-- Он мне нужен будет уже завтра в восемь утра.
-- Хорошо, я распоряжусь. Ключи, документы и чистый путевой лист будет на вахте. Заполнишь сам?
-- Не вопрос, Альбертыч. Из топора суп сварим, -- весело пообещал Петрухин. И, чтобы "простимулировать" Брюнета, рассказал ему, какие дивиденды Брюнет заработает в прокуратуре, если сам сдаст им Трубникова-Матвеева. -- Вот те и "Саша из "Трибунала"!" А, Альбертыч?
Брюнет согласился, что да, мол, это будет круто. Ежели самим вычислить Сашу -- это будет круто. Тогда можно и пиар хороший сделать.
-- А как же?! -- сказал Петрухин. -- Всех отпиарим в хвост и в гриву. Портвейном писать будут... Лепота!
* * *
Утро было дождливым и холодным. Ветер выворачивал зонты, трепал полы плащей и пальто. Трамваи, автобусы и маршрутки подвозили людей к метро. Спальный район уезжал на работу. Двери "Пионерской" качались туда-сюда, заглатывали утреннюю человечину. Эскалаторы везли человечину вниз, вниз, вниз, чтобы выпустить на поверхность за много километров отсюда. Вместе с ними спускались под землю бригады карманников. Домушники еще спали. Их время наступит позже, когда большая часть граждан будет зарабатывать на хлеб насущный.
Петрухин и Купцов сидели в автомобилях врозь, в пятидесяти метрах друг от друга. Они не знали, в какую сторону и на каком транспорте поедет Лена по окончании смены. Возможно, она живет в трехстах метрах от своего "казино" и пойдет пешком. Возможно, в нескольких остановках... тогда -трамвай, автобус, троллейбус. Возможно, она живет где-нибудь у черта на куличках.
Тогда вероятней всего -- метро. "Антилопу" и "фолькс" придется бросить, нырять под землю.
Партнеров все это нисколько не смущало. Они знали, что ни в коем случае не упустят неискушенную в конспирации и замотанную суточным дежурством женщину. Да и с чего бы ей конспирироваться?.. Однако -- чтобы уж окончательно исключить всяческие случайности -- партнеры дополнительно подстраховались. Их страховка стояла возле дверей метро и выглядела пожилым мужичком в плаще и кепке. Этот пожилой мужичок износил за свою жизнь много пар обуви, "прогуливаясь" по улицам Питера. Он "гулял" по ним без малого тридцать лет. В любую погоду. Он прошел пешком, проехал в трамваях, автобусах, метро, серых, невзрачных "Москвичах" и "Жигулях" сотни тысяч километров. Его "прогулки" почти никогда не имели определенного маршрута, но всегда имели определенную цель. И за этой целью невзрачный мужичок шел, как идет самонаводящаяся торпеда. Он знал все (или почти все) проходные дворы старого Санкт-Петербурга. Однажды его ударили ножом. Однажды он сам попал под пристальный взгляд такого же невзрачного мужичка. Тот мужичок оказался соседом из конторы глубокого бурения [Жаргон. Имеется в виду КГБ СССР]. О невероятно тяжелой, неблагородной и очень скучной на первый взгляд работе этих мужичков-офицеров "семерки" ["Семерка" -- седьмое управление, "наружка"] нужно рассказывать отдельно.
...Лена вышла из своего "казино" в девять ноль девять, направилась в сторону метро. Петрухин, мужичок и Купцов двинулись следом. Лента эскалатора неторопливо несла их вниз. Лена выглядела усталой, безучастной. Под глазами легли синеватые тени. Тяжелое это дело -- торговать азартом двадцать четыре часа в сутки... Петрухин подумал, что в вагоне Лена может уснуть, но этого не случилось. Женщина встала у дверей, прикрыла глаза. Веки слегка подрагивали. На "Черной речке" она вышла из вагона. Петрухин, Купцов и мужичок, ехавшие в соседних, тоже вышли. На эскалаторе Петрухин приблизился к мужичку, незаметно передал ему купюру. Негромко сказал:
-- Спасибо, Валерий Иваныч. Дальше мы сами.
-- Справитесь, Дима?
-- Груз легкий, Иваныч. Донесем... Спасибо тебе.
-- Ну смотри... Понадобится помощь -- звони.
От метро Лена пошла пешком. Купцов и Петрухин шли за ней по разным сторонам улицы. Валерий Иванович зашел в кафешку "24 часа", взял сто граммов водки, пиво и бутерброд. Денежка, которую дал ему Петрухин, значительно превышала пенсию ветерана МВД, досталась Валерию Ивановичу, как он считал, даром.
Лена шла по улице, под ярким зонтом. Не оглядывалась. С чего бы ей оглядываться? Откуда ей знать, что следом за ней идут два мужика, которых она не знает и не хочет знать, но которые уже влезли без спроса в ее жизнь. Дождь шелестел по синтетическому грибку зонта, усталая женщина спешила к любимому человеку. Он был убийца, законченный циник. Негодяй. Но и этого она не знала. С ней он был ласковым, нежным и щедрым. Для нее он был ХОРОШИЙ. Добрый и сильный. Настоящий мужчина. Их роман начался совсем недавно, но Лена уже успела влюбиться. Она потеряла голову. Она совершенно потеряла голову и втайне надеялась, что "роман" перейдет в нечто большее.
Лена шла к любимому человеку. Она сильно устала после дежурства, и больше всего ей хотелось лечь спать. Но Сашке -- она знала это точно -захочется близости. Он прямо в прихожей положит ей руки на бедра и прильнет губами... и к черту усталость! Женщина шла к любимому человеку. Вслед за ней шли два мужика, которые собирались его отнять. Для них он был просто убийцей.
* * *
_Купцов:
Мы не знали, куда приведет нас бабенка. Может, к Матвееву. А может -нет. Может, она идет к себе домой. К мужу, детям, к парализованной бабушке.
Вполне возможно, что нам придется ходить за этой Леной неделю. Но в любом случае, рано или поздно, она приведет нас к "Саше Т."... Здравствуй, Саня. Очень хотим с тобой познакомиться. Тебе это, конечно, не очень приятно, но уж извини! Если бы ты, Шурик, жил по-другому, наша встреча, скорее всего, никогда бы не состоялась. Ты запросто мог бы продолжать работать грузчиком в Вологде. Но ты решил поехать в Питер и "заняться бизнесом". Я ничего не имею против бизнеса. Но твой бизнес, Александр Сергеевич, воняет порохом. А вот это уже не очень здорово. Такой парфюм я не люблю. Не нравится он мне... И запах прозекторской мне тоже здорово не нравится, господин Матвеев. И когда мы -- как и положено по законам жанра -- защелкнем все-таки на тебе не очень эстетичные, но прочные "браслеты"... извини, но ты сам выбрал этот путь. Анжелке ты сказал, что привык добиваться поставленной цели. Это хорошо. Но мы с Димоном, с капитаном Дмитрием Борисовичем Петрухиным, тоже привыкли добиваться цели... извини.
Много лет я приземлял разных ребятишек. Иногда я даже сочувствовал кому-то из них...
Обстоятельства иногда так складываются -- мама не горюй! Мне доводилось даже выводить человека из-под уголовного преследования, хотя формально он был преступник, и я -- мент -- обязан был его закрыть. Отмазывая его от тюрьмы, я сам совершал преступление, но я спокойно на это шел и совесть моя чиста. Но тебя, Саша Трубников-Матвеев, я подведу к воротам "Крестов". И совесть моя будет чиста. Как там у Вознесенского?
Вызываю тебя, изначальная алчь!
Хоть эпоха, увы, не Ламанч.
Зверю нужен лишь харч.
Человек родил алчь,
Не судья ему нужен, а врач.
Друг, болеет наш дух.
Ночью слышите плач?
Это страсть одиночек -- алчь.
[А.Вознесенский. "Ров"]
При всем моем уважении к Вознесенскому, я думаю, что нужен и палач. Для некоторых характерных мальчиков нужен палач. И строчка в газете "...приговор приведен в исполнение". Расстрел, господа гуманисты, это не наказание. Это защита. Защита человека. Недаром же в послереволюционные годы расстрел именовался "Высшей мерой социальной защиты". И каждая сволочь должна помнить, что за убийство положена пуля... Вот это и есть гуманизм.
...Лена перешла на мою сторону улицы, вошла под арку. Спустя несколько секунд туда же вошел и я. Лены под аркой уже не было. А в глубине замкнутого четырехугольника двора хлопнула дверь подъезда. Теперь -быстро! Из шести подъездов интерес могли представлять только два ближних. До остальных Лена просто не успела бы дойти. Я наугад сунулся в правый подъезд. Угадал. Металлические набойки каблуков стукали по бетону на втором этаже... цок-цок-цок... третий этаж. Определенно -- третий. Остановилась. Шорох встряхиваемого зонта. Звяк ключей... Я даже не особо вслушивался. Встряхнув зонт, Лена облегчила мне работу.
Когда дверь закрылась, я не спеша поднялся на третий этаж, посмотрел на веер мелких брызг перед дверью квартиры номер одиннадцать. Вполне возможно, что за этой дверью живет мой ненаглядный "Саша Т."._
* * *
В квартире номер одиннадцать была прописана Иващенко Татьяна Сергеевна, тысяча девятьсот пятьдесят второго года рождения. По квартире легко установили телефончик, и спустя всего час Петрухин позвонил.
-- Але, -- отозвался мужской голос... Голос "Саши Т."?
-- Будьте добры Татьяну Сергеевну, -- попросил Петрухин.
-- Она не живет здесь, -- ответил голос.
-- А вы, простите, муж?
-- Если вы по объявлению...
-- Да, да, именно по объявлению.
-- Опоздали. Квартира уже сдана. Больше не звоните, -- сказал мужчина и положил трубку. Петрухин засмеялся.
-- Больше, Саша, я не буду звонить. Я в гости к тебе приду.
* * *
На стекла грузового отсека "фольксвагена" нанесли тонировку. Купцов достал с антресолей и принес два старых шезлонга, и партнеры устроились в просторном отсеке с комфортом: в шезлонгах и с термосом. Оставалось дождаться Сашу.
* * *