— Стало быть, товарищи, пойдем дальше по избранному нами пути. Как водится, по регламенту собраний нам следует утвердить повестку дня собрания. Со своей стороны вношу предложение рассмотреть и решить такие организационные вопросы: о создании районной партийной организации КПРФ за счет объединения первичных организаций района; присвоение номеров первичным организациям КПРФ в районе; выборы районного комитета Коммунистической Партии Российской Федерации; выборы контрольно-ревизионной комиссии; принятие Обращения общего партийного собрания коммунистов района ко всем жителям района.
Повестка дня собрания была утверждена с дружным подъемом и оживлением, которое, очевидно, было вызвано ясностью соборного дела, объединившего, людей в монолит организации.
Общее состояние духа разделила и организация глухонемых. Петр Агеевич, оглянувшись на них, порадовался за обиженных природой людей, которые не сдавались судьбе, а на равных впаялись в общую жизнь и вместе со всеми выдвигались на гребень борьбы общенародной и за свое свободное равноправие в обществе и государстве.
Суходолов внес еще от себя предложение:
— Товарищи, есть еще одно мероприятие, которое мы не поставили в повестку дня, но которое надо провести, прежде чем мы перейдем к принятию решений. Речь идет о вручении партийных билетов нашим товарищам, которые накануне были приняты в члены КПРФ первичными парторганизациями. Таких товарищей мы имеем больше шестидесяти человек. Чтобы они были полноправными членами партии при принятии наших дальнейших решений, есть предложение сейчас вручить им партбилеты.
— Нет возражений! Верное дело будет! Вручить им билеты! — прозвучали многочисленные возгласы одобрения, смешанные с аплодисментами.
И Петр Агеевич, вертя головой в стороны голосов, тоже аплодировал и несколько раз выкрикнул Вручить билеты. И он уже ощущал подле сердца драгоценный вес в кармане, куда положит партбилет.
— В таком разе другим товарищам придется потерпеть то время, которое отдадим на вручение билетов, — воскликнул Суходолов. — Поручается вручить билеты от имени бюро обкома партии для ускорения дела двум товарищам — Синяеву Аркадию Сидоровичу, члену бюро и Суходолову, секретарю обкома, — и он разделил по условным названиям парторганизации на две части новых членов партии, и началось вручение партбилетов, заранее выписанных и принесенных на собрание сотрудниками внештатного общественного аппарата обкома партии.
Петр Агеевич вместе с товарищами по парторганизации Станкомашстроя попал к Аркадию Сидоровичу. Тут вручение билетов шло медленнее, так как профессор каждому получающему билет говорил не только поздравительные слова, но и короткое напутствие и каждому долго жал и тряс руку, будто принимал на себя все волнения новых членов партии. А волнения были, что Аркадий Сидорович не только видел по глазам и лицам, но и чувствовал по горячим, влажным рукопожатиям, и то, что шло от этих горячих ладоней, не передать словами, так как оно шло с током крови из самого сердца. А сердце всегда кричит не голосом, а страстным, горячим чувством. Петр Агеевич заключал свой отряд получавших партбилеты от профессора Синяева. Принимая партбилет, он, к своему удивлению, не чувствовал того волнения, какое, казалось бы, он должен был испытывать по такому случаю. Ведь все, кто нынче, в условиях господства капитализма и его режима антикоммунизма, добровольно брали в свои руки не только партбилет коммуниста, а нечто значительно большее, что сродни идейному оружию в борьбе против капитализма, что сродни свидетельству от народа на уполномочия для защиты интересов трудящихся людей. Не чувствовал волнения потому, что он все уже переварил в своем существе, а партбилет лишь подтверждал то, что в нем произошло и уже никогда не может измениться при любых обстоятельствах, в любом суде.
Аркадий Сидорович держал руку Петра Агеевича в своей руке и, проникновенно глядя ему в глаза, говорил тихим мягким голосом, как признание, имеющее значение только для них двоих:
— Я с большим удовольствием и с радостью вручаю вам, Петр Агеевич, партбилет, потому что хорошо знаю вас как человека и гражданина, а теперь и как коммуниста. Знаю, как трудно вы преодолевали путь от большого, честного, вольнолюбивого гражданина до человека, сознательно взявшего обязательство добросовестно и исправно нести на себе груз парторганизации. То есть, не только общие убеждения и обязанности коммуниста беретесь нести — вы их давно, прилежно и убежденно исполняете, — а и нелегкие обязанности члена организации, крепко сплоченной единством дисциплины, вы берете на себя. Вы понимаете меня?
— Да, я должен делать дела нашей партии везде, среди чего и кого я живу, — с придыханием негромко проговорил Петр Агеевич.
— Я рад за вас, даже можно сказать, счастлив за такого члена нашей партии, — с подчеркнутым значением произнес Аркадий Сидорович. — Поздравляю вас! — с воодушевлением сказал Аркадий Сидорович, протягивая Петру Агеевичу партбилет. При этом он внимательно и ласково глядел Петру Агеевичу в глаза и улыбался ему своим ярким ртом из аккуратной серебристой бородки.
Петр Агеевич взял билет твердой рукой человека из рабочего класса и, прямо глядя в глаза профессора, сказал:
— Заверяю вас и всю партию, что этот партбилет может быть прострелен только вместе с прострелом моего сердца.
Аркадий Сидорович приблизился лицом к Петру Агеевичу, словно поглубже хотел заглянуть в его глаза, и произнес:
— Замечательные слова вы сказали, Петр Агеевич. Теперь я своим коллегам, которые отказались от своей партийности, скажу вашими словами: — Вы отступились от компартии потому, что вас пугает возможный прострел вашего сердца. Впрочем, они и раньше лишь прятались за спину компартии или под ее крыло. А идея коммунизма, как формации общественной собственности, им была чужда.
— Я очень рад, Аркадий Сидорович, что буду состоять в Коммунистической партии вместе с вами, с человеком и коммунистом из среды научно-технической интеллигенции, доктором технических наук, профессором.
Профессор тихонько рассмеялся, поблагодарил и добавил:
— А мне приятно это слышать от представителя рабочего класса. Кстати, не верьте бредням, что рабочий класс сошел с исторической сцены. Другое дело, что он приобретает и дальше будет приобретать все новые качества в культурно-профессиональном отношении, но ни в коем случае не в социальном плане, если хотите, в сословном плане, потому что рабочий никогда не станет частным владельцем собственности средств производства, так как в нем заложена от природы общественная форма владения. В принципе рабочий может стать собственником средств производства, но это уже будет не рабочий. Будет вечно существовать и возделываться большое поле общественного производства материальных благ, значит, будет вечно на нем работник, мечтающий об общем благе.
Аркадий Сидорович намеревался уже уходить, но вдруг что-то вспомнил, задержал Петра Агеевича и проговорил:
— В понедельник обязательно зайдите ко мне в 12 часов в институт, будем с вами решать, на какой факультет вас зачислить в институт. Сегодня утром ваша жена принесла от вас заявление с просьбой о принятии вас на вечернее отделение института. В этом смысле я рад за вас, как будущего руководителя социалистического производства.
Петр Агеевич не успел ответить, как профессор уже шагнул на ступеньки.
Поднявшись вслед за профессором за стол президиума, Суходолов продолжил собрание. Первым делом он предложил коллективно поздравить новых членов партии с получением партбилетов, и от всех участников собрания выразил уверенность, что они включатся в активную борьбу компартии по претворению в жизнь ее Программы на основе Устава КПРФ, что они будут активно участвовать в деятельности районной партийной организации, высоко нести звание коммунистов.
Затем все пошло по порядку. Сперва без обсуждения было принято постановление общего партийного собрания о создании районной партийной организации путем объединения всех первичных организаций, самопроизвольно возникших на территории района. Районная организация соответственно получила свое название и подлежала государственной регистрации в узаконенном порядке. Прошло первое знакомое единогласное голосование поднятием 426 рук присутствующих. В том числе были и руки глухонемых товарищей.
Так же прошло голосование по присвоению номеров парторганизациям. Первый номер получила парторганизация от завода Станкомашстроя, как самая многочисленная и признавшая себя наследницей славных революционных и героических трудовых традиций бывшей заводской парторганизации КПСС завода.
Предварительно не сговариваясь, коммунисты завода в честь присвоения первого номера все встали, как бы демонстрируя свое присутствие и единодушие. Вместе со всеми заводчанами поднялись и сидящие в президиуме Полехин и Костырин. Петр Агеевич встал рядом с Красновыми и Крепаковой Зоей, которые причислили себя к заводским товарищам. И как бы в ответ на волнующую радость сердца своего мысленно сказал ему: Нет, я никогда не отлучусь от заводских товарищей, ты так и знай. Это был его первый разговор со своим сердцем после получения партбилета. Разговор был хотя и короткий, и тайный, но согласный.
Второй номер был присвоен парторганизации Общества глухонемых, очевидно, в благодарность за то, что приютили первое общее районное собрание коммунистов. А коммунисты Общества, так скромно пристроившиеся в верхнем углу зала, неожиданно развернули тяжелое бархатное Красное Знамя, подняли его над собой, все встали и под Знаменем пошли к сцене. На Знамени с одной стороны был вышит золотом силуэт В. И. Ленина, а на другой — текст Победителю во Всесоюзном социалистическом соревновании в честь 60-летия Октябрьской социалистической революции. Порыв парторганизации Общества был столь неожиданным, что коммунисты в зале его сразу не поняли и восприняли с некоторым недоумением. Но быстро разобрались и в едином порыве встали, бурно зааплодировали и так сопровождали с душевным волнением в течение всего времени, пока они несли Знамя в президиум и устанавливали его в специальную подставку, которая тут стояла с 1977 года.
Петр Агеевич с душевным волнением пытливо всматривался в лица знаменосцев и видел их строгое, сосредоточенное выражение, а глаза блестели светом решительности и непреклонности. Петр Агеевич мысленно поздравил хранителей Знамени с их сплоченностью и преданностью Советской власти и ее Знамени. Он заглянул в лицо Галины Сидоровны. Ее глаза блестели по-женски слезами благодарности. Петр Агеевич еще громче и сильнее стал аплодировать знаменосцам, поощряя их замечательный поступок. Он всегда при виде движения красного знамени ощущал какое-то горячее волнение сердца от трепетного чувства торжества.
Когда Знамя было установлено, рослый, крепкий молодой мужчина, несший и устанавливавший Знамя, обратился к своему директору с энергичными жестами. Надточий внимательно проследил за его жестами, потом перевел их для участников собрания:
— Товарищ Кожевников — заместитель секретаря парторганизации сказал, что наша парторганизация никогда, ни при каких обстоятельствах никому не отдаст это Красное Знамя Советской власти из своих рук.
Им опять аплодировали, и они поняли это без перевода как солидарную поддержку. В ответ они подняли вверх сжатые кулаки и твердым шагом прошли на свои места.
Такими торжественными оказались выборы райкома партии. В состав райкома было выдвинуто 50 человек, в том числе секретари парторганизаций и по их предложению, как выдвинутых парторганизациями, по одному представителю от каждых десяти членов партии. Кроме того, были отдельно выдвинуты товарищи, среди таких оказались Галина Сидоровна Краснова, секретарь райкома комсомола Кулиненкова Клавдия, редактор газеты Автострада Осинский Николай, студент института Крылов Игорь и глава районной администрации Волков. Попали в состав кандидатов в члены райкома и Петр Агеевич с Михаилом Александровичем, зав. кафедрой института Острагов. Крепакова Зоя была рекомендована в состав контрольно-ревизионной комиссии.
Так что мы все, рядом сидящие, окажемся в избирательных бюллетенях, — с чувством гордости за доверие подумал Петр Агеевич.
По выражениям лиц Красновых он определил, что и они гордятся оказанным им доверием. Таким доверием целой семье можно особо гордиться. У Крепаковой на лице была серьезная сосредоточенность, как отражение чувства ответственности за будущее исполнение поручения целого районного собрания коммунистов. Ей казалось, что все, кто на нее взглядывал, предупреждали о большой ответственности за выполнение поручения.
После утверждения списков для тайного голосования, была избрана счетная комиссия, которая тут же поднялась и удалилась на свое первое заседание.
А на время работы счетной комиссии по изготовлению избирательных бюллетеней для тайного голосования было решено заслушать приветствия гостей — секретарей райкомов партии города и села и других товарищей.
Первым получил слово хозяин Дома культуры, хотя, по нынешнему времени точнее будет сказать — уполномоченный распорядитель и охранитель остатков общей собственности коммуны, в том числе и Дома культуры Надточий Дмитрий Андреевич. Это был человек лет за пятьдесят, с довольно выразительным продолговатым лицом, с большими залысинами со лба, отчего казалось, что его пепельные густые волосы отпрянули ото лба к затылку, большие темные глаза были тоже весьма выразительные, от них-то и падала выразительность на лицо, придавая всему облику неуловимую гармоничность и постоянную устремленность к собеседнику.
К трибуне он подходил с легкой вкрадчивостью. Вообще-то, показалось Петру Агеевичу, на весь внешний облик Надточия положило свою печать его постоянное общение с миром глухонемых людей. Заговорил он довольно громко, будто для слабо слышащих:
— Уважаемые товарищи коммунисты! Разрешите мне от имени нашей первичной парторганизации и от всех трудящихся нашего областного общества приветствовать вас, участников первого районного общего собрания членов КПРФ. Должен вам сказать, что весть о проведении районного партийного собрания коммунистов воспринята всеми членами общества с радостным энтузиазмом. И более того, сами наши люди по своей инициативе уже подобрали на нашей территории помещение для размещения будущего райкома партии. Гарантируем надежную охрану и неприкосновенность от всяких злостных посягательств, — он сделал всего секундную паузу, чтобы дать себе выдох, и весь зал разразился аплодисментами. Надточий вынужден был помолчать и сам поаплодировал. Затем с приятной улыбкой снова заговорил: — То, что сегодня у нас много аплодисментов, характеризует нас не только как коммунистов, но и свидетельствует о том, что все мы — из нашего советского, социалистического прошлого, где человеческая доброта и отзывчивость были главным нравственным принципом жизни общества. Именно этим — добротой, чуткостью и отзывчивостью к обиженным природой, обездоленным людям, в отличие от капитализма, и возвышалось над миром советское общество, направляемое в социализм Коммунистической Партией Советского Союза.
Либерал-демократы сразу закричали, что советские люди были иждивенцами государства, и тут же повели борьбу за отмену социальных льгот для народа, против всего, чем советские люди пользовались — бесплатное жилье, образование, воспитание детей, медицинское обслуживание, символические цены на транспорт, электроэнергию, телефоны, радио, газеты и так далее.
Разорив промышленное и сельскохозяйственное производство, либерал-демократы разрушили плановое снабжение и регулирование сбыта и враз разорили общества инвалидов, обрекли их членов на безработицу, нищенство и на вымирание, в конце концов. Таким образом, прибыль, являющаяся священным идолом капиталистической системы, стала зловещим символом антигуманизма. В силу этого свойства капитализм никогда не был и не будет гуманным обществом. Это мы, люди обездоленные, ощутили тотчас, как началась капитализация России. Кроме того, что видите вокруг, у нас выросли свои кадры — каменщики, штукатуры, монтажники, плотники, столяры, токари, слесари. Мы заимели свою столярную мастерскую, мебельную фабрику, швейные цеха, овощную теплицу и другое. Так создалась известная в городе колония глухонемых со своим образцовым хозяйством, заслуженными специалистами, среди которых есть инженеры, техники, есть лауреат Государственной премии Совета Министров СССР. Наша коммуна Светоч была постоянным участником ВДНХ, победителем различных конкурсов. Словом, наши люди жили полнокровной, наполненной до краев трудовой, производственной жизнью, с общественными, культурными и спортивными мероприятиями. Мы не чувствовали себя изолированными от общего потока жизни, в нас бился общий пульс советской жизни, наполненный социалистическим, коллективистским содержанием. Но вот капиталистические реформы нас лишили, планового материального снабжения, отторгли от нас потребителей нашей продукции, таким образом, искусственно, расчетливо сделали нас нищими изгоями. Все советское было обрублено в один раз — тяп-ляп и концы в воду — вымирайте, все равно, дескать, вы неполноценные существа в образе человеческом. Но мы, изнемогая, благодаря коммуне, держались. Правда, временами жили артельным шабашничаньем на строительстве буржуйских и индивидуальных коттеджей. Однако все дается нелегко. По началу люди впали в отчаяние. Нашу колонию отключали даже от электроэнергии. Создавалось впечатление, что нас решили извести со света как лишнее человеческое порождение. С нашими людьми, впрочем, как и со многими здоровыми людьми в стране, произошло тяжелейшее морально-психическое потрясение. У нас было даже два случая самоубийства на этой почве. Дело в том, что в результате проведения рыночных реформ, насильственного свержения российского общинного, социалистического общества и установления власти капитала, индивидуалистического жизнеустройства, именно либералы лишили трудовых людей смысла жизни. Советский человек привык жить в обществе, которому он был нужен, был ценен и востребован, он имел свою общественную роль, свой долг перед обществом, которое сообща, коллективным трудом строило общую жизнь, и жизнь эта день ото дня была новая, возвышенная, в ореоле сияющей всечеловеческой нравственности, добродетели и святости. И люди душой, помыслами своими, чаяниями стремились к ней. Это было стремление всеобщественное. У людей была цель — и своя, личная, и общая. Эти цели — индивидуальная и общая — сливались воедино. Человек нужен был обществу, оно его искало, берегло, растило, определяло в жизни, одухотворяло, возвеличивало своей благодарностью, если хотите, обожествляло. Вот что такое был социализм. И советский человек стремился к своему обществу, он с детства к нему привыкал. Труд для общества стал смыслом жизни человека. Советский человек был активным и необходимым участником общественного жизнеустройства. Способствуя этому, социалистическое общество делало человека духовно обогащенным, научно и профессионально вооруженным, культурно приподнятым над мещански-обывательским образом жизни, по-братски неравнодушным к сотоварищам. И вот явился капитализм, — общество частных собственников, существующих на эксплуатации трудового человека. Капитализм не только отнял у нас все богатства, он отнял все социальные права, в первую очередь гарантии на труд, на жилье, отнял и уничтожил равноправие на жизнь, на свободу, человеческую независимость, радость жизни, мечту о счастье, будущее детей и прочее, прочее. Он-то и лишил простых людей труда смысла жизни, величайшего, драгоценнейшего человеческого достояния. Для наших коммунаров это все оказалось тяжелейшим ударом. На первых порах нашим людям выходить из этого морально-психологического кризиса пришлось трудно. В этих условиях мы очень благодарны присутствующему здесь Краснову Михаилу Александровичу, который наблюдал нашу психологическую обстановку. Он добровольно, по своей инициативе провел с нашими людьми сотни, может, тысячи бесед, ходил в семьи и, как профессиональный психолог, прямо, скажем, оздоровил у нас психологическую атмосферу. Коммунары, Михаил Александрович, вам благодарны как другу. А тут, кстати, блеснул луч надежды. В правах на открытое существование была восстановлена защитница трудовых людей — Коммунистическая Партия Российской Федерации. А когда восстановилась областная коммунистическая организация, мы воспрянули духом. С помощью коммуниста Волкова и Евгения Сергеевича школы района и всего города стали у нас постоянными заказчиками на новую школьную мебель и на ремонтные работы. Набирает силу наша фабрика. А вот новость о создании районной организации коммунистов и райкома партии наши коммунары восприняли с большим удовлетворением и говорят, что теперь у них явилось такое чувство, что подле нас возродилась такая коллективная сила, которая распростерла перед нами свои объятия и теперь будет к кому прислонить голову. Вот как простые трудовые, честные люди оценивают новое нарождение Коммунистической партии. И это высшая нам всем награда! Наше, товарищи, дело чести и совести оправдать это высокое доверие и надежду народную… У меня все, товарищи. Спасибо за внимание, — и он поклонился всему залу.
Его товарищи-коллеги, по знаку сурдопереводчицы уважительно все встали и энергично, от всей души аплодировали ему. Их одобрение речи руководителя поддержали все присутствующие в зале. За этими аплодисментами а зале чувствовался какой-то дружный душевный подъем, ощущение справедливости и готовности оправдать надежды тех, кто там, за стенами Дома культуры, прислушивается к голосу собрания коммунистов района.
Петр Агеевич слушал речь Надточия внимательно и с большой заинтересованностью, она глубоко проникала в его сердце. Вообще-то с коммуной Светоч он знакомился впервые. Как-то так получилось, что жизнь людей этой необыкновенной коммуны в центре района прежде никак не коснулась его внимания, что еще раз толкнуло его к пониманию того, как он был далек от широкой общественной жизни, и сейчас вызывало в нем болезненное смущение.
Петр Агеевич без труда понял трагическое положение коммуны Светоч и близко к сердцу принял надежду членов коммуны на братское объятие со стороны районного комитета партии. Он почувствовал благодарность к партийной организации глухонемых за сохранение своего организационного существования и, несколько раз оглянувшись в ее сторону, подумал: Я обязательно должен побывать у них, может быть, найду, чем им помочь, этим мужественным, с гордым духом людям в борьбе за коммунные принципы жизни, которые, наверно, и помогают им иметь полноценную жизнь…
А рассказ Надточия о Краснове вызвал у Петра Агеевича еще большие дружественные чувства к Михаилу Александровичу. Он даже чуточку возгордился тем, что стал другом такого доброго, чуткого человека, который в трудную пору пришел на помощь обездоленным людям и смог чем-то помочь им.
Душевный порыв, родившийся от рассказа Надточия, подтолкнул Петра Агеевича поделиться своими мыслями с Красновыми. Он обратил их внимание на себя и полушепотом сказал:
— По всему видно, что в этом обществе живут сильные люди, которые знают цену коллективного объединения сил и общинного, коммунного образа жизни.
Михаил Александрович тоже внимательно и заинтересованно слушал Надточия и тотчас полушепотом откликнулся на слова Петра Агеевича: