Сеньор Аструх со сдержанной радостью получил обратно свои деньги — все пять тысяч мараведи.
Вдова Гвалтера тоже. И вместо того, чтобы уйти с десятью тысячами мараведи в монастырь, сеньора Сибилла, тридцатишестилетняя, все еще красивая и умная, внезапно стала предметом пристального интереса многочисленных вдовцов и холостяков разного возраста. Мало того, что к ней полностью вернулось семейное состояние, в том числе и значительная сумма, которая останется в ее руках, по городу пошли слухи, что когда состояние сеньора Себастьяна — конфискованное после его смерти от рук палача — будет распределено, корона выделит часть его удрученной горем женщине, которая стала вдовой по вине этого человека.
Поэтому сеньора Сибилла, решив, что ее сын слишком молод и ветрен для такой ответственности, взяла на себя управление делом Гвалтера. В свободное время она несколько месяцев развлекалась, вызывая ярость сына и облегчая горести вдовства игрой, будто кошка с мышью, с многочисленными поклонниками, потом наконец избрала трудолюбивого тридцатилетнего продавца, за которым пристально наблюдала в магазине. Он был не только робким, мягкохарактерным и красивым, но и знал о коже гораздо больше, чем ее покойный муж.
Задолго до этого значительного события, в конце воскресного дня после тяжкого испытания, перенесенного в холмах Даниелем, Ракель и Мириам принесли кастрюльку вкусного супа и тарелку маленьких пирожных больному в доме перчаточника. Как только служанка открыла им дверь, выбежала сеньора Дольса и заглушила их приветствия и вопросы о состоянии Даниеля громким потоком благодарностей и похвал за их соседскую заботу.
— Все хорошо? — спросила Ракель с некоторым беспокойством, как только сеньора Дольса умолкла, чтобы перевести дыхание.
В наступившей краткой паузе послышался серебристый смех — очень знакомый серебристый смех — доносившийся со двора. Ракель замерла перед порогом. Мириам толкнула ее локтем, пытаясь пройти мимо и избавиться от тарелки, которую держала в руках, за что получила резкий выговор. Ракель шагнула вперед, улыбнулась сеньоре Дольсе и сунула кастрюлю с супом служанке так резко, что он выплеснулся на чистый фартук несчастного создания.
— У нас есть и другие поручения мамы, — любезным голосом соврала Ракель. — Мы только поздороваемся с Даниелем и пожелаем ему здоровья, так ведь, Мириам? Но, боюсь, остаться не сможем.
— Он во дворе, — сказала Дольса.
— Я так и думала, — сказала девушка.
— Но, Ракель, — запротестовала Мириам, которая надеялась получить, по меньшей мере, одно из маленьких пирожных, старательно уложенных на тарелку, которую несла. — Ты говорила…
Ракель положила руку на плечо сестренке и больно ущипнула ее.
— Ой! — негромко вскрикнула та и умолкла.
Ракель поспешила во двор, юбка ее развевалась от быстрой ходьбы, и увидела раздражающую, но благопристойную сцену. Сеньора Лаура, сопровождаемая весьма надменной служанкой ее матери, сидела в добрых двух шагах от кушетки, на которой лежал Даниель. Она села так, чтобы ее было хорошо видно в платье из розового шелка с более темной мантией, причудливо расшитой серебряной нитью. Под маленькой вуалью ее светлые волосы спадали завитками на плечи.
Лаура увидела гостью первой.
— Сеньора Ракель, — воскликнула она, словно только появления дочери врача ей недоставало для полного счастья.
— Сеньора Ракель, — холодно сказал Даниель. — Очень любезно с вашей стороны, что пришли. Могу я предложить вам чего-нибудь?
Ракель сделала реверанс перед Лаурой; повернулась к Даниелю и сделала еще один легкий реверанс.
— Боюсь, мы не сможем нарушать ваше приятное уединение больше, чем на минуту, — сказала она. — Нам предстоит нанести еще несколько визитов. Сеньор Даниель, надеюсь, вы чувствуете себя лучше?
— Гораздо лучше, — ответил Даниель. — Мои друзья в последние несколько дней были очень внимательны. Как и ваш добрый отец.
— Очень рада, — сказала Ракель. — Желаю вам приятного вечера. Пошли, Мириам, — отрывисто приказала она и резко повернулась. Уголком глаза увидела, что на безмятежном лице Лауры с правильными чертами лица появилось ликующее выражение.
— Ракель! — позвал Даниель, когда она вошла в темную прохладу коридора.
— Подожди, Ракель, — сказала Мириам, ухватив ее за мантию и потянув. — Даниель хочет поговорить с нами.
— Мириам, я не хочу разговаривать с Даниелем. Пусти меня и иди сюда.
Она повернулась, чтобы взять сестренку за руку, и тут послышался зловещий звук рвущейся по шву ткани.
— Смотри, что ты наделала, — сказала Ракель со слезами гнева и досады. Мантия, которую она носила с лучшим летним платьем, порвалась на правом плече. — Только этого мне недоставало.
— Чего тебе недоставало? — нервозно спросила Мириам.
— Тебя, несносный ребенок. Теперь все пропало.
Девочка громко заплакала, едва не заглушив голос со двора:
— Ракель, подожди.
Она подняла взгляд и увидела Даниеля. Он прошел за ней через двор и стоял, прислонять к одной из колонн, поддерживающих верхний этаж. Лицо его было смертельно бледным.
— Даниель! — воскликнула она и, забыв о разорванной мантии, подбежала к нему, обхватила за талию и твердо положила его ладонь на свое плечо.
— Опирайся на меня, — сказала она и медленно повела Даниеля к креслу в коридоре.
— Перестань плакать, Мириам, найди сеньору Дольсу или кого-нибудь из слуг. Попросили холодной воды или мятного отвара для Даниеля.
Ракель опустилась коленями на каменные плиты коридора и стала растирать его ледяные руки.
— Что случилось?
— Это все моя глупость, — ответил он слабым голосом. — Больше ничего. Не волнуйся.
— Скажи, Даниель, что случилось, — потребовала Ракель, — а не то получишь по голове на сей раз от меня.
Он попытался улыбнуться.
— Я позвал тебя, а ты не обратила внимания. Лаура принялась говорить о чем-то — кажется, о цвете твоего платья — и я понял, что когда она закончит, ты скроешься. Поэтому слишком быстро вскочил…
— Что случилось? — Тетя Даниеля торопливо вышла из кухни в сопровождении служанки, несшей кувшин. — Мириам…
— Тебе нужно лечь, — сказала Ракель. — Сеньора Дольса, Даниель любезно, но опрометчиво поднялся на ноги, чтобы попрощаться с нами, и у него закружилась голова. Ему нужно полежать где-нибудь в тишине и прохладе, пока слегка не оправится.
— Конечно. Я положу его в гостиной.
— Кажется, во дворе у него остались гости, — небрежно добавила Ракель.
— Сейчас избавлюсь от них, — сказала сеньора Дольса.
И через минуту Даниель лежал на удобной кушетке в гостиной тети, Ракель сидела на скамеечке у его головы. Она отправила слуг за холодной водой и бинтами, чтобы перевязать ему лоб, и за чашей, чтобы попить. Мириам с пирожным в руке последовала за сеньорой Дольсой, ей было очень любопытно, как избавляются от гостей. К ее сожалению, на это потребовалось больше времени, и было сделано с большей вежливостью, чем она надеялась. Девочка была разочарована.
Даниель огляделся.
— Замечательная у меня семья, — сказал он. — При первом признаке слабости все меня покинули.
У Ракели покраснели щеки.
— Позвонить позвать кого-нибудь из слуг?