Могила, облачившись в белоснежный махровый халатик, сидела напротив и терпеливо ждала.
- Извини, я все жру. Это у меня нервное. Я влип, Вика. Мне кранты.
- Можешь объяснить толком?
- Не могу. Не могу и не хочу тебя впутывать. Одно прошу - помоги. Мне нужно переодеться. Осталось у тебя от прежних мужей чего поприличней?
- Сейчас посмотрю.
Могила выпорхнула из кухни, в комнате захлопали створки шкафов.
- Семен! Иди сюда.
На диване в гостиной лежала груда мужской одежды.
- Выбирай.
И было из чего! "Армани", "Валентине", вовсе неведомое австрийское и новозеландское...
Я поспешил преобразиться из "жертвы перестройки" в "нового русского". Сборный костюмчик сидел как влитой. Бордовый пиджак, темно-коричневые брюки, кремовая сорочка, галстук за двести баксов. Отыскались и ботинки, чуть маловатые, правда. Неразрешимой по-прежнему осталась лишь проблема носков.
- Спасибо, радость моя! Теперь я пойду...
- Нет! Так просто ты не уйдешь. Изволь объяснить, что произошло. Мы, в конце концов, не чужие!
- Ах вот как... Ну ладно. Меня, детка, подставили, и я хочу ответить тем же. В этой голове, - я постучал себя по лбу, - лежит информация про некую похотливую вдовушку. Если я успею пересказать кому надо историю безутешной вдовы, возможно, останусь жив. Если нет... то нет. К сожалению, я плохо себе представляю, кому надо рассказывать сию историю. И вообще, что и как дальше делать...
- Я ничего не понимаю, Семен!
- Я сам ни хрена толком не понимаю. А понять очень хочется... Пока решил "уйти на дно", отсидеться пару недель в подполье. Есть одна квартирка, о которой никто из моих друзей-знакомых не знает. Там и затаюсь...
- Зачем же ты ко мне пришел?
- Во-первых, переодеться. Во-вторых, денег попросить. Дашь?
- Сколько тебе?
- Сколько не жалко.
- Пять штук хватит?
- Хватит. Только, если можно, часть валютой, часть деревянными.
- Не поняла.
- Объясняю. С документами у меня хреново. Паспорт... сгорел. Пойду в обменник баксы менять и...
- Послушай! - Могилатова вдруг необычайно оживилась. - Я могу сделать тебе ксиву!
- Каким образом? - заинтересовался я.
- У меня есть... ну, в общем, один знакомый. Друг покойного мужа. Ты же знаешь, супружник мой со всякими знавался... В общем, он, знакомый, хвастался как-то, что может сделать любые чистые документы...
- Ты не представляешь, как меня выручишь!
- Не перебивай. Понадобится твоя фотография.
- Это будет.
- Ну тогда все! Беги фотографируйся, а я пока позвоню...
- Стоп, Викуша, так не пойдет. И без того я тебя подставил, приперевшись сюда. Пока за мной "хвостов" нет, но я уверен - через пару часов меня обложат по всем правилам. Везде, где я бывал, будут ждать. Кстати, если кто спросит, не отпирайся, говори, приходил, требовал денег, переоделся. Можешь сказать, что я тебе угрожал, бил...
- А как же с паспортом?
- Позвонишь мне на квартиру...
- Домой?
- Дура!.. Извини. Нет, не домой, конечно. На ту квартиру, где я буду отсиживаться. Позвонишь, и чего-нибудь придумаем.
- Диктуй телефон.
- Нет. Телефон ты должна заучить наизусть. Запоминай...
Я несколько раз произнес семь цифр, заставил Могилатову повторить и успокоился. Запомнила.
Пришла пора прощаться. Вика подошла, положила руки мне на плечи и нежно поцеловала в губы.
- Все ужасно...
- Спасибо тебе, детка, - прошептал я в ответ. - Честное слово, не ожидал. Ты меня спасаешь, я совсем не рассчитывал и не знаю, смогу ли хоть как-то отблагодарить.
- Да брось ты. Бультерьер! Пойми, я, может быть, и выгляжу как избалованная шлюха, но ведь, в сущности, я обычная баба! - Могилатова всхлипнула. - Все. Иди. Отстранилась от меня, заговорила резко, громко:
- Возьми деньги. Черт, где моя сумочка? Вот! На. Здесь около четырех тысяч рублями. И вот. - Вика полезла в шкаф, порылась на полочке с бельем. Вот пять тысяч баксов. Все! Я позвоню...
Уже в дверях мы еще раз поцеловались. На прощание.
- Учти, Вика, я с вашим консьержем побеседовал довольно по-хамски. На всякий случай минут через пять спустись, устрой истерику на предмет, почему он, предварительно тебе не дозвонившись, меня пропустил. Можешь поплакать.
- Это запросто, - грустно улыбнулась Виктория.
- Я серьезно. Дело говорю, слушай! Если потом будут разборки, конфликт с консьержем сыграет на тебя.
- Хорошо, Бультерьер, устрою истерику... Ну все, иди, не мучай меня больше. Прощай.