- Бок-то твой как? Не болит?
- Фигня! Пуля чиркнула, только жир с костей сняла. Пластырем залепил и забыл.
- Все же зря ты в баню раненый приперся.
- Фигня. На мне все, как на собаке, заживает.
- Осторожней, Самсон! У Папы на собак аллергия.
- Теперь ты меня прикалываешь?
- Ага.
- Ну, значит, подружились!..
Я наскоро причесался перед большим, во всю стену, зеркалом, поправил бабочку и пошел вслед за Самсоном по крутым ступенькам винтовой лестницы вверх, на второй этаж.
Я шагал по широким коридорам особняка и с любопытством глазел по сторонам. Окон в коридоре не было, на полу - толстый ворсистый ковер, по стенам развешены электрические бра, имитирующие старинные канделябры. Дверей мало, и расположены они без какой-либо системы. Коридор часто петляет, на каждом повороте, под потолком, висит видеокамера.
- Самсон, скажи, пожалуйста, куда идет сигнал от видео?
- На центральный пульт охраны. Завтра свожу тебя на экскурсию обалдеешь! Триста экранов, прикинь!
- Круто.
- А ты думал!
- Слушай, а электропитание в поселке автономное?
- Не-а, кабель тянули. Двадцать четыре километра!
- Солидно.
- Еще бы!
Мы остановились перед массивными дверями, инкрустированными ценными породами дерева. На часах с обеих сторон дверей стояли два негра. Я даже икнул от неожиданности. Самые натуральные негры, одетые в форму американских морских пехотинцев, правда, без оружия.
- Что, прибалдел? - засмеялся Самсон. - Папа тащится от цветных. Этих двух для него специально отлавливали. Из Нигерии в Москву наркоту возили, теперь у нас служат.
Самсон по-хозяйски открыл тяжелые створки дверей, и мы очутились в просторном помещении, отделанном под залу средневекового рыцарского замка. Комнатушка порядка пятидесяти квадратных метров. В углу лепной камин, над ним оленьи рога. Высокие готические окна, цветные витражные стекла, тяжелые бархатные гардины. На стенах развешены гобелены, рыцарские доспехи и средневековое оружие. На полу медвежьи шкуры. Посередине комнаты узкий, длинный дубовый стол без скатерти, на столе разнокалиберные бутылки, вместительные блюда с изысканными яствами. Вокруг стола шесть резных деревянных кресел, причем одно из кресел в торце стола больше похоже на трон.
- Догадался, где Папино место? - спросил Самсон.
Я догадался. Моя шутка про "место у трона" оказалась не просто досужей, расхожей фразой.
- Садись, Стальной, по правую руку от НЕГО, я сяду слева.
Расселись, помолчали. Я уставился в потолок, внимательно рассмотрел толстые мореные балки и музейную хрустальную люстру.
- Нравится тебе у нас. Стальной?
- Богато живете, Самсон.
- Не жалуемся.
- Вон та дверца рядом с камином куда ведет, на кухню?
- Как догадался?
- По запаху. Жареным мясом пахнет, я сегодня с утра ничего не ел вкусного, живот подвело.
- Чего ж раньше молчал? Я бы сделал...
Что бы сделал Самсон, поделись я своими желудочными проблемами, так и осталось загадкой. Ведущие в коридор двери распахнулись, в залу чинно и степенно вошел Папа в сопровождении двух мордоворотов. Небрежным жестом хозяина жизни Папа отослал сопровождающих обратно в коридор и вальяжно прошествовал к своему трону. Я не видел его всего несколько часов и был поражен произошедшими изменениями. Хотя нет! Видоизмененный Папа бегал со мной по Москве, а сейчас он был настоящий, обычный и обыденный для своей челяди, слуг и приближенных. И дело было вовсе не в безупречной фрачной паре и идеальном проборе на лысеющей голове. Поражали глаза - холодные, умные, змеиные. Удивляла стать аристократа - потомственного, титулованного, изысканного. Впечатляли манеры - несколько небрежные, но истинно властные, даже тембр голоса и стиль разговора оказались для меня сюрпризом.
- Рад видеть вас, господа, в согласии и дружбе, - изрек Папа, усаживаясь на трон. - Сейчас я приму нескольких важных визитеров. Будьте внимательны, возможны эксцессы.
Папа хлопнул в ладоши, и в зал гуськом вошли трое солидных мужчин, чинно расселись за столом, замерли в молчаливом ожидании.
Все трое разительно отличались друг от друга. Толстый приземистый коротышка преклонных лет устроился напротив моложавого черноволосого грузина. Рядом с грузином - высокий юноша с пышной копной белых волос на тыквообразной голове. Они были непохожи, и в то же время во всех троих было нечто общее - от них исходил неуловимый аромат власти.
Папа второй раз хлопнул в ладоши. Открылась дверца подле камина, в комнату вошел безликий официант в соответствующей униформе с серебряным подносом в руках. На подносе лежала голова Мурзика. Никто из гостей и глазом не моргнул.
- Господа, - сказал Папа. - Как вы можете убедиться, маленькое недоразумение в моей епархии улажено, и все наши предварительные договоренности остаются в силе. Не так ли?
Гости чинно закивали головами.
- Теперь я понимаю, - продолжил Папа, - почему некоторые из вас притормаживали отдельные совместные проекты. Я подтверждаю, что не претендую на чужие зоны влияния и объекты денежных инвестиций, но в совместном бизнесе остаюсь крайне заинтересован.
- Я готов продолжить переговоры, - кивнул еще раз блондин.
- Были сомнения, не скрою, но ты их развеял. Будем работать! улыбнулся толстяк.
- Нет вопросов, - констатировал грузин.
- А вот у меня, любезный, есть к тебе пара вопросов. - Голос Папы сделался жестким. Глазки прищурились. - Твои мальчики сегодня днем приковали меня наручниками к батарее! Что хавальник разинул? Удивлен?
Это был снова знакомый мне Папа. Физически слабый человечек с глазами младшего научного сотрудника и лексикой мелкого хулигана.
Грузин вопросительно вскинул брови, хотел что-то сказать, но Папа остановки его красноречивым жестом и громко распорядился:
- Введите.
Служебная дверь рядом с камином отворилась, и два дюжих амбала ввели в зал человека со скованными наручниками руками и черным мешком на голове.
Папа махнул рукой, мешок с головы пленника был тут же снят. Я узнал его сразу. Это был Дирижер. Служба розыска и доставки Папиных обидчиков работала с завидной оперативностью.