубе. Нельзя ошибиться при взгляде на этот зеленоватый оттенок и исключительно блестящую полировку.
- Но трость могла быть куплена в Лондоне после моего возвращения, скажем, из Африки.
- Нет, она принадлежала вам в течение нескольких лет.
Холмс поднес трость к окну экипажа и наклонил ее так, что дневной свет упал на ее, ручку.
- Вы можете заметить, - продолжал он, - что здесь есть легкие, но правильной формы царапины, которые нарушили полировку ручки с левой стороны, как раз там, где кольцо безымянного пальца левой руки соприкасается с ее поверхностью. Черное дерево - одно из самых твердых пород дерева, и требуется значительное время, чтобы причинить ему такой износ. Кольцо же на пальце, очевидно, сделано из металла более твердого, чем золото. Отсюда я делаю также вывод, мистер Уилсон, что вы левша и носите серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки.
- Боже мой, как это просто! А я-то подумал, что вы узнали это каким-то более тонким способом. Действительно, я был занят в сахарном промысле на Кубе и по возвращении оттуда привез с собой мою старую трость. Но вот мы уже у нашего дома, и, если вы сможете успокоить мою запуганную племянницу столь же быстро, как вы проследили мое прошлое, я буду вашим должником, мистер Шерлок Холмс.
Выйдя из экипажа, мы оказались в переулке с жалкими, неряшливыми домами, спускавшимися под уклон к реке; желтая дымка тумана уже поднималась от берега вверх по переулку. Перед нами тянулась высокая стена из осыпавшегося кирпича. Через железные ворота мы мельком разглядели довольно внушительный особняк, расположенный в саду.
- Старый дом знавал лучшие дни, - сказал наш спутник, когда мы прошли через ворота и последовали за ним по садовой дорожке. - Он был построен в тот самый год, когда Петр Великий посетил Скэлс-Корт. Из верхних окон дома можно разглядеть запущенный парк этого владения.
Окружающая обстановка обычно редко производит на меня впечатление, но надо признаться, что я ощутил чувство некоторой подавленности при виде той грустной картины, которая предстала перед нами. Дом, хотя и имел величественный вид и внушительные размеры, был обращен к нам стеной, штукатурка которой была покрыта пятнами, а местами отпала, обнажив древнюю кирпичную кладку. Спутанная масса плюща, покрывавшая одну стену, простирала свои длинные усики через остроконечную крышу и обвивалась вокруг дымовой трубы. Заросший сад представлял собой картину полной запущенности, а окружающий воздух был насыщен сырым, затхлым запахом реки.
Тиболд Уилсон провел нас через маленький зал, в комфортабельно обставленную гостиную. Молодая женщина с каштановыми волосами и веснушчатым лицом, разбиравшая за письменным столом какие-то бумаги, вскочила при нашем появлении.
- Это мистер Шерлок Холмс и доктор Уотсон, - объявил Тиболд Уилсон. - А это моя племянница Джэнет, чьи интересы вы собирались защищать, несмотря на ее неразумное поведение.
Молодая леди смело взглянула на нас, но мне удалось заметить легкое дрожание и подергивание ее губ, что говорило о сильном волнении.
- Завтра я уезжаю, дядя, - воскликнула она, - и что бы ни сказали эти джентльмены, это не изменит моего решения! Здесь только печаль и страх - и больше всего страх!
- Страх чего? - спросил я.
Она провела рукой по глазам:
- Я не могу объяснить... Мне действуют на нервы тени и странные, неясные звуки.
- Вы унаследовали и деньги и имущество, Джэнет, - сказал мистер Уилсон серьезно. - Неужели из-за каких-то теней вы готовы покинуть дом ваших предков? Будьте же благоразумны!
- Мы здесь как раз для того, чтобы помочь вам, молодая леди, - сказал Холмс с некоторой мягкостью в голосе, - постарайтесь же успокоиться. В жизни мы так часто вредим собственным интересам, принимая опрометчивые решения...
- Вы смеетесь над женской интуицией, сэр?
- Ни в коем случае, ведь она часто является для нас путеводной нитью. Вы можете уехать или остаться - как вы сочтете нужным. Но поскольку мы здесь, может быть, вы покажете нам свой дом и несколько отвлечетесь от своих переживаний?
- Превосходное предложение! - весело воскликнул Тиболд Уилсон. - Идемте, Джэнет, и мы вскоре избавим вас от загадочных звуков и теней.
Наша маленькая процессия переходила из одной меблированной комнаты в другую.
- Теперь я провожу вас в спальни, - сказала мисс Уилсон, когда мы наконец остановились перед лестницей.
- Нет ли подвалов в этом старинном доме?
- Есть здесь один подвал, мистер Холмс, но он мало используется, если не считать того, что там хранятся дрова и какие-то дядины ящики... Вот сюда, пожалуйста.
Мы находились в мрачном каменном помещении. Около одной стены был сложен штабель дров, а в дальнем углу стояла пузатая голландская печь с железной трубой, идущей по потолку. Через застекленную дверь, которая открывалась в сад, тусклый свет падал на пол, выложенный из каменных плит.
Холмс понюхал окружающий воздух, и я тоже ощутил сильный затхлый запах от находящейся поблизости реки.
- Вам, наверное, досаждают крысы - они часто навещают дома на берегу Темзы.
- Да, они здесь водились, но когда дядя приехал сюда, он избавил нас от них.
- Так, так. Черт возьми! - продолжал Холмс, взглянув на пол. - Что за деловитый маленький народец!
Посмотрев вниз, я заметил, что внимание Шерлока Холмса было привлечено садовыми муравьями, сновавшими по полу из-под нижней печки и вверх по ступенькам, ведущим к двери в сад.
- Как хорошо, Уотсон, - усмехнулся он, указывая тростью на крошечные крупинки, которые тащили муравьи, - что нам не нужно, добывая себе пищу, волочить кладь размерами раза в три больше нас самих. Неплохой урок в терпении и настойчивости.
Он погрузился в молчание, задумчиво смотря на пол.
- Урок, - повторил он медленно.
Тонкие губы м-ра Уилсона сжались.