- А портфель?
- Портфель? - у Капустина меж бровей залегла тонкая складочка, признак мысли - А за портфель мы тогда и не вспомнили.
-А потом?
- А чо потом?
- А потом вы вспомнили про портфель?
- А-а-а... нет, не вспомнили...
- А пистолет?
- Какой пистолет - вытаращился Капустин - пистолета там никакого не было, только два автомата... один с рожком, у Коня... а пистолета не было, ты меня на понт не бери, и лишнего не клепай..
- Разговорчики! - рявкнул Дубинин - и Капуста снова шмыгнул под одеяло. Но - как ни крути - видно было, что про пистолет он-таки ничегошеньки не знал...
Дубинин шел на работу, привычно окидывая строгим взором вверенную ему территорию, но мысли его сейчас были далеко от текущих мелких дел, и даже компания пьянтосов, усевшихся распить на поломанную лавочку в заросшем городском парке - даже они сегодня не вызвали немедленных воспитательно-организационных действий... Потому что - во-первых, он понял, что преступление это было местным, тутошним, а оттого еще более угрожающим... А во-вторых - откуда еще черт нанес два автомата?
Оленька юркнула в дверь, торопливо закрыла за собой замки, перевела дух. Дико было входить в собственную квартиру с такими предосторожностями, но Влад относился очень серьезно ко всему этому делу, и Оленька поневоле прониклась его опасениями. Ночь с воскресенья на понедельник она провела у Дубининых, где ей, конечно, были очень рады, но выспаться в одной комнате с сорванцами двух и четырех лет совсем не удалось. Пару дней пожила у подруги в Москве, но не век же ей болтаться по подругам... Понадеявшись на русский "авось", Оленька решила вернуться домой. Через к обеду на балконе сушилось свежепостиранное белье, квартира сияла чистотой, а Оленька, в просторном махровом халате, с накрученным на голову полотенцем, весело распевала на кухне, переворачивая аппетитно шкворчащие котлеты. И подпрыгнула чуть не до потолка, когда дверной звонок залился непрерывной, заполошной трелью:
- Кто там? - пискнула Оленька, подкравшись к двери, и боясь взглянуть в дверной глазок.
- Это я, Димка Коньков. - звонко откликнулись за дверью.
Оленька повозилась с замками, впустила мальчишку:
- Разувайся, входи... Котлет хочешь? - у пацана задергался нос от дразнящее-вкусного запаха, но просто сказать "хочу" он стеснялся, а отказаться не было сил. Растерянное щенячье выражение Оленьку позабавило, она со смехом подтолкнула гостя:
- Давай, давай, не жмись, а то все остынет...
Солидную порцию картофельного пюре и горку котлет Димка умял в пять минут, подливу с тарелки старательно подчистил хлебушком. Оленька сразу вспомнила, как Клавдия Ивановна жалела пару лет назад Конькова: "такой способный мальчишка, а совсем не учится, потому что некому за ним присмотреть - мать пьет, брат сидит в тюрьме". Разница в возрасте между братьями была большая. Придя из тюрьмы, Витька мальчишку одевал, кормил, за учебу спрашивал строго, и даже пару раз ходил на родительские собрания. Это Оленька слышала от Людки Мартемьяновой, дочка которой училась в одном классе с Коньковым-младшим... А теперь смотреть за Димкой будет совсем некому, потому что мать, кажется, спилась окончательно...
Промерзший и голодный пацан согрелся, наелся, и начал клевать носом уже за чаем. Оленька предложила:
- Иди, приляг на диван, а то уснешь на ходу.
Мальчишка упрямо мотнул головой:
- У меня дело есть.
- Ко мне? - удивилась Оленька.
- Не-а... к Дубинину!
- К Дубинину? Ну, так и шел бы к Дубинину...
- Ты прикалываешься, что-ли? Кто-ж меня пустит к Дубинину? У него кабинет, и возле кабинета мент сидит вместо секретарши, прикинь! А у меня в этом году два привода...
- А от меня-то что ты хочешь?
- Ну, ты с ним дружишь, он к тебе в гости захаживает, я сам видал...
- И что?
- Ты меня к нему отведи. Он не заругается, если с тобой...
- Он и так не заругается, если дело стоящее. А если ерунда какая-нибудь - он и мне заодно с тобой всыплет, с него станется!
- Дело... Дело такое - я слышал, как Тарасовна говорила... ну, тетка такая, возле магазина водкой из-под полы торгует... мужики у нее берут, и говорят: "вот, продаете, людей насмерть потравили"... и чтоб она цену, значит, немного уступила. А Тарасовна давай орать: "ты покажи, кто моей водкой когда отравился? А с химзавода пузыри тянут, так не диво, что потравились На химзаводе, кроме отравы, ничего отродясь не бывало, а теперь, вишь-ли, оттуда водка!". Вот, я думаю, если бы проверить... химзавод... - Димка судорожно сглотнул, и Оленька подалась к нему, чтобы утешить, обнять... хотя какое уж тут утешение... А Димка справился, выпрямил острые плечики, и потопал в зал - может быть, для того, чтоб просто поскорее повернуться к ней спиной...
Звонок снова дзынькнул, и Оленька, забыв испугаться, открыла дверь...
Дверь в приемную распахнулась, гулко бахнув о стену. Молнией пролетев мимо секретаря - тот и головы не успел повернуть - Димка ворвался в кабинет к Дубинину, выпалил прямо с порога:
- Там убийца пришел! Бандит пришел, я его видел в тот день! Он Витьку искал, а они потравились... А он меня увидел, и "где Витька", говорит! А я ему в глаз дал! А он за мною теперь пришел, прямо к ней!... А-а... а я через балкон убежал! Через балкон, по решетке спустился, и сюда...бегом... Ну чего ты сидишь? Быстрее!!! А то он и ее убьет, она же теперь его тоже видела!... Он и ее убьет!..
Оленька влипла в угол, судорожно стиснув кулачками ворот халата, втянув голову в плечи. Хлопала глазами под распутавшимся полотенцем. В прихожую осторожно сунулась длинноносая и любопытная Димкина мордашка. Он осмотрел расквашенную дверь, поцокал языком... Обошел мешанину крови и грязи посреди прихожей, перешагнул осколки разбитой вазы, обломки журнального столика... добрался до Оленьки, подергал за рукав:
- Как они, а?... Ты видела, да? Как они его!
В Оленькиных ушах еще стояли грохот выбиваемой двери, топот сапог, крики милиционеров, удары дубинок, вопль Рыжова - он заорал, когда за спину завернули простреленную руку. И взгляд его стоял перед глазами - растерянный, отчаянный, злой... И гримаса боли на залитом кровью лице...
Коньков снова подергал ее за рукав, потряс за плечи:
- Эй!.. Эй, ты что? Совсем очумела с перепугу?...Возись с этими бабами... - он отлепил Оленьку от угла, обнял за плечи. Потянул в зал, поддерживая и подталкивая, усадил на диван. Приволок с кухни стакан воды:
- На, попей... что ж ты так переполохалась... Эй, очнись! - он снова потряс Оленьку, расплескивая воду - Эй, это я, Димка Коньков, узнаешь? - Оленька, наконец, кое-как сфокусировалась на его перепуганной конопатой физиономии, задышала чаще, чаще... Уронила стакан, всхлипнула... Они сидели на диване, и, обнявшись, ревели на пару - Оленька и Димка Коньков...
Впрочем, через час Дубинин застал их уже на кухне, за чаем с ванильными сушками. Устало опустился на табуретку. Крепко потер ладонями затылок, пожаловался:
- Башка трещит... чуть инфаркт из-за вас не получил, ей-богу...
Оленька вздохнула:
- Владька, а нельзя было это сделать как-нибудь так... менее шумно.
- Ну... можно, наверное... но, ты пойми, мы тоже люди... а тут такой шкаф... да и малец - Дубинин фыркнул, покрутил головой - Малец, говорю, такого шороха навел...
- И ничего не навел... - насупился Димка - не навел, а... я сам испугался. Я думал, он за мной притянулся. Я же в глаз ему дал...
- И как же это ты до его глаза допрыгнул? - заинтересовался Влад.
- Да... он сам меня поднял... за шкирку.
Оленька сидела, потупившись, задумчиво жевала сушку. Отпила чай - и вдруг прыснула, метнулась в ванную, закрывая ладонью рот. И там, в ванной, смеялась и кашляла, едва не подавившись непрожеванной сушкой... Димка и Влад тревожно переглянулись. Дружно поднялись с табуреток... Оленька хохотала, сидя на краю ванны, хлопая себя ладошками по коленкам: