Он не ответил.
— Что ты будешь делать?
— Напьюсь, — сказал он и хлопнул дверью парадной.
На следующее утро я проснулась от телефонного звонка, причем долго не могла понять, что это за звук, где я нахожусь и какой сегодня день. Мне казалось, что еще не рассвело. Сообразив, что звонит телефон, я взяла трубку. Это был мой бывший муж. Язвительно поинтересовавшись, что это я вдруг ночую дома, он сообщил, что ему в два часа надо уходить, поэтому хотелось бы, чтобы я до этого времени забрала ребенка.
— О Господи, — простонала я, — и ради этого ты звонишь ни свет ни заря!
— Швецова, ты пьяная, что ли? — ледяным тоном осведомился он.
— Почему это? — От обиды я почти проснулась.
— Так посмотри на часы. Пять минут первого… Я охнула.
— Не волнуйся, я приеду, — ответила я Игорю, и вскочив с постели, лихорадочно начала собираться.
Умываясь, одеваясь делая зарядку, я старалась не встречаться глазами со своим отражением в зеркалах. Оно меня не радовало. Синяки под глазами, а главное — такое напряженное выражение лица, что даже мне становилось не по себе, когда я наталкивалась на него в зеркале, а что уж о других говорить…
Перед уходом я сняла телефонную трубку, чтобы позвонить Синцову и узнать, не нашелся ли Антоничев, начала набирать номер телефона его кабинета, но передумала и некоторое время стояла с трубкой в руке. Потом позвонила на мобильный Кораблеву.
— Пока вы спите, — начал он с места в карьер, — я вам уже все раскрыл…
— Что ты раскрыл, Леня? — не поверила я. — Антоничева, что ли, нашел?
— Антоничева сами ищите, я вам связь нашел вашего вчерашнего трупа.
— А что, его уже установили?
— Дождешься от уголовного розыска, как же. Установят его, ага.
— А как же ты связь нашел?
— Если очень захотеть… В общем, надо ехать задерживать…
— Леня, давай по порядку, — взмолилась я, — кого и за что задерживать?
— В общем, пишите бумагу на поощрение.
В конце концов он рассказал, что у него включено прослушивание телефонных переговоров одной группировки, и по технике прошло, что они знают о нашем вчерашнем трупе, и что у убитого парня есть близкий кореш, с которым они вместе подрабатывали, причем явно не разгрузкой вагонов. Кореш этот в розыске за убийство, и есть данные, что он отсиживается в одном областном поселке. Надо ехать туда. Причем я тоже должна ехать.
— А я-то зачем? Поезжайте с Синцовым и привезите его.
— Вряд ли это получится. Лучше вы с нами съездите, сразу и допросите.
— А что, вы не можете его по розыску задержать? А я подъеду хоть в главк, хоть в РУБОП и допрошу его.
— И не просите. Надо ехать. Колоть его нужно тепленького. Мы его возьмем, а вы уже с протоколом…
— Леня, я сегодня не могу, у ребенка музыка.
— Во сколько?
— В три…
— Ну и отлично. Ехать надо к вечеру. Я часов в семь за вами заеду.
— Леня!.. — Но он уже отключился. Я перезвонила Горчакову.
— Лешка, ты что-нибудь знаешь?
— О чем?
— О том, что Кораблев установил связь нашего вчерашнего покойника.
— Первый раз слышу.
— Леш, у меня к тебе просьба: позвони Кораб-леву, он тебе все расскажет, а потом свяжись с Синцовым.
— С Синцовым? А я думал, он у тебя ночевал…
— Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Почему он должен был у меня ночевать?
— Мне так показалось.
— Ой, Лешка! Пока я исполняю материнские обязанности, узнай, чего там с кровавым отпечатком из парадной, которую ты осматривал. Я надеюсь, труп дактилоскопировали?
— Не учи ученого. Дактилоскопировали, и я все отправил криминалистам.
— Узнай, что там у криминалистов.
Мы договорились созвониться, и я помчалась за ребенком.
Вся в переживаниях по поводу вчерашних событий, в том числе и по поводу объяснения с Синцовым, я даже не поскандалила с бывшим супругом, да и вообще словом с ним не перемолвилась, к его большому разочарованию; схватила в охапку ребенка, и мы поехали на музыку.
По дороге ребенок стряс с меня страшную клятву, что после музыки мы пойдем в зоомагазин покупать жабу.
— Я узнавал, зоомагазин работает без выходных и без обеда.
— Понятно, жаботорговля нон-стоп…
И вот настал этот волнующий миг, когда мы приступили к выбору жабы. В принципе, к рептилиям я отношусь спокойно и даже могу их потрогать. Напрягшись и вспомнив школьные уроки биологии, я просветила ребенка на тот счет, что у жаб температура тела ниже, чем температура окружающей среды, а у человека — выше, поэтому прикосновение человеческих рук причиняет им ожог.
Но когда я воочию увидела зоофобусов, я чуть не заплакала. Жаба была уже оплачена, выбран и упакован террариум, и пути назад не было. Напрасно меня увещевали продавцы, показательно беря в руки этих мерзких желтых червяков и уверяя меня, что они совершенно не страшные и никакого вреда причинить мне не смогут. Я тряслась и отвечала, что переоценила свои возможности. Логике эти мои ощущения не поддавались. Наконец я позволила ребенку забрать жабу, втайне надеясь, что она окажется нежизнеспособной и сдохнет еще до первого кормления.
Бортики террариума выглядели низкими, и я справилась, не будет ли жаба вылезать.