-- Какой дядя Саша? -- спросил Сережа. -- Который у нас деньги занял и в Ленинград уехал?
Вот как. Деньги занял и в Ленинград уехал... прушный день, прушный. Информация сама текла в руки.
-- Да-да, он самый, -- сказал Петрухин. -- Давно был он у вас?
-- Давно... еще зимой.
-- Ну, хорошо, Сережа. Спасибо тебе, здорово мы поговорили. Я, пожалуй, завтра позвоню. Вы завтра дома будете? На дачу не уезжаете?
-- Нет. У нас нет дачи. Мы в двенадцать часов на митинг пойдем, а потом в гости к тете Вере.
-- Вот и хорошо. Я папе утром позвоню. До свидания, тезка.
-- До свидания, дядя Сережа. С праздником.
-- С праздником, -- механически произнес Петрухин и выключил трубу. В Буйнакск в тот вечер звонить не стали.
* * *
Утром девятого мая Петрухин позвонил Владимиру Костикову. От этого звонка зависело очень много. Вполне возможно, что вологодский водитель не станет с ним разговаривать. Или начнет лгать... Или просто сам ничего толком не знает. Или знает, но боится Трубникова. Или... Этих "или" было очень много.
И тогда останется последняя зацепка -- Буйнакск.
В десять приехал Купцов. Он очень хотел присутствовать при разговоре с Вологдой. Попили кофейку, Петрухин убрал звук в телевизоре и набрал номер Костиковых. После шестого гудка трубку снял мужчина. Видимо, Костиков-старший.
-- Алло.
-- Добрый день, с праздником вас, -- сказал Петрухин. -- Я могу услышать Владимира Костикова?
-- Я слушаю. Вас тоже с праздником.
-- Владимир, мы с вами не знакомы. Меня зовут Дмитрий, я звоню из Санкт-Петербурга. Ваш телефон мне дал Саша.
-- Саша? -- спросил несколько удивленно Костиков. -- Какой Саша?
-- Ваш знакомый.
-- Матвеев, что ли?
-- Я не знаю его фамилию. Возможно, Матвеев. Я знаю, что он какое-то время жил в Вологде, а в середине апреля звонил вам.
-- Ах, вот какой Саша! Что ж он сам-то не звонит, сучонок такой?
Петрухин подмигнул Купцову: такое начало разговора предполагало интересное продолжение. Если Костиков зол на Сашу Матвеева, то "отмазывать" его он определенно не будет. Главное -- правильно построить разговор. Показать Костикову, что они -- союзники, а Матвеев-Трубников -- их общий враг... Петрухин подмигнул Купцову и сказал:
-- Из ваших слов я так понял, что Саша и вам какую-то пакость сделал. Денег, наверно, занял?
-- Да уж... а вы кто? Вы зачем мне звоните?
-- Меня зовут Дмитрий. У меня этот Саша тоже взял денег, но отдавать не торопится. Вот я и хочу его найти, получить должок и потолковать по душам.
-- По душам с этой падлой? Да его порвать мало... бизнесмен хренов!
-- Володя, если не секрет: много он у вас занял?
-- Для кого-то может и немного. А для меня три тыщи -- деньги.
-- Отлично вас понимаю. У меня он взял меньше, но все равно противно. Дело, как говорится, принципа. Я вам, Владимир, вот что скажу: если наш общий должник в Питере, то я его обязательно разыщу. У меня кой-какие возможности есть. И тогда мы с вами свои деньги вернем. Но мне нужно, чтобы вы мне немножко помогли.
-- Чем же я вам помогу? -- спросил вологодский водитель.
-- Мне нужно знать про Сашу Матвеева как можно больше. Расскажите, что вы о нем знаете.
-- Да что же знаю? Мудила он... вот что я знаю.
-- Это точно. А все-таки. Он ваш -- вологодский?
-- Какое! Он с Дагестана приехал. Город там есть такой... название хитрое какое-то...
-- Буйнакск?
-- Точно, Буйнакск. Вот он из этого Буйнакска. Мать у него там живет.
-- Адреса или телефона матери у вас нет?
-- Нет.
-- Понятно. А отчество Сашино не знаете?
-- Отчество знаю... Как у Пушкина отчество -- Сергеич.
-- Как вы с ним познакомились?
-- Да халтурил он у нас. Грузчиком. Я мебель вожу. Он в феврале у нас появился, поработал с неделю да и слинял. В Питер, говорит, поеду, бизнесом займусь... бизнесом! Был бы я трезвый -- хрен бы я ему денег дал. Сто раз потом пожалел, да и жена мне уже всю плешь проела.
-- Деньги, я вам обещаю твердо, вернутся. Лишь бы мне его найти. Скажите, Володя, мне вот что: халтурил он у вас без официального оформления?
-- Какое, к черту, оформление?
-- Понятно. Когда он у вас появился и когда уехал в Питер?
-- Точно не скажу, но где-то в середине февраля. А уехал он двадцать шестого. Двадцать пятого у меня бабки занял. День рождения мы его отметили, значит... тридцатничек ему стукнул двадцать пятого. Он, значит, преставился, как положено. Ну, и по пьянке-то у меня сто баксов выудил. Сказал: Вовка, ни ссы, я человек слова. Через месяц все верну, да еще с процентами... бизнесмен! Пушкин, блин, Алексан Сергеич!
-- Понятно. Расписку, конечно, не брали?
-- Какое, к черту? По пьянке же.