– Добрый день, сэр. – Старший официант узнал его, хотя Флетч пришел в костюме. Работая в теннисном павильоне, этот человек зарывал талант в землю. – Вы ищите Андервудов?
– Честно говоря, я ищу Джоан Стэнвик, – ответил Флетч.
– Миссис Стэнвик играет в теннис. На третьем корте. На балконе есть свободный столик. Вы позволите принести вам апельсиновый сок с водкой?
– Благодарю.
Флетч прошел к круглому столику. Зал украшали корзины цветов. Джоан Стэнвик играла с какой-то женщиной.
– Ваш сок, сэр. Записать его на счет Андервудов?
– Пожалуйста.
Половина корта находилась в тени, что затрудняло подачу. Флетч подумал, что в «Рэкетс-клабе» Джоан Стэнвик могла бы получить корт получше.
В теннисном павильоне еще не все сменили шорты на костюм, хотя время близилось к шести.
Джоан Коллинз Стэнвик играла профессионально, но без той страсти, что отличает чемпионов. Хорошо обученный, опытный игрок, она не вкладывала в игру душу. Она все умела и откровенно скучала.
Джоан выиграла сет, подошла к сетке, обменялась рукопожатием с соперницей и улыбнулась. Точно такая же улыбка появилась бы на ее лице и при проигрыше. Обе подхватили со скамейки свитера и пошли к павильону.
Флетч развернулся к входной двери.
Она здоровалась со многими, пожимала руки и улыбалась так же равнодушно, как и у сетки. Взгляд ее не сразу поймал Флетча.
Он встал.
Извинившись, она тут же направилась к нему.
– О, Джон. Я думала вы в Милуоки.
– В Монтане, – поправил ее Флетч.
– Да, конечно. В Монтане. – Она села за столик.
– Я как раз собирался на аэродром, но тут позвонил шеф и попросил задержаться еще на несколько дней. Появились новые клиенты.
– Почему вы не позвонили мне?
– Был занят с клиентами. – Флетч отпил из бакала. – Кроме того, я подумал, что мне лучше зайти во вторник.
– Почему во вторник?
– Потому что вы говорили, что по вторникам ваш муж приходит домой довольно рано.
Несмотря на загар, она заметно покраснела.
– Понятно.
– Разве вы не говорили, что вторники ваш муж оставляет для вас?
– Мне кажется, вы смеетесь надо мной, не так ли, Джон?
– Пытаюсь.
Джоан Стэнвик, не отрывая от него глаз, рассмеялась.
– Ну...
– Извините, я не могу предложить вам мартини.
– Вы задали гораздо больше вопросов, чем я могла бы ожидать от вас, Джон. И, более того, вы внимательно выслушали все ответы. Должно быть, вы мастер своего дела.
– Какого?
– В продаже мебели, конечно. Вы сами говорили об этом.
– Действительно, я специалист по краватям.
– Представьте, у меня как раз есть одна.
Кравать стояла посреди комнаты с окнами на бассейн. Джоан называла ее «раздевалкой», но это была настоящая спальня с большим шкафом, забитым теннисной амуницией, юбками, свитерами, вечерними туалетами и обувью.
Джоан объяснила, как пройти к ней. Когда Флетч постучался, она вышла из душа завернутая в большое полотенце.
Любовные ласки нравились Джоан Коллинз Стэнвик несколько больше, чем теннис. И здесь она была обучена и умела, но вновь без чемпионского огонька и игривой радости новичка.
– Это удивительно, Джон.
– Правда?
– Я имею в виду другое.
– Что именно?
– Твою фигуру
– По-моему, она неплохая. Мне, во всяком случае, нравится.
– Но ты ничего не заметил?
– А что я должен был заметить?
– В душе в Техасе?
– Я уже давно не мылся в техасском душе.
– Фигура Алана.
– Фигура Алана? А причем тут она?
– Она не отличается от твоей.
– То есть?
– Я хочу сказать, что ширина твоих плеч, длина спины, руки, бедра, ноги такие же, как у Алана.
– Твоего мужа?
– Да. Разве ты этого не замечал? Вы же мылись с ним в душе в Техасе. Форма головы... все.
– Неужели?
– Вы как будто не похожи. Ты – блондин, он – брюнет. Но фигуры у вас как две капли воды.
Она перекатилась на локти, разглядывая его рот.
– У тебя отличные зубы. Прямо как у Алана.
– Тебе нравятся?
– Держу пари, у тебя нет ни одной пломбы.
– Нет.
– И у него тоже.
– Как интересно.
– Теперь я могу поспорить, что ты обиделся.
– Ничуть.
– Наверное, невежливо сравнивать тебя с моим мужем.
– Мне представляется это интересным.
– А про себя думаешь: «Эта дама увлеклась мной только потому, что у меня такая же фигура, как у ее мужа». Сознайся.
– Да. Я оскорблен до глубины души.
– Я не хотела обижать тебя.
– Сейчас расплачусь.
– Пожалуйста, не плачь.
– Я уже умираю от разбитого сердца.
– О, не умирай. Только не здесь.
– Почему?
– Потому то придется вывозить твое тело. А я никогда не смогу выговорить твою фамилию. Меня это раздражает.
– Тебя раздражает пребывание в одной постели с мужчиной, фамилию которого ты не можешь выговорить?
– Допустим, ты умрешь и тебя придется увезти. Что я скажу людям? Его зовут Джон, давний друг нашей семьи, только не спрашивайте, как его фамилия. Повтори ее мне, Джон.
– Заманауинкералески.
– О боже, ну и фамилия. Заманауинк... повтори ее снова.
– Заманауинкералески.
– И с такой фамилией ты смог жениться?
– Да. Теперь на земле бегают трое маленьких Заманауинкералески.
– А как ее девичья фамилия? Твоей жены?
– Флетчер.
– Какая милая фамилиия. Ну почему она стала Заманабанги...
– Заманауинкералески. Куда экстравагантнее, чем Флетчер.
– Настолько экстравагантно, что никто не может выговорить такую фамилию. Она что, польская?
– Румынская.
– Не понимаю, в чем разница.
– Это знают только поляки ии румыны.
– Так в чем же?
– Тебя интересует, чем отличаются поляки от румын? Они по-разному любят женщин.
– О?
– Польский стиль мы уже попробовали. Теперь я покажу тебе румынский.
– Люббовь по-польски мне понравилась.
– Но ты еще не знаешь, что такое любовь по-румынски.
– А почему мы не начали с нее?
– Я думал, ты еще не готова.
– Теперь я готова.
Часы показывали половину девятого.
Через сорок восемь часов Флетчер должен был убить ее мужа.