Слава перехватил ускользающий взгляд:
— Долго ездил. За тридевять земель уезжал?
— Каких тридевять… Сразу за окраиной, у лесопосадки, косил. Рассчитывал через полчаса вернуться, но «Муравья» не мог завести. Аккумулятор скис. Пока возился — гроза шарахнула, проселочная дорога раскисла. Пришлось подсобную тягу привлекать, чтобы на трассу вытащили.
— Кровь, что ли, у тебя на рубахе, — внезапно сказала жена. — Никак не могу отстирать.
Участковый удивленно посмотрел на нее:
— Откуда взяться крови?
— Ну, а что тогда?.. Не отстирывается, хоть плачь.
Кухнин уставился в сковороду. Будто с замедленным опозданием вспомнил:
— Может, и кровь. Я ж в этой рубахе вчера кролика свежевал. Ты бы, Ольга, вышла во двор и выводок с собой увела, пока мы с опером по службе поговорим.
Жена не прекословя подняла таз. Направившись к выходу, глянула на любопытно притихших в дверях ребятишек:
— Дети — за мной…
— По ранжиру становись! — строго скомандовал Кухнин.
Мальчишки мгновенно разобрались по росту и друг за дружкой, стараясь шагать в ногу, направились за матерью.
Голубев улыбнулся:
— Дисциплина.
— Приучаю шнурков.
— Имена не путаешь? — намекая на схожесть мальчишек, спросил Слава.
— Своих не перепутаешь… Старший Иван, за ним — Николай, Кирилл и Гаврила-подначник. Во сорви-голова растет… — Кухнин, зачищая сковороду, поскреб по ней ложкой. — Ну, выкладывай, какое представление у Мерцаловой случилось?
— Ты ничего не знаешь?
— Нет. Я всего десять минут назад приехал голодный как волк. Ольга сказала, будто ты присылал пацана с требованием немедленно явиться к «Марианне». Что за срочность такая?
— Ограбление с убийством.
— Чего?! — Кухнин отложил ложку. — Не разыгрываешь?
— Сегодня, кажется, не первое апреля.
— Банда?..
— Трое. Один из них, похожий на тебя, в милицейской форме…
Лицо Кухнина стало бледнеть:
— Двойник, что ли, мой?
— Это позже узнаем: двойник или родственник. С чего ты перепугался?
Кухнин побагровел:
— Нечего мне пугаться. Выгоните из милиции — не застрелюсь. Надоело охранять чужой покой за копейки. Кстати, я уже подавал рапорт на увольнение. Начальник уперся, мол, по-хорошему не отпущу. Решили компромат подобрать, да?!
— Не заводись с полоборота. ЧП серьезное, поэтому давай серьезно и разговаривать. Раньше ничего вокруг «Марианны» не замечал?
— Надо подумать.
— Думай, Толя, думай, хотя это и утомительное с непривычки занятие.
— Не подначивай, — участковый словно обмяк. — Вроде бы все было нормально… Вообще-то, я предупреждал Жанну, чтобы стопроцентно на Пашу Таловского не надеялась.
— А что Таловский?
— Ну, как что… Паша есть Паша.
— Конкретнее, Анатолий.
— Конкретнее, говорят, что в Новосибирске он связан с мафией.
— Кто говорит?
Кухнин прищурился:
— Думаешь, только угрозыск имеет осведомителей? У меня — своя сеть.
— Не запутаешься в ней? — сдерживая непонятно отчего возникшее раздражение, спросил Голубев.
— Постараюсь не запутаться. В общем, вполне серьезно говорю: без Пашиной наводки дело не обошлось. Может, скажешь, кого убили?..
— Майю Шелковникову.
Участковый присвистнул:
— Самую порядочную…
— Другие, выходит, менее порядочные?
— Не лови на слове. Я, конечно, не психолог, чтобы досконально разбираться в человеческих душах, но свое мнение могу высказать… — Кухнин, словно собираясь с мыслями, посмотрел в окно. — Вообще-то вся наша торговля — это большой рассадник преступности. По-твоему, не так?..
— Так, Анатолий, так, — согласился Голубев. — Однако мне хочется услышать не общие философские выводы, а частности, касающиеся «Марианны».