Огненный мяч солнца еще не выкатился на повседневный маршрут, но редкие облака уже окрасились оранжево-алыми сполохами, а на горизонте наливался силой рассвет. Рождался новый день.
И все в нем было прекрасно. Начиная от насмешливо-радостного пересвиста птиц и заканчивая пронизывающей воздух утренней свежестью, которая обещала прохладу и отдохновение от обычного летнего пекла. Только настроение старшего следователя прокуратуры Центрального района города Белореченка Игоря Юрьевича Данильца кардинально отличалось от прекрасного. То ли потому что пересвист воробьев и синиц ему не был слышен из-за гула автомобильного мотора, то ли ввиду невозможности вдыхать утреннюю свежесть в прокуренном до "топорной" стадии старом уазике (когда топор внутрь бросаешь, а он повисает в той субстанции, которая некогда именовалась воздухом). Или, возможно, из-за того, что ему предстояло заниматься весьма неприятным делом – осматривать место происшествия. Вместо того чтобы наслаждаться положенным по закону выходным, отдыхать и нежиться в постели.
Данилец вообще работать не очень любил, а уж в уик-энд, да спозаранку…просто ненавидел. А какой нормальный человек, переваливший тридцатилетний возрастной рубеж, не склонный к извращениям в стиле садо-мазо и не являющийся отпетым трудоголиком обрадуется, когда его ни свет ни заря вырвут из объятий сна и сообщат, что крайне необходимо заняться исполнением трудовых обязанностей. Особенно сильное впечатление производит подобное известие, сваливаясь на…похмельную голову. А та часть тела Игоря Юрьевича, на котором отдельные куртуазные джентльмены носят шляпы, отвечала всем необходимым требованиям, чтобы называться похмельной. И трещала, и раскалывалась, и кружилась.
Немудрено, после вчерашнего, плавно перетекшего в сегодняшнее… Дернул же лукавый, согласиться на замену дежурства. Не поддайся Данилец на уговоры Коваленко, посапывал бы себе под одеялом, седьмой сон досматривал. Крайний вариант – сосал пиво или рассол перед телевизором.
И осмотр не сулил ничего хорошего. Со слов дежурного: два трупа, один наполовину сожжен, второй в крови. Явный криминал, осматривать придется тщательно, следы искать, личности пострадавших устанавливать. Коротеньким – на пол-листа – опусом, как по "парашютистам" или "висельникам", не отделаешься. Придется попотеть.
Очевидцев, естественно, нет. Если верить тому же дежурному. Очередная "темнуха" наклевывается. Что на первый взгляд нехорошо, поскольку дает очередной повод начальству на заслушиваниях глотку подрать по поводу низкой раскрываемости, но об этом пусть оперативники грустят. А господин следователь загрустит, если фигуранты найдутся. Тогда ему точно до вечера домой не попасть. Нет, Игорь Юрьевич принципиально не против обнаружения злодеев, но завтра, послезавтра и так далее…не в его дежурство. На сегодняшний день "темнухи" для него ближе и милее. Лишь бы погибшие не оказались какими-нибудь значимыми персонами. Или родственниками подобных персон. Тогда возникнет общественный резонанс, обрушатся высочайшие громы и молнии…
Не хотелось бы.
А гражданская позиция? – спросите вы. И ответа не дождетесь. О собственной гражданской позиции Игорь Юрьевич вспоминал два-три раза в год, во время очередных выборов. И небезосновательно полагал, что этого достаточно. А рвать жилы на работе во имя столь смутных понятий, как долг и служба…для таких глупостей в мире полно энтузиастов, романтиков и прочих активистов. Опытные, зрелые мужчины, пусть звучит цинично, в большинстве своем предпочитают не эфемерные, а реальные, приземленные ценности. Желательно, в материальном выражении. В данном вопросе Данилец исключением не являлся и примыкал к большинству. Если бы за качественную работу Игорь Юрьевич получал существенную добавку к жалованью, он, несомненно, всю душу бы в работу вкладывал, но…
Нет, специальные надбавки за сложность и напряженность работы в прокуратуре существовали, как в виде графы в расчетных ведомостях, так и в денежном выражении. И на общий размер зарплаты влияли весомо. Вот только начальство определяло тех, кто трудился напряженно, а кто не очень, весьма специфично. Не наобум, естественно, но…исходя из собственных предпочтений, пристрастий и репутации соответствующего сотрудника.
К сожалению, или – откуда посмотреть, – к счастью, объективных критериев качества работы следователя почти не было, если не считать наиболее примитивного – количества уголовных дел. Но количество, как известно из философских учений, не всегда позволяет судить о качестве, поэтому прокурорские начальники головы не забивали и распределяли надбавки соответственно вышеописанным правилам. С учетом которых становилось понятно, почему Игорь Юрьевич отнюдь не рвался проявлять чудеса дотошности и трудолюбия.
Справедливости ради, Данилец не всегда являлся столь закоренелым циником и социально-незрелым типом. Профессия отпечаток наложила. По молодости лет сразу после окончания университета Игоря Юрьевича (тогда еще просто Игорька или Гарика) впору было к аккумуляторам подсоединять, настолько переполняли его оптимизм и энтузиазм. На работе он готов был своротить дюжину горных массивов и осушить пару-тройку океанов. Лишнее дежурство закрыть – пожалуйста, в выходной потрудиться – без проблем, вечерком домой документы прихватить – нет вопросов. И оставался вечером, и по субботам-воскресеньям пахал, словно проклятый, и книжки заумные и скучные читал, и бесчисленные методические указания и справочники следователя пролистывал, профессиональный уровень повышая, и не требовал никакого дополнительного материального вознаграждения. Но в те славные времена Игорь еще тешил себя надеждами, строил планы, мечтал о карьерном росте. И будущее казалось огромной лестницей, устремленной вверх к заоблачным высотам. Гарик не верил даже, а точно знал, что через несколько лет уйдет на повышение, затем станет прокурором района, потом заместителем прокурора области, а потом чем черт не шутит…
Иногда в особо сладких грезах, он примерял белый мундир с огромными звездами на погонах и представлял себя в должности Генерального прокурора. Но это в грезах, а в действительности столь далеко планы Игоря не простирались. Будучи человеком трезвомыслящим, он отдавал себе отчет, что до таких кресел ему не добраться; стартовая площадка не та. И папа в командармы не выбился, и дядя до министра не дослужился, и даже сестра в любовницах полпреда не состоит. А полагаться на слепую удачу…наивно. Ведь даже в анекдотах сын полковника не надеялся на генеральские лампасы, ввиду того, что у генерала свое чадо имелось. Еще существовала возможность выгодно жениться, подыскав и охмурив дочь высокопоставленного чиновника, однако дочери власть предержащих на жизненном пути Игорю как-то не попадались. К тому же заурядная внешность и отсутствие лоска не позволяли рассчитывать на "охмуреж", даже при условии встречи с подобной девушкой. Поэтому женитьбу сквозь призму карьерного роста Гарик и не рассматривал.
Вместе с тем Данилец считал, что его рвение, способности, профессиональные качества, растущую квалификацию, честность и преданность делу заметят и надлежащим образом оценят. Не в Антарктиде же он работает, вон целый отдел кадров в областной прокуратуре штаны просиживает. Оценят и поощрят, иными словами, предложат повышение.
Не обязательно сейчас, но через год-другой, безусловно.
Однако повышение не предложили. Ни через год, ни через два, ни через пять. Как начинал Игорь Юрьевич трудовую деятельность следователем прокуратуры Центрального района, так им и остался. Разве что малозначащая добавка "старший" перед словом следователь появилась. Заработная плата от столь грандиозного изменения увеличилась микроскопически, а круг обязанностей сохранился в полном объеме.
Для честолюбивого и амбициозного молодого человека подобная стагнация – хуже ножа острого. Особенно если учесть, что его ровесники-однокурсники давным-давно выросли из следовательских штанишек и занимали солидные должности: кто ходил в заместителях прокурора района, кто надзирал за исполнением законов в областной прокуратуре, а двое уже успели влезть в прокурорские кресла. Кое-кто еще трудился следователем, но не в районе, а в области, занимаясь расследованием особо важных дел. Поначалу Данилец переживал, мучился и старался еще больше времени и сил отдавать работе, дневал и ночевал в прокуратуре, потом страшно завидовал более удачливым коллегам, потом обижался на вышестоящее начальство, которое не желало замечать его успехов, и топил обиду в спиртосодержащих жидкостях. А потом ему стало все равно. И работа из любимого дела превратилась в обузу. Любовь не переросла в ненависть, но…прошла. К службе Игорь Юрьевич теперь относился, образно выражаясь, как к приему лекарств; не очень хочется, но надо.
Предложение о повышении подоспело на девятом году его следовательской эпопеи. И вызвало лишь кривую ухмылку у соискателя. Данилец уже перегорел. Он холил и лелеял свою обиду, находя в этом некоторое утешение. Понимая, что карьера не задалась, и нагонять вырвавшихся далеко вперед однокашников бесполезно, Игорь Юрьевич отказался от выгодного предложения. К тому времени он прекрасно освоил законы бюрократической системы и знал, что быстрому карьерному росту способствуют родственные связи, а при их отсутствии – умение правильно выгнуть спинку и умело подлизать определенное место на начальствующем теле, то самое, на котором обычно сидят.
Знать бы данные правила восемь лет назад…глядишь, и судьба сложилась иначе. А сейчас гнуть хребет и лизать высокие…хм… афедроны поздно. Да и умения нет. А служить вечной прослойкой между выше- и нижестоящими, куском железа между молотом и наковальней, при отсутствии перспективы превратиться в указанный молот…извините. Данилец предпочел остаться простым следаком "на земле", благо опыта не занимать, и работу мог выполнять одной левой пяткой. К тому же и здесь имелись свои плюсы. Важнейшие из них – многочисленные полезные знакомства, тесные контакты с оперативниками, экспертами и адвокатами. С высокой степенью вероятности эти связи должны пригодиться в дальнейшем. Игорь Юрьевич не собирался век в прокуратуре корячиться, пенсию заработал, и на вольные хлеба – тут и приятели-адвокаты подсобят. А что такое "правильное" заключение судебно-медицинского эксперта или криминалиста для уголовного дела профессионалу объяснять не надо. Вне зависимости от того, на какой стороне баррикад (обвинения или защиты) ты находишься. Например, причина смерти потерпевшего или определение пригодности огнестрельного оружия, обнаруженного у подозреваемого, для производства выстрелов прямо и непосредственно влияют на судьбу уголовного дела. Или дело направляется в суд или прекращается, со всеми вытекающими.
Да и на сегодняшний день дружеские отношения с операми, экспертами и адвокатами способствовали улучшению жизненного тонуса уже не раз, а однажды двое оперативников из убойного отдела помогли Игорю Юрьевичу выпутаться из очень некрасивой и дурно пахнущей истории с братками.
Кроме всего прочего через закадычных оперов и адвокатов Данилец получал…некоторые подношения. Злопыхатели назвали бы их взятками, но Игорь Юрьевич с подобным определением категорически бы не согласился, он считал подношения определенной благодарностью за…услугу. Тем паче он никогда ничего не вымогал и не просил, сами приносили и предлагали. И не всегда Данилец соглашался принять "подношение", поскольку грубых нарушений закона не допускал в принципе. А мелкую услугу не грех и оказать, например, если ситуация сомнительна и неоднозначна, квалифицировать действия подозреваемого или обвиняемого по менее тяжкой статье уголовного кодекса. Государству и прокуратуре все равно, а подозреваемому приятно, разница-то лет в семь-десять. Или вообще в мере наказания: лишение свободы или условное осуждение. А будет приятно подозреваемому, то приятно и его благодарным родственникам, и адвокату, и самому Игорю Юрьевичу тоже приятно. И материальный достаток от подобных благодарностей рос бурными темпами. А это уже, дорогие братцы-кролики, отдельный огромнейший плюс. И уходить со столь "хлебной" должности было бы верхом непрактичности.
К тому же имелась в указанном положении определенная пикантность. Хороший работник, грамотный, исполнительный, на хорошем счету, дюжину лет оттрубил в прокуратуре, не имея серьезных залетов и взысканий, и все еще простой следак. Тем самым как бы подчеркивалась его особенность, незаурядность. Хотя бы таким образом, ежели по-иному не срослось. Кстати, недавно добрые люди раскрыли глаза, нашептали, в чем крылась причина карьерного застоя Игоря Юрьевича. Причина оказалась донельзя банальной и примитивной; прежний начальник отдела кадров областной прокуратуры, в прошлом году спроваженный на заслуженную пенсию по возрасту, почему-то невзлюбил Данильца и ангажировал его перед руководством, как запойного пьяницу и человека поверхностного (надо полагать, объясняя тем самым его высокие показатели в работе). Чем Игорь Юрьевич насолил кадровику добрые люди не поведали, то ли нагрубил когда, то ли дорогу кому перебежал, то ли физиономия не приглянулась.
Прокурор района Кондратьев репутацию подчиненного отстоять тоже не соизволил, считают его работника пьяницей в областной прокуратуре, и славно. Сотрудник неплохой, и самому пригодится. А на то, что карьера Данильца полетела коту под хвост, прокурору наплевать. Правда, последние два года в глаза, подлец, заглядывает, умасливает, уговаривает уйти на повышение, спасибо, есть повод – едва ли не каждый квартал из "кадров" звонят, сватают на разные должности, словно восполняя былое молчание. Настойчиво уговаривают, и кадровики, и Кондратьев. Прокурор особенно. Боится, наверное, за собственное теплое местечко, думает, что Данилец его подсиживает. Зря боится, лучше бы заместителей своих опасался, те в прокурорское кресло с превеликим удовольствием усядутся.
Игорь Юревич начальника не разубеждал, пусть думает, что хочет, параноик несчастный, а от предложений гордо отказывался, чем изрядно огорчал непосредственного начальника. Что касается подлого кадровика, то судьба предоставила шанс свести с ним счеты. На сто процентов оправдались многочисленные поговорки и пословицы в духе: "земля круглая…" и "не рой яму другому…". Едва кадровик приобщился к могучему племени пенсионеров, как его племянничек угодил в криминальный переплет, поучаствовав со товарищи в нанесении тяжких телесных повреждений одному несчастному гражданину. Повреждения, увы,, повлекли летальный исход, и возбужденное уголовное дело – немыслимый зигзаг удачи (для кого-то неудачи) – передали для расследования Данильцу.
И надо же такое стечение обстоятельств: буквально за неделю до означенного процессуального действа добрые люди как раз и нашептали про злого кадровика. Попади уголовное дело Игорю Юрьевичу на стол парой месяцев раньше или полгода спустя, глядишь, и остыл бы, не простил, но подзабыл. В холодной земле семя плохо приживается, в том числе и семя возмездия. И отделался бы тогда племянник легким испугом, пошел бы по делу свидетелем или, в худшем случае, на более легкую статью соскочил. Ведь за него уважаемые люди просили, высокопоставленные, видимо, бывший кадровик активную деятельность развил. И Кондратьев то ли просил, то ли приказывал. Однако семя попало на удобренную почву, ложка нашлась к обеду, и разъяренный Данилец уперся. Кто бы не просил, всем отказывал, даже друзьям, через которых пробовали на него воздействовать. А когда прокурор района стал на него давить и намекнул, что передаст дело другому, более сговорчивому, следователю, Игорь Юрьевич вообще чуть с катушек не сорвался. Нахамил Кондратьеву и клятвенно пообещал, что если начнутся какие-то шевеления с делом, он немедленно строчит жалобу в Генеральную прокуратуру и ФСБ о том, что прокурор района имеет корыстную заинтересованность в указанном расследовании и склоняет своего подчиненного к противоправному деянию, то есть к укрытию преступления. Если уважаемый прокурор района не в курсе, то ныне идет компания по борьбе с укрытыми преступлениями и еще один оборотень в погонах для фсбэшников и Генеральной просто лакомый кусочек.
От подобной наглости Кондратьев слегка ошалел, даже не одернул Игоря Юрьевича, и только поинтересовался, как он собирается дальше жить и в прокуратуре работать. При подобных отношениях с руководством. На что Данилец ответил, что терять ему нечего, карьера все равно не сложилась, кстати, за это в ответе дядя одного подонка, за которого прокурор района и хлопочет. А за своего следователя почему-то не похлопотал. Кроме того, за место он не держится, но если его начнут из конторы выдавливать, скандал поднимет такой, что чертям тошно станет. Выслушав последнюю тираду, прокурор смешался, сбивчиво извинился и ретировался.
После этой беседы на повышенных тонах к Данильцу с просьбами смягчить ответственность племянника никто не приставал. Дело ушло в суд, и герой уличных баталий получил законные восемь лет общего режима. А Кондратьев начал настойчиво приставать к Игорю Юрьевичу, агитируя его согласиться на повышение.
Земля действительно круглая…
Хотя кадровик оказался не настолько и неправ. В части употребления спиртного. И вчерашний вечер (плавно перетекший в сегодняшнюю ночь) – тому подтверждение. Мутило не по-детски. А каждая выбоина на асфальте, каждая кочка отдавалась в голове набатным звоном…
Наконец уазик остановился.
– Приехали,- судебный медик со смешной фамилией Круглик выскочил из машины первым. Невзирая на особенности телосложения, которые ненавязчиво напоминали о фамилии. Следом за ним, охая и морщась, вывалился наружу и Игорь Юрьевич, последним вылез эксперт-криминалист.
Двое оперативников уже были здесь и топтались около лежащих на траве тел. Одного из них – своего тезку Игоря Васильева из так называемой "группы по тяжким" – Данилец хорошо знал, а второго паренька раньше никогда не видел. Молодой тощий, наверное, стажер. Великолепно, на два трупа стажера посылали! Спасибо, хоть не курсанта.
– Здорово, Юрьич.
– Доброе утро.
– Какое оно, к чертям собачьим доброе, – вместо приветствия буркнул Данилец и спросил тощего опера: – Стажер?
– Ага.
– А зовут?
– Арсений.
– Как?…
– Арсений,- хлопнул глазами парень.
– Вот мода! Как только народ не извращается, имена придумывая. Не Мишка, не Гришка, Арсений… – протянул Данилец.- А сокращенно?
– Сеня.
– Другое дело. Будем знакомы, а я Игорь Юрьевич, можно просто Игорь.
– Или просто Юрьич, – вставил Васильев.
Скрепив акт знакомства рукопожатием, Данилец грустно осмотрел картину Репина "Два трупа" и поинтересовался:
– Из областной не выехали?
– Нет, сказали, что людей нет, все в отпусках и командировках. Сам понимаешь, утро выходного дня…
– Сволочи! – искренне огорчился Данилец. Последний шанс на то, что удастся уклониться от нудной и противной многочасовой работы, растаял без следа.
Одно дело, когда ты на подхвате у коллеги из вышестоящего органа, баклуши бьешь, создаешь видимость бурной деятельности, а другое – когда следственно-оперативной бригадой сам руководишь, ответственность на тебе, что-то проворонишь – шишки понятно на кого посыплются. Вообще-то, согласно всем указаниям и инструкциям на место происшествия в подобных случаях – два трупа и подозрение на криминал – положено выезжать следователям отдела по расследованию убийств и бандитизма областной прокуратуры, но…не всегда указания исполнялись точно. И сегодня кое-кто нагло игнорировал инструкции и приказы. Правильно. Зачем областным следакам с осмотром париться, пусть районники время тратят, а если надо, то руководство отмашку даст и важняки подключатся. А отдуваться Данильцу.
И ведь нутро подсказывает – препоганейшее дело наклевывается; у одного трупа сожжена голова и руки, а из груди рукоятка ножа торчит. Загляденье! Даже подозрительно, что милицейское и прокурорское начальство не понаехало. Они любят целым табуном на авто с мигалками прибыть, постоять минут десять в сторонке, надавать глупых ЦУ подчиненным по ведомственной принадлежности и с чувством выполненного долга удалиться.
– Парни с толстыми задами и большими погонами не отмечались?
– Шутишь, Юрьич? Мы первые… Подожди, отметятся еще, утро длинное.
– Я бы их…А вас, почему мало, убийство, да еще, вероятно, двойное, а здесь только ты со стажером?
– Ни фига! Гапанович просто с местным участковым пошел смотреть, куда колея ведет – кто-то ночью на машине катался. Да еще пара человек из ГУВД грозились подскочить. Хотя, что тут делать? Опрашивать некого, очевидцев нет. Типичная темнуха.
– Хорошо, – вздохнул Данилец, развел руками в ответ на непонимающий взгляд Васильева и направился за папкой в уазик, где скучал сержант-водитель. Авторитетно так скучал, не подступишься. И вообще, все были очень заняты, наравне с водителем. Оперативники глубокомысленно топтались возле тел, криминалист курил в сторонке и любовался природой, а сам Игорь Юрьевич лениво копался в папке в поисках бланка соответствующего протокола. Один судебный медик изображал активность и ощупывал трупы одетыми в резиновые перчатки руками.
Искомый бланк обнаружился в одном из отделений и лег на папку, поверх специально разлинованного листа – "тельняшки". Будь его воля, Данилец заполнил бы протокол прямо в уазике, но производить осмотр из машины…хм…не поймут. Не алкаш отравившийся и не "висельник" все же. На корточках писать – полный капут, ищите другого йога, а бегать от трупов в машину и обратно – ищите легкоатлета. И уазик ближе не подгонишь, следы скроет: окурки, отпечатки обуви, протекторов.
А что это у нас там лежит? Ящик. Замечательно. На него и сядем.
– Эй, стажер! Сеня! Принеси, пожалуйста, вон ту конструкцию поближе к телам. Ящик, ящик…Спасибо!
Теперь и пером поскрипеть не грех. Игорь Юрьевич постелил на ящик пару испорченных бланков и расположился на импровизированном табурете. Не кресло, конечно, но за неимением кухарки, говорят, и дворника…пользуют.
Отогнав надоедливую муху, нарезающую круги вокруг ящика, поинтересовался у медика:
– Чем порадуешь?
– И хотел бы, да нечем!- жизнерадостно осклабился Круглик. Даже пузцо колыхнулось восторженно. Сколько Данилец его знал, столько и видел эту лучезарную улыбочку. Круглик отличался какой-то перманентной жизнерадостностью, на грани идиотизма. Смешочки, шуточки, улыбочки, похохатывания; иные эмоциональные проявления ему были несвойственны. Печального Круглика Игорь Юрьевич и представить не мог. Казалось, медик даже известие о собственной кончине воспримет с дурацкой ухмылкой.- Непростые трупики. Мужика, без вариантов, отправили к праотцам принудительно. Ты и без меня догадался, наверное. Ножичек в груди, прямо-таки символизирует…насильственный характер смерти. А есть ли еще серьезные повреждения помимо ранения в грудную клетку, я тебе сейчас не скажу. На груди, животе и ногах видимых нет, футболку и штаны задрал, посмотрел, а на голове и кистях, сам понимаешь, только после вскрытия. В районе правого подреберья имеются две гематомы, но явно старые, желтеть уже начали. На спине посмотрю позже, перевернуть надо. Не нравится мне вот эта вмятина на макушке, – Круглик потрогал обугленный дурно пахнущий шар,- не нравится. С дамочкой сложнее, видимые повреждения в наличии, и немало их, несколько ребер сломано, грудина вообще характерно мягкая, но…- пухлый указательный палец в резиновом облачении взметнулся вверх,- о причине смерти ничего сказать пока не могу. Только после вскрытия. Колото-резанных ранений, по крайней мере, нет. И черепно-мозговая, маловероятна. Одно могу сказать, били ее недавно, повреждения прижизненные. И еще…кровь в области половых органов настораживает. Что-то мне подсказывает, попользовались дамочкой, без ее согласия.
– Жизненный и профессиональный опыт,- фыркнул Игорь Юрьевич.
– Вероятно.
– Давно они…отправились, как ты говоришь, к праотцам?- Данилец видел, что Круглик держит в руках похожий на электрический тонометр прибор со шнуром. С помощью данного аппарата (название из памяти выветрилось) измерялась температура печени трупа, и вычислялось приблизительное время смерти. При условии, что труп не достиг явно выраженной стадии разложения.
– Айн момент! – судмедэксперт воткнул иглу в правый бок тела женщины, а затем повторил процедуру с телом мужчины. – От шести до восьми часов назад.
– Понятно,- протянул Игорь Юрьевич, хотя понятнее ничего не стало. И без того ясно было, что трупы свежие.
– Записывать готов? Я диктую?
– Погоди, первый лист заполню…
– А чего тянуть кота за…хвост,- зевнул медик.- Потом заполнишь. У меня большого желания тут с вами куковать нет. Продиктую, и восвояси. Позавтракаю по-человечески…- Круглик мечтательно зажмурился и на слове "позавтракаю" мурлыкнул, почти как тот кот, которого за хвост никогда не тянули.
– Тогда хоть дай, соображу, откуда осмотр трупа записывать, чтобы места хватило, а то еще промахнусь…подгонять текстовку придется…
– Договорились, обожду. Нож убирать будешь?
– Нож, нож…где бы начать…отсюда, наверное. Кстати, нож…Сашка, ты чего там расселся! – крикнул Данилец криминалисту, который успел забраться обратно в машину и, оживленно жестикулируя, разговаривал с водителем.- Фотографируй, давай и вещдоки собирай, пока начальство не налетело и все не повытоптало.
Мелкий и шустрый, словно хорек, эксперт мгновенно выскочил из автомобиля и начал щелкать затвором фотокамеры.
– Нож упаковать?
– Потом, пусть полковники поглядят. С ножиком…живописнее. Поехали, диктуй, душа медицинская!…
Едва добрались до описания телесных повреждений мужчины, как на авансцене появились новые персонажи. Под аккомпанемент сирен и мигалок прибыла украшенная разнокалиберными погонами и мундирами массовка – милицейское и прокурорское начальство. По количеству рыл и величине звезд на погонах милицейские чины однозначно выигрывали. Тут и начальник УВД Центрального района засветился, и зам начальника городского УВД и даже один из заместителей генерала не побрезговал. И каждый со свитой приперся. Больше дюжины рыл, и все сплошь полковники да подполковники.
Прокурорские же были представлены пожиже, только районным звеном, но зато оба Кондратьевских зама пожаловали. И Михолап, и Колесников. Невидаль, однако! Одного-то в редкую стежку на месте происшествия встретить – за счастье, а тут двоих сразу. Впрочем, Данилец мог об заклад побиться, что оба красавца вчера употребляли вместе и просто не успели разойтись. Дежурил от руководства, кажется, Михолап, а Колесников увязался за компанию. А что, пять минут потолкутся, два-три вопроса умных зададут, родят что-нибудь туманно-приказное, с милицейскими полканами поручкаются и обратно вернутся. Праздновать, что там у них по календарю.
Еще и впечатлений наберутся, новые темы для обсуждения возникнут. Версии, догадки, домыслы. Все равно за бутылкой наверняка о работе разговаривали. Своеобразная экскурсия, и для милицейских, и для прокурорских чинов. Во исполнение служебных обязанностей, необременительных, но суетных и никчемных. Пользы от подобных мероприятий никакой, а галочку в отчет потом поставят. Выезд на место происшествия, не хухры-мухры. При подведении итогов года авось пригодится. В плане повышения показателей.
Какая светлая голова придумала подобные начальственные экскурсии, история умалчивала (соответствующие приказы имелись и по линии МВД, и по линии прокуратуры), но головенку умнику при случае Игорь Юрьевич открутил бы. Глупые и бессмысленные "ценные" указания Данилец не переваривал органически, а иных результатов, с его точки зрения, выезды на места происшествия прокурорского и тем паче милицейского руководства не приносили. Ввиду чего на прибытие "высоких" должностных лиц отреагировал соответствующим образом.
То есть никак. И ухом не повел, продолжая заполнять протокол осмотра под диктовку Круглика, выплевывающего обкатанные, заученные фразы со скоростью пулемета. Древнего, ленивого, но все же пулемета. Даже правая рука от скорописи немела.
Судмедэксперт отнесся к явлению начальства народу практически также. Оторвался от изучения обожженных кистей трупа мужчины, повернулся на шум, хихикнул и вернулся к прежнему занятию. При этом ни на секунду не прервал монотонную диктовку. А вот сотрудники милиции не только ухом повели, но и субординацию продемонстрировали. Опера метнулись к полковникам на доклад, а криминалист засуетился, сначала вроде решил присоединиться к розыскникам, но все же остался, только подобрался и принялся щелкать фотоаппаратом еще чаще, словно подстраиваясь под ритм Круглика.
Оно и понятно, в прокуратуре с субординацией и чинопочитанием не очень. С показным, демонстративным чинопочитанием (негласное-то распространено едва ли не повсеместно) и внешними признаками субординации (есть она, никуда не делась, государственный орган все-таки). Как и в других правоохранительных структурах в прокуратуре нижестоящие подчинялись вышестоящим, исполняли любые их указания, включая безусловно тупые и ненужные, лизали вполне определенные (филейные) части начальственных организмов, почтительно гнули спины, но делалось вышеперечисленное сугубо добровольно. Вернее, добровольно-принудительно; хочешь карабкаться вверх по служебной лестнице, будь добр, делай. А честь отдавать путем приставления ладони к виску или, например, вставать, когда входит в старший по званию, не требовалось. Это на сотрудников милиции дисциплинарные уставы и положения о прохождении службы налагали довольно много подобных обязанностей, по аналогии с армейскими, а прокуратура, исключая военную, – организация сугубо гражданская. Бюрократическая. Даром, что тоже звезды на погонах. Если бы самолично прокурор области прибыл или хотя бы его заместитель, Данилец бы еще подумал, встать, доложить или нет. И то пару лет назад. Но ныне…увольте. Пусть Михолап и Колесников, которые и по возрасту младше, и по стажу работы до Игоря Юрьевича не дотягивают, сами ему почтительность выказывают.
Медикам же на доклады, указания и прочую фанаберию вообще чихать. У них в бюро махровый либерализм и демократия процветают, поскольку каждый сам по себе, а начальство почти номинальное.
– Ну как?- очень глубоким и продуманным вопросом отвлек Игоря Юрьевича от написания диктанта подошедший Михолап.
– Что именно как?
– Ну…- покрутил пальцами в воздухе заместитель прокурора, вздохнул и уточнил,- как дела? – Неопределенный аромат, уже не водочный, но еще не перегар разнесся по пространству. Эдакий недозрелый перегар. Десяток подобных вздохов по степени убойности вполне можно было приравнять к химическому оружию. А-ля зарин или иприт.
Кожа на носу сморщилась желтым пожухлым листом. Какое блаженство для органов осязания! Если бы сам Данилец не изрыгал в атмосферу сходные по ядовитости пары вчерашнего веселья, выхлоп Михолапа его бы точно доконал. Все минувшее попросилось бы наружу…прямо на модные начищенные до блеска замовские туфли.
А так ничего, терпимо, только металлический привкус под языком приобрел кисловатые оттенки.
– Вася, ты яснее изъясняйся. Я не Нострадамус, и не баба Ванга, чтобы гадать, чего ты там имел в виду. И даже не Алексей Кортнев из группы "Несчастный случай"…
– Уф,- еще раз отравил окружающую среду Михолап,- тяжко…Криминальные?
– Нет-нет! Я же не зря про группу Кортнева намекнул. Несчастный случай. Мужичок воткнул себе ножик в сердце, а потом для верности голову себе поджег. Вместе с руками. Чтобы нехорошие следователи помучились, опознать не сумели. Однозначно, отказной будет.
– Юродствуешь, ехидничаешь… Задорнов нашелся.
– Вопросов дурацких поменьше задавай, ехидничать не буду. Не видишь, нож из груди торчит…Или залил так, что зрение расфокусировалось?
– Ой, Юрьич, не строй из себя борца за трезвость. Сам вчера с операми не бухал что ли?
– Ключевое слово, Вася, тут "вчера". А ты – сегодня…
– Главное, меру знать, – влез в препирательство прокурорских Круглик.- Дозу соблюдать. Как метко подмечали древние мудрецы: "…и лекарство, и отрава…".
– Пожалуйста, без цитат.
– Меру соблюли, не волнуйся…
– Еще чего, волноваться,- пробурчал Данилец.
– …лучше скажи, областники не подъезжали? Дело, может, заберут. Их епархия.
– Держи карман шире. Не приедут, народу не хватает, отпуска, командировки, пятое-десятое…
– Понятно,- огорчился Михолап. – Они в стороне, а мы опять сопли разгребай. А ведь областная подсудность…Темнуха капитальная?
– Капитальнее не бывает. Свидетелей, очевидцев нет, следов тоже не ахти, голяк полный,- на всякий случай перестраховался Игорь Юрьевич. Если улики появятся и дело раскроется, то ему следователю Данильцу огромный плюс, почет и уважение, а не получится, так и спрос невелик – следов с самого начала кот наплакал. Не обессудьте.- Орудие вот только на месте бросили, вдруг, даст что-нибудь, да еще когда жертв опознают, прояснится малость.
– Понятно, – окончательно расстроился заместитель прокурора. – Зацепок нет.
Как известно, движение плечевых суставов вверх-вниз обычно символизирует устоявшуюся конклюдентную форму выражения равнодушного недоумения. Или нежелания отвечать на банальную реплику собеседника. Указанное движение Данилец совершил – пусть Михолап трактует его по своему усмотрению – и, чтобы замять тему, спросил:
– А зачем ты Колесникова приволок? Он же еле-еле на ногах стоит, того и гляди, на четыре кости встанет.
– Не встанет, он – товарищ тренированный. А вместе приехали для…усиления. Я же думал, что Коваленко дежурит. Поменялся с ним?
– Надо полагать, раз здесь на пне сижу, а не в теплой кровати седьмой сон досматриваю.
– Это хорошо, тогда нам беспокоится не о чем. Коваленко ведь таких дел натворить способен, не тебе рассказывать.
– Очень даже верно замечено, – поддержал Михолапа Круглик. – Способный молодой человек…
Следователь Евгений Альбертович Коваленко действительно наворотить мог немало. И наворачивал уже не раз и не два. Рвения у человека имелось в избытке, а здравомыслия не хватало. И вроде уже не столь молодой и неопытный, чтобы в каждом следственном действии по нескольку серьезных ляпов допускать, под тридцатник, в прокуратуре четвертый год работает, должен и руку набить, и глаз наметать. Ан, нет. Каждое уголовное дело в суд отправлялось, мягко говоря, с… приключениями. То подпись допрашиваемого лица в протоколе отсутствует, то в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого статья-другая исчезнет, то документы из одного дела внезапно обнаруживаются в другом.
И это еще мелочи, которые не так тяжело исправить на стадии предварительного расследования, благо и Михолап, и Кондратьев к делам, расследуемым Коваленко, относились с особым пристрастием и проверяли их с особым тщанием. Евгений Альбертович гадил и по-крупному. То печать прокурорскую гербовую потеряет, то абсолютно непричастного к преступлению гражданина норовит под стражу взять, то "забудет" об уголовном деле вплоть до истечения сроков расследования. В подобных случаях уголовное дело спешно изымалось у Коваленко и передавалось, извините за корявость слога, более благонадежному и добросовестному сотруднику. Как правило, или Данильцу, или другому опытному следователю – Ивановой.
А однажды и вовсе анекдотичная история произошла. Коваленко спихнули "темное" уголовное дело, возбужденное по факту безвестной пропажи некоего Рудакова. Фигуранты в деле отсутствовали, об исчезновении Рудакова заявила его жена, со слов которой супруг ушел из дома на работу месяц назад и не вернулся. Подобные дела тихо пылятся на полках или в сейфах, обычно производство по ним приостанавливается. Лежат спокойно, пока не будет обнаружен труп пропавшего без вести гражданина. В лучшем случае пыль с него сдувают розыскники для сличения примет без вести пропавшего с фотографиями трупов неопознанных лиц. И только если найдется тело, то начинается более или менее активная работа. Однако Евгений Альбертович обнаружения трупа ждать не стал, проявил свойственные ему рвение и энтузиазм и совместно с оперативниками выявил злодея, лишившего жизни без вести пропавшего Рудакова. Злоумышленником оказался сосед безвинно убиенного и, одновременно, его давний недруг на почве ревности к смазливой соседской пассии. Добрые люди нашептали оперативникам, что сосед небеспочвенно подозревал благоверную в адюльтере и не раз грозился прибить "подлеца Рудакова".
По указанию Коваленко сосед был задержан сотрудниками милиции и помещен в изолятор временного содержания Центрального РУВД, где поначалу упорствовал и отказывался признавать вину. Однако после соответствующей психологической обработки с использованием проверенных практикой приемов оперативной работы (одевание противогаза на голову с последующим вентилированием легких подозреваемого никотиновым дымом и приковывание наручниками к батарее с сопутствующим массажем почек резиновой дубинкой), а также хитроумных методов следственной тактики (посулы поместить в специальную камеру с хорошо выдрессированными лицами смежной половой ориентации, крик, разбрызгивание слюны, угрозы и увещевания), сосед "раскололся". До самых…извините, ягодиц. Сознался, написал явку с повинной и даже пообещал показать место, где труп спрятал.
Добро восторжествовало, зло готовилось понести наказание, а Коваленко принять заслуженные почести. В виде премии, благодарности или присвоения внеочередного классного чина. Правда, с трупом неувязочка получилась, сосед так и не вспомнил, куда его дел, но Евгения Альбертовича сие мало смущало. Ведь в остальном – великолепно. Злодей рассказал по какой причине убил, посредством какого орудия, красочно описал механизм совершения преступления. Был грех – путался в деталях, но у бытовых пьяниц выпадения памяти повсеместно встречаются.
Коваленко предъявил соседу обвинение в совершении умышленного убийства Рудакова и передал дело прокурору. Лавры ожидали героя. Но… вечно отравляет жизнь это мерзкое "но"…Триумфу правосудия и лично следователя Коваленко помешала сущая ерунда – обнаружился труп. И не только обнаружился, а лично притопал в отделение милиции.
Не подумайте, что данная история – ужасы в стиле "Зомби возникают в полночь", отнюдь. Просто господин Рудаков вовсе не покинул наш суетный мир, как предполагали многие, а крепко загулял на стороне. С чужой женщиной. Вошел в крутое запойное пике, о чем ни жене, ни прочим родственникам, ни друзьям сообщить не удосужился. Что поделаешь, любовь настигла человека. Пополам с водкой. А потом краем уха прослышал, что его милиция ищет, как без вести пропавшего, усовестился и, чуть протрезвев, явился в РУВД засвидетельствовать факт собственного существования.
Факт засвидетельствовали и…немножко помяли ребра восставшему из мертвых. От огорчения. И чтобы впредь неповадно было добросовестных сотрудников пустой работой загружать и с чужими бабами куролесить. Премия сорвалась, родилась легенда…
К вящему удивлению сослуживцев, невзирая на многочисленные суровые "залеты", Евгения Альбертовича не только не увольняли, но даже в дисциплинарном порядке наказывали редко. В конторе ходили слухи о том, что у непотопляемого следователя есть то ли мохнатая лапа в областной прокуратуре, то ли богатый родственник, который щедрыми подношениями и подачками умилостивляет власть предержащих. Неподтвержденные, но упорные слухи. Скептики сомневались, справедливо замечая, что имейся у Коваленко могущественный покровитель или мохнатая лапа, то его давно бы уже повысили. А доверчивые настаивали, упирая на тот факт, даже при трех волосатых лапах на солидную должность балбеса не возьмут, устыдятся. Сам Коваленко комментировать слухи отказывался, отмалчивался или отшучивался.
Коллегам же, осчастливленным получением очередного "загубленного" дела, требующего расследования в авральном режиме, оставалось скрипеть зубами и костерить "идиота". Кто про себя (Иванова), а кто вслух (Данилец).
По изложенным причинам Игорю Юрьевичу не нужно было рассказывать о способностях следователя Коваленко, сам кому угодно страшилок отвалил бы. Хошь с "зомбями", хошь без. Но и кости ему перемывать, против чего не возражал судебный медик, не тянуло. Уже на сто рядов перемыли, до костного мозга…
– Способен, и флаг ему…в руки. Ко мне еще вопросы будут? А то работать надо. Сам потом вопить будешь: "Почему осмотр куцый? Где замеры?".
– Когда это я вопил?- возмутился Михолап.- Я на недостатки внимание обращал.
– Конечно,- сарказмом Данильца можно было заправить все баллистические ракеты стран блока НАТО.
– Будет тебе… – Михолап увидел, что к ним, пошатываясь и оступаясь, бредет Колесников, заторопился.- В помощь стажера не прислать?
– Неплохо бы, до ночи возиться охоты нет…
– Тогда Хруля или Сабитова отправлю. Пусть молодежь опыта набирается. Хоть вместо писаря используешь.
– Пришлешь, с меня пузырь.
– Заметано.
– Дело кому передавать?
– Юрьич, ты прости, но, если областники не заберут…
– Они не заберут.
– …то тогда тебе придется. Иванова в отпуске. А другим дело областной подсудности я доверить не могу. Они что-нибудь прохлопают, а мне же потом по макушке и настучат. Так что, давай, для себя стараешься…Удачи.- Михолап поспешил на помощь второму заму, который споткнулся о корень, повалился на кусты и, неуклюже ворочаясь, пытался выбраться из веточных пут. Нужно было срочно спасать честь прокурорского мундира и привести собутыльника в вертикальное положение, дабы окончательно не опозориться и не упасть (во всех смыслах) в глазах (и на глазах) представителей поднадзорного органа.
Экспертно-криминалистический отдел (ЭКО) занимал часть третьего (верхнего) этажа старинного здания дореволюционной постройки, ниже располагалось отделение Пенсионного Фонда РФ. Помещений в центре города катастрофически не хватало, поэтому в основном здании Центрального РУВД размещалась едва ли половина его структур, а остальные ютились где придется. Третий этаж с экспертами делили подразделение по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних и паспортно-визовая служба. Но в отличие от вотчины инспекторов по делам несовершеннолетних и особенно клоаки паспортистов, куда народ валом валил, в закутке ЭКО царило перманентное…нет, не спокойствие, безлюдье что ли. В свое время мудрый начальник отдела догадался оснастить вход в закуток дверью, и посторонние перестали бродить по коридору и спрашивать, где тот или иной кабинет.
Чужие здесь не появлялись, массовых хождений не было, начальство тоже заглядывало раз в пятилетку, никто глаза не мозолил. Забегали только следователи, оперативники да коллеги-эксперты. Уединенностью закутка эксперты пользовались по-своему. Ежедневно в конце рабочего дня собирались в самом большом кабинете и "перекусывали". С возлияниями. По пятницам возлияния пропорционально увеличивались, а в предпраздничные дни нередко превращались в настоящие гульбища. Но гульбища тихие, служители закона все-таки, без битья посуды и морд, ломания мебели, плясок на столах и вызывания девиц облегченного поведения. В тарелках с салатом засыпали – бывало, съеденное – выпитое назад извергали вообще часто, традиционные вопросы типа "ты меня уважаешь?" друг другу задавали, но интеллигентно без хватания за грудки и выяснения, чей авторитет шире и круче. Обходились без эксцессов. Справедливости ради, отдельные эксперты злоупотребляли этой уединенностью и, простите, употребляли во время рабочего дня, кто с утра, кто с обеда, но с данным негативным явлением нынешний начальник ЭКО Милевский боролся нещадно. Вплоть до остракизма. В виде изгнания с совместных гулянок.
Игорь Юрьевич сам неоднократно принимал посильное участие в мероприятиях экспертов. Для поддержания дружеских отношений. И поллитровками нередко рассчитывался за ускорение процесса изготовления экспертизы. В связи с чем в ЭКО принимали его с распростертыми объятиями.
– Юрьич, какими судьбами?!- навстречу Данильцу чертиком из табакерки выскочил эксперт Сапега. Подозрительно всклокоченная шевелюра, красный нос и оплывшая физиономия эксперта наводила на некоторые размышления. Например, о том, что кое-кто с утра пропустил или, что более вероятно, опохмелился. Невзирая на понедельник (день тяжелый), конец полугодия (отчетность составлять необходимо), сравнительную отдаленность обеда и так далее. Учитывая, что щеки Сапеги и без того свешивались до подбородка, зрелище умиляло и пугало одновременно. Страдающий ожирением похмельный бульдог с несчастными глазами.
Общаться с подобным созданием не входило в планы Игоря Юрьевича, и он постарался уклониться от разговора.
– Мимоходом, Петрович, – предпринятая попытка протиснуться мимо Сапеги, закончилась неудачей. Ширина коридора и габариты криминалиста не позволяли миновать столь массивную тушу без ущерба для здоровья. Данилец здоровьем рисковать не стал и отхлынул. Сапега, не обратив на телодвижения собеседника никакого внимания, вцепился в рукав следователя, приник к уху и жарко зашептал:
– Юрьич, пойдем, пригубим по маленькой. У меня грамм триста коньячку в сейфе осталось. А спонсируешь, я еще сбегаю и за беленькой, и закусочки прихвачу. Пригубим, а?
– Я пас.
– Брось! По чуть-чуть, по стопочке…
– Бросил бы – не пил. Я еще после пятницы не отошел, и все выходные пахал как проклятый.
– Тогда подлечиться, а?
– Поздно лечиться. Три дня прошло. Нет, Петрович, сегодня без меня. Да и некогда. Я по работе приехал, на полчаса буквально.
– А совсем по капле? Я угощаю.
– Извини, но…- Игорь Юрьевич развел руками и бочком-бочком просочился в свободное пространство коридора. Сапега, уразумев, что прокурорского в соратники по заливу горящих труб сагитировать не вышло, развернулся и с грацией давно не ремонтированного дредноута поплыл дальше. Надо полагать, на поиски компаньона.
Данилец действительно приехал по делу. Во время осмотра места происшествия нож они с криминалистом осмотрели бегло, эксперт снял с рукояти отпечатки пальцев, коих обнаружилось целых два; один смазанный, второй – довольно четкий, упаковал и изъял вещественное доказательство. Нож был весь испачкан в крови, и устало-похмельный криминалист, в обязанности которого входила помощь следователю в закреплении следов преступления, проглядел одну маленькую, но существенную деталь – надпись на лезвии. Вернее, не совсем прошляпил, а принял ее за узор. Немудрено, надпись выгравирована мелкими буквами, похожими на арабскую вязь. Сам следователь тоже посчитал, что это узор. Что же говорить о криминалисте, который выкушал в предшествующие выезду сутки не в пример большее количество горячительного.
Сегодня же утром Игорь Юрьевич более внимательно осмотрел нож и увидел, что на лезвие имеется не узор, а именно надпись. Дарственная. Что вкупе с отпечатками вдохновляло и сулило быстрое раскрытие преступления.
Отпечатки его сразу заинтересовали мало, а вот надпись…Как они с криминалистом проглядели ее при осмотре, точнее, приняли за узор, оставалось только дивиться. Конечно, завитушки затрудняли прочтение, и рассыпанные бисером буковки впору под микроскопом разглядывать, и вчерашнее утро…ох и нелегким было, но все же… Не догадались, что нож украшают не закорючки вычурные, а буквы, складывающиеся в простые слова. А еще профессионалами себя считают. Данилец в протоколе так и отразил: "…на правой стороне лезвия нанесен мелкий узор длинной около пяти сантиметров…".
Серьезная ошибка, кстати. Или, наоборот, некстати. Если дело в областной суд пойдет, могут придраться. Игорь Юрьевич сгоряча даже собрался протокол осмотра места происшествия переделывать, потом бегать подписывать его у всех участников следственного действия, но потом опомнился и решил, что все можно исправить и без излишней суеты. Дополнительно осмотреть нож и в протоколе указать, что узор является стилизованной надписью.
Продравшись сквозь затейливые хвостики и закорючки, удалось прочитать надпись: "Саше Калинину от Димы". Незамысловатая, примитивная, где-то даже кондовая. Мастера эпистолярного жанра на заборах и на стенах общественных уборных порой поизысканнее пишут. Но надпись насторожила следователя. И фамилия Калинин не самая редкая, и Дим вокруг как собак нерезаных, а Саш и того больше, однако зацепила некий крючок в подсознании. Он уже слышал ранее это сочетание – Саша Калинин. Но где и когда?
И тут, как водится не только в литературных трудах, но и в жизни, в результате получасового интенсивного мозгового штурма Данильца осенило. А ведь так сына председателя Законодательного собрания области и кандидата в градоначальники кличут. А еще у него прозвище имеется: то ли Локомотив, то ли Паровоз. У сына. У депутата и кандидата с прозвищами не очень, а вот с финансами очень даже неплохо. И Калинин-младший постоянная головная боль не только отца, но и правоохранительных органов. Вроде не судим, но по оперативным учетам в ОПГ числится. Приводов не меньше, чем блох на вокзальной дворняге. И вспомнил его Данилец, потому что недавно на одной из пьянок кто-то про депутатского сына байки травил. Из цикла нарочно не придумаешь.
Может, это и не тот Саша Калинин в надписи на лезвие ножа упомянут, но сердце у Игоря Юрьевича екнуло. Громко. Почти – большим соборным колоколом. И пальцы вялыми сделались. Хотя шансов было один из несколько сот (по числу Александров Калининых дееспособного возраста, проживающих в Белореченске), предчувствие нашептывало, что Саша тот самый. И никакой другой. А если так, то уголовное дело из относительно гнилого превращалось в ультра поганое. Если депутатский сын к убийству причастен…пахнет жареным непосредственно для старшего следователя Данильца. За любимое чадо Калинин – отец порвет кого угодно, а какого-то следователишку сожрет с потрохами и выплюнет.
Оставалось лишь надеяться, что депутатские родственники здесь ни при чем. Связи ведь с жертвами не прослеживаются. Правда, сведений о личности обгорелого мужчины не добыли вовсе, и едва ли в ближайшем будущем ситуация прояснится; ни отпечатки пальцев снять, ни фотографию по телевидению показать невозможно по понятным причинам. Разве что родные начнут пропавшего искать и опознают, но на это надежд мало. Ни особых примет, ни уродств. Теоретически имелся шанс на опознание по зубам, но для этого необходимо хотя бы предполагать, кем являлся убитый.
Личность же второй жертвы установили: обычная рядовая гражданка, по учетам в окружении воротил преступного мира не проходила, не судима, не состояла, не привлекалась. Одно настораживало, Данилец не мог ее мужа разыскать. По всем телефонам звонил – тишина. Вдруг супруг каким-то боком причастен к преступлению. Дай-то бог, все лучше, чем Калининский сынок. Кроме того, существовала вероятность, что обгорелое тело принадлежит мужу мертвой гражданки. Одним махом двоих убивахом. Тогда с одной стороны дело бы упростилось (имена обоих жертв известны, можно пройтись по их связям), а с другой, наоборот, усложнилось (отношения к Калинину и его присным никакого).
Ситуация с трупом мужчины должна более или менее проясниться завтра. Игорь Юрьевич пригласил для опознания мать мертвой женщины, заодно и второе тело посмотрит, вдруг зятя узнает. Хотя следователь в подобный расклад не верил. То самое пресловутое профессиональное чутье подсказывало, что труп мужчины долго будет оставаться неустановленным.
Пораскинув мозгами, Игорь Юрьевич решил себя понапрасну не изводить и кое-что проверить. Вернее говоря, постараться узнать, кому принадлежат отпечатки на рукояти ножа. При условии, что в базе данных таковые сведения найдутся – ведь там в основном хранится информация об отпечатках пальцев лиц, имевших когда-либо трения с законом.
Именно в целях самоуспокоения Данилец не напечатал постановление о назначении дактилоскопической экспертизы и не сунул его в почту, как обычно, а сам приехал в ЭКО. Во времена оные, когда Игорь Юрьевич только начинал работать следователем, чтобы оперативно получить сведения об отпечатках пальцев, необходимо было переться в Информационный центр областного УВД (единственно возможный источник), простаивать там в очередях, ругаться с экспертами, задабривать их, умолять и т.п. Или же отправлять постановления о назначении экспертизы и спокойно ждать несколько месяцев результатов. Ныне же повальная компьютеризация и автоматизация существенно облегчили жизнь торопыгам. Теперь сведениями об отпечатках пальцев и программами, облегчающими поиск, напичкано большинство компьютеров в экспертно-криминалистических отделов всех районных управлений. Достаточно приволочь собственную…собственный зад в любой отдел и настоятельно попросить о помощи. Хотя подобной возможностью следователи пользовались очень редко, обычно просто ждали результатов дактилоскопической экспертизы, поскольку необходимость в спешной идентификации отпечатков возникала раз в год по четвергам.
Однако сегодня был именно такой случай…
С грехом пополам миновав форпост имени Сапеги, Данилец ввалился в кабинет к давнему приятелю Кириллу Зяблову. Вот с ним следователь опрокинуть рюмашку-другую не отказался бы, если предложит, конечно.
Не предложил…
– Игорь, ты чего это к нам с утра пораньше? – Зяблов оторвал взгляд от мерцающих на дисплее таблиц и повернул голову к двери.- Да еще в понедельник. Не заболел?
– Во-первых, не с утра, на часы посмотри труженик. Полдвенадцатого, обед скоро…
– У-гм, ты в этом смысле…рановато что-то…Я не готов. Печенка и без того барахлит. Давай лучше в пятницу или в четверг, как водится. И после четырех, а то неудобно… А сейчас можешь с Сапегой оттянуться. Он только что заглядывал, в собутыльники набивался.
– Примитивный ты субъект, Кирюша. За своими таблицами – шмаблицами уже ничего не видишь. Одичал. Если человек с утра к тебе забежал, сразу, значит, выпить хочет?
– Не на чай же. Насколько я помню, – пробормотал эксперт,- ты чай летом не особо жалуешь.
– Правильно, не на чай. Я по служебной надобности.
– Случается же… – иронично протянул Зяблов. – Тогда выкладывай, что во-вторых.
– Чего во-вторых? – не понял Данилец.
– Ты когда зашел, что сказал: "Во-первых, не с утра…полдвенадцатого…". А во-вторых тогда что?
– А-а… что во-вторых…Тьфу, забыл, что хотел сказать. Сбил меня с толку, ехидна… Короче, запускай "Папилон" или что у тебя там и проверь вот эти пальчики.- Игорь Юрьевич положил на клавиатуру перед экспертом полиэтиленовые пленки с отпечатками.- А я пока до ветра схожу, что-то на пузырь давит.
Процесс сличения отпечатков занял довольно много времени, компьютер то и дело зависал. Данилец просидел у Зяблова почти час и уже подумывал, не стоит ли откликнуться на интересное предложение Сапеги, когда программа выдала результат.
– Держи, – Кирилл протянул следователю распечатанный лист.- С вероятностью девяносто восемь процентов это отпечаток большого пальца некоего А.В.Калинина, 1978 года рождения, адрес, не судим, но привлекался, и так далее. Второй отпечаток смазанный, программа не определяет…
– Спасибо.
– Что за деятель-то хоть? Убивец что ли?
– Еще не ясно, но вряд ли…Ладно, я побежал дальше. Еще в морг заскочить надо…
– Бывай.
– Счастливо, – прихватив пленки и распечатку, Игорь Юрьевич пробкой от шампанского вылетел из кабинета.
Все же тот самый…Мюнхгаузен. Не барон и сказочник, но сын депутата и кандидата. И имя-отчество совпадает, и возраст, а вот и сведения о прекращении уголовного дела – Данилец как раз вспомнил, что речь и о сорвавшемся уголовном преследовании заходила. Если предположить, что на ноже отпечатки не сына депутата, то остается уверовать в двойника или пришельца из параллельного мира. Причем с теми же самыми данными о личности. Для очистки совести он, конечно, сверит еще и адрес, но…лишь для окончательного избавления от иллюзий.
Вернувшись на работу, Игорь Юрьевич позвонил знакомому оперу и аккуратно расспросил его о Калинине-младшем (адрес проживания, чем занимается и т.п.) под тем соусом, что требуется вызвать и допросить сына политика в качестве свидетеля. Оперативник подтвердил, что есть на белом свете такой Саша Паровоз – отпрыск большого человека и асоциальный тип. Данные, указанные опером, совпадали с информацией на распечатке с Зябловского компьютера. Последние жалкие сомнения рассеялись…
В кои-то веки предчувствия не обманули. Нет, чтобы хорошие оправдывались, обязательно самые мерзкие и чреватые крупными неприятностями сбываются.
Противно заныло под лопаткой. Как всегда в состоянии тревоги или затаенного страха.
Мысли расползались тараканами по плохо освещенной кухне. Попал, товарищ Данилец. Если следовать букве и духу закона, тупо исполняя свои служебные обязанности, то необходимо официально назначать дактилоскопическую экспертизу, а Калинина-младшего привлекать к уголовной ответственности. Для начала в качестве подозреваемого. Со всеми вытекающими. То бишь задержание, помещение в изолятор временного содержания на сорок восемь часов, заключение под стражу и прочее. Применить к подозреваемому в совершении убийства более мягкую меру пресечения, чем заключение под стражу, например, подписку о невыезде никто не позволит. А дальше – по накатанной дорожке: предъявление обвинения, допросы, экспертизы, направление дела в суд, срок лишения свободы.
Не нужно быть пророком, чтобы догадаться, как отнесется Калинин – старший к следователю, который отправил его единственное чадо за решетку. А если у депутата рычагов и ресурсов хватит, чтобы не допустить осуждения сына (либо прекратить дело, либо добиться оправдательного приговора), то Игорю Юрьевичу все едино не поздоровится. Крайним опять-таки его сделают, за незаконное привлечение к уголовной ответственности. И уволят с волчьим билетом из прокуратуры даже при самом благоприятном исходе.
Как ни крути, синяки и шишки на следователя повалятся. Но это, если тупо исполнять должностные инструкции. Без оглядки на лица. Удел либо недалеких, либо бесстрашных, либо мажорных товарищей. Они и не заморачивались бы тяжкими раздумьями; беспутный сын политика на нарах быстро бы оказался. Бесстрашием и могущественными покровителями Данилец похвастаться не мог, опытом и здравым смыслом, напротив, обделен не был, поэтому ему приходилось просчитывать последствия своих действий. Будь они хоть трижды законными и четырежды высоконравственными.
Существует еще вариант не менее тупо пренебречь служебным долгом. Вернее, грубо его нарушить. То есть стереть отпечатки пальцев с рукояти или, еще проще и надежнее, вообще подменить нож. И помалкивать себе в тряпочку. Пусть дело "темным" остается до морковкиного заговенья. Но сие, братцы кролики, уже преступление. Самое настоящее. Предусмотренное соответствующей статьей особенной части Уголовного Кодекса РФ. Помимо мук совести (у Игоря Юрьевича имелись свои принципы), еще и дамоклов меч правосудия повиснет над головой. Боязно.
Заменить, конечно, не проблема. Нож вблизи кроме Данильца лишь эксперт на месте происшествия видел. Да и то надпись за узор принял. Через пару месяцев криминалист забудет не только, как нож выглядел, но и затруднится припомнить, а обнаруживался ли при осмотре такого-то числа некий колюще-режущий предмет. Регулярное потребление спиртосодержащих жидкостей, известно, ясности памяти не способствует.
А вдруг…
Сознание – штука тонкая, до конца не изученная, не говоря о подсознании. Вон, психологи вкупе с психиатрами сотни лет пыжатся, старясь понять и объяснить принципы функционирования сознания и подсознания, а воз и ныне там. Только словеса распыляют.
Перемкнет еще в голове у эксперта, и вспомнит что-то, не дай бог. Как объяснять начальству, что нож слегка изменился. Узор исчез, отпечатки пальцев. Не эпопея "Властелин колец" ведь, а обычное уголовное дело.
Чревато.
Кроме того, подмена может раскрыться и по-иному, даже без помощи криминалиста. Опера далеко не все дуболомы, лодыри и пьяницы, как их преподносят телесериалы, вполне способны на Калинина-младшего и по своим каналам выйти. Проболтается сынок депутата где-нибудь в компании дружкам, поползут слухи, осведомители стуканут, и закружится карусель. Калинина разговорят, и тогда непременно всплывет факт "утраты" подлинного ножа. Не исключено, конечно, что у оперативников тоже ума хватит с отпрыском левиафана местной политической лужи не связываться, но то бабушка надвое сказала. Не все же такие умные, предусмотрительные и острожные, вроде Игоря Юрьевича, самозваных героев и карьеристов в органах достаточно.
Что имеем в результате?
Или безальтернативно вызвать на себя депутатский гнев, или рисковать своей… шкурой, подменив нож. Первый вариант незатейлив и легко предсказуем. Второй, наоборот, многовариантен и плохо прогнозируем. Становиться недругом политика Данилец не желал в принципе, но и идти на преступление за здорово живешь тоже не рвался. Риск небольшой, но есть, нервов будет потрачено – десятки километров, совесть опять же помучает, а выгоды никакой, кроме того, что Калинин-папа на него не окрысится.
Невелика радость.
Другое дело, если лидер предвыборной гонки за кресло градоначальника станет его другом и покровителем… Кстати, а как повлияет на указанное лидерство, допустим, арест отпрыска? Надо думать, что наполеоновские планы Калинина-старшего рухнут карточным домиком. Привередливые избиратели вряд ли проголосуют за отца убийцы. Или даже человека, непосредственно причастного к убийству. Обыватели, а пользуется избирательным правом по большей части именно данная прослойка общества, не склонны разбираться в тонкостях; правовых, экономических, геополитических. И им до фонаря, что там надумают с процессуальным положением сына кандидата в мэры: исполнитель преступления, пособник или просто свидетель (тем более что будущий статус А.В. Калинина пока и Данильцу неизвестен). Главное, замешан в убийстве, значит, рыльце в пушку. Как средства массовой информации преподнесут новость обывателю, так он ее и слопает. Без гарнира и подливов. Кресло председателя Законодательного Собрания – не пожизненное, депутатские полномочия – тоже. И выборы в законодательный орган области не за горами. А успеет ли отмыться от грязи Калинин-папа – еще вилами на воде писано.
Политическая карьера известного депутата вполне может накрыться…тазом. Из медного сплава, кто не понял.
К протянувшему же руку помощи поневоле будешь испытывать чувство благодарности. Особенно к тому, кто не только сына от тюрьмы спас, но и способствовал сохранению политического капитала. Естественная реакция любого нормального человека. Судя по репутации, кандидат в градоначальники – человек абсолютно нормальный и умеет ценить оказанные ему услуги. А то, что мог сделать для депутата Калинина Данилец – услуга, извините за тавтологию, неоценимая. Не услуга, а целая услужища. Спасательный круг, брошенный утопающему в нечистотах.
Надо полагать, за депутатом не заржавеет. Сильные мира сего, твердо знают, что долг платежом красен, и в должниках ходить не любят.
Напрашивается очевидный вывод: необходимо заделаться другом и спасителем карьеры депутата, точнее даже – председателя Заксобрания Калинина. То бишь не просто подменить орудие преступления, а преподнести пресловутый нож в дар. Кому – понятно. И ничего не требовать взамен. Упаси господь, не угрожать и не использовать приемы мелкого шантажа. Власть предержащим подобные методы не нравятся чрезвычайно. Даже если сразу и глазом не моргнут, потом отомстят всенепременно. И не просить ничего, не лебезить, не заискивать. Таким образом лишь пару фунтов презрения заработаешь. Подарить без лишних слов и расшаркиваний, вкратце разъяснить, что это и откуда, и откланяться. Для возникновения определенных отношений достаточно.
А в дальнейшем, глядишь, и пригодится услуга. Еще один плюс в пользу подобного хода – под столь мощным прикрытием и нож менять не страшно; авось будущий мэр не забудет спасителя и подсобит в случае возникновения какой-либо неприятной ситуации с данным уголовным делом.
Кроме всего прочего сама ситуация с надписью и отпечатками отдавала дешевой театральностью. Словно некий закулисный махинатор желал руками правоохранительных органов разделаться с Калининым. Точнее, с обоими. Натравить прокуратуру на младшего, и позиции старшего тут же пошатнутся. У депутата врагов – как гуталина у сапожника, да и у сына, надо полагать, тоже немало. Один из них и мог устроить спектакль с убийством и уликами. Чем не версия? А то, будто в сказке, одно к одному: и гравировка красноречивая, и трупы, и кровь, и отпечатки. Вопиют, кричат о том, у кого рыло в пушку. Хоть сразу бери и толкай парня в камеру. В жизни разное бывает, но так… Чтобы столь явные и неопровержимые улики указывали на человека, притом очень непростого человека? Подобных случаев Игорь Юрьевич не припоминал. Обычно, наоборот, роешь, роешь, а результата – пшик. Все же что-то тут нечисто…
Надрывно запиликал распластавшийся на столе телефон. Данилец вздрогнул и снял трубку. Звонила секретарша, напомнить, что прокурор собирает планерку. Игорь Юрьевич прошамкал, что не забыл, что уже практически одной ногой в кабинет и надавил пальцем на рычаг. Взгляд следователя замер на том месте, где приземлился палец. Аккуратные квадратики телефонных кнопок манили, завлекали, требовали постучать по ним, набирая семизначный номер.
Интересно, какой номер у депутата Калинина? В справочнике наверняка есть. По крайней мере, телефон приемной.
Может, позвонить прямо сейчас? Ломай голову – не ломай, другая столь же перспективная идея едва ли появится. Нет, пожалуй, торопиться не стоит. Времени в достатке, вагон и маленькая тележка, а спешка хороша лишь при отлове насекомых. Надо все еще раз обмозговать.
Данилец положил трубку и отряхнулся, словно сбрасывая ледяные капли тяжелых раздумий.
Есть такая категория людей – счастливчики. Везунчики. Их никогда не бьет судьба, к ним не пристают болезни и хулиганы в подворотнях, они не ведают горечи тяжелых утрат, поскольку их близкие или здравствуют долго, или везунчики относятся к родным слишком холодно, чтобы серьезно за них переживать. Любимцев фортуны не преследует меланхолия, они всегда заряжены на победу, лучатся оптимизмом, термины "хандра", "сплин" и "депрессия" отсутствуют в их лексиконе. Им перманентно везет на экзаменах – сдают на пятерки те предметы, которые почти не учили, – и в карточных играх (особенно в тех, где не требуется приложение мыслительных способностей). Они лихо карабкаются по служебным лестницам и без труда охмуряют красоток.
Идут по жизни легко и непринужденно. Смеясь. Подобных людей на белом свете мало, но они есть. Или, по крайней мере, так выглядят в глазах окружающих. Гораздо больше других – затурканных и побитых этой самой жизнью. Вкусивших сполна порцию винегрета из бед, неудач и неурядиц. Которых не раз и не два били, в прямом и переносном смыслах. Били по физиономии и стегали обидными словами душу.
Везунчики-счастливчики никогда бы не поняли тех эмоций, которые переполняли Серегу Величева в осточертевшем до зубовного скрежета кабинете Туманова. А вот затурканные и побитые, напротив, посочувствовали бы, где-то даже пособолезновали. Поскольку то, что проделывал с Серегой его шеф, им было до боли знакомо.
Величева драли. Пока словесно, но имелись опасения, что лексические аргументы закончатся, и экзекутор перейдет к доводам физическим. Конечно, на звание счастливчика Велик не претендовал, но и к затюканным лохам-неудачникам себя не относил. Да, доставалось ему не единожды, но только от вышестоящих – по большей части от Туманова – и всегда за дело. И сейчас шеф драл его самолично (никаких претензий, имеет право, на то он и шеф), но без достаточных, на взгляд Сереги, оснований. Не то чтобы бригадир рядился в одежды кроткого агнца, но последнее время особенно не грешил. Не пил, не куролесил (не считая недавней попойки с Митяем в кабаке), в драки не встревал. И все задания Тумана исполнял в точном…или почти точном соответствии с полученными указаниями.
А босс рвет и мечет. Жилы вытягивает, стращает, орет. Хорошо, что не бьет, а то караул. На памяти Сереги Туманов сорвался и бил по харе собеседнику несколько раз. И мордобоем дело ограничилось только с Костей Масальским, шеф вмазал ему по зубам и остыл. Другие подобные случаи рукоприкладства заканчивались не столь мирно. Например, в прошлом году в ходе оживленных переговоров Туман съездил некоему строптивому орлу по клюву. Орел распушил крылья и полез в драку, еле удержали. Но, все едино, на следующий день строптивец бесследно исчез. То ли шеф пар не спустил, то ли посчитал, что сорвался и причину срыва необходимо ликвидировать. Вот вам и пироги с изюмом. Был человек, и не стало. За подобные проявления характера Серега шефа побаивался и уважал. И даже старался подражать, принимая в сходных ситуациях столь же жесткие меры. Когда Леха Валет на Величева наехал, то бригадир поступил в лучших традициях Туманова. И Леха исчез. Правда, Валета в отличие от строптивого орла весной нашли, но это уже частности. На то он и шеф, чтобы все круче срасталось. И получать по клюву Велику не хотелось именно с учетом возможных дальнейших осложнений, а не потому что морду жалко. Сам бригадир дал бы по зубам и забыл, а Туман – человек непредсказуемый…Пусть лучше орет.
Хотя чего орать, спрашивается. Результата, видите ли, нет. Так Серега не господь бог и даже не Генеральный прокурор, чтобы по его желанию неугодных перцев на шконку бросали. А то, что ему Туман велел, он сделал, с лихвой. И нож использовал, и труп организовал. Даже два.
Или три, если учесть, что один выкрали.
Однако Туманова Серегина добросовестность и исполнительность интересовали мало.
– …я тебя последний раз спрашиваю, дебил, почему результата нет? Почему телеканалы не визжат от радости, газеты сенсацию не раздувают, журналисты за нашим другом толпой не скачут? Почему?
– Шеф, ну откуда я знаю, – простонал Величев. За минувший с начала экзекуции час он уже замучался объяснять, что за прессу он не в ответе. И за прокуратуру с мусарней – тоже. Учитывая то, что объяснять приходилось деликатно (дабы босс не оскорбился и не взъярился окончательно), а с деликатностью у Сереги было откровенно туго, замучался – самое подходящее слово. Если вообразить занимающегося вышиванием слона, то за посвященный рукоделию день обладатель хобота устал бы меньше, чем за истекший час – Величев. Ему казалось, что от умственных (попытки внятно и убедительно объясниться) и эмоциональных (сдерживание норова) усилий у него у самого хобот вырастет. Но шеф понимать его категорически отказывался, и Сереге приходилось снова и снова оправдываться. – У писак своя кухня. Может, типа, это… неактуально.
– Скоро ты у меня неактуальным станешь! Горячее новости не придумаешь: сын кандидата в мэры причастен к преступлению. Да еще в период выборов. Не знаю, что еще круче…Если только репортаж о высадке марсиан на Красной площади. Или видео групповухи с министрами.
– Может, они не в теме?
– Кто?!
– Ну, радио, телевидение там…
– Верно! Всегда в теме были. А теперь нет… Ты просто гений, Сережа. Эйнштейн отдыхает, вместе с Эдисоном.
– Не, а вдруг. Не пронюхали еще, что депутатский сынок на мокруху подписался, типа того… Или прокурорские и ментовские ищейки не доперли.
– Нет, все-таки ты олигофрен. А гравировку на выкидухе прокурорские проглядели что ли?
– Ну, надпись мелкая, если особо не приглядываться…
Это же улика, болван. И следаки прокурорские ее внимательно осматривать будут. Должны, во всяком случае. Тем более если там двое жмуров… А менты, вообще, когда приехали?
– Под утро. Долго копались, пацаны мне уже после обеда брякнули, что отбой…
– Хорошо… Кстати, почему жмуриков двое, мы же об одном разговаривали?
– Так, типа, надежнее…показалось…- промямлил Величев, который не посвятил шефа в подробности появления второго трупа. Не говоря уже о том, что личность второго жмура он не собирался открывать ни под каким предлогом. Алик умеет держать язык за зубами, да и предупрежден о последствиях болтовни (Велик специально свозил его на кладбище и показал свежевырытую могилку для наглядности), поэтому будет молчать. Незачем Туману знать, что ряды его бойцов прореживают его же бригадиры. А то, неровен час, бригадиров проредят.
– И где ты их откопал?
– Ну, типа, как сказано… и с Сашей обговаривали…
– Как сказано,- передразнил подчиненного Алексей Михайлович.- Знаешь что, давай еще раз пропой, что ты там сделал. По порядку…Я обычно, сам в курсе, деталями не интересуюсь, но тут что-то меня тревожит.
Внутри у Сереги образовалась легкая изморозь. Тревога Туманова его…беспокила.
– Валяй, с чувством, с толком…и с картинками, – Туманов придвинул бригадиру блокнот и гелиевую авторучку.- Рисуй!
– Чего рисовать? – обалдел Серега.
– Как жмуров положил, где перо оставил.
– Типа, как в грудак воткнул, так и осталось все…Я же рассказывал уже…
– Еще расскажешь, язык не отломится… И нарисуешь, Петров-Водкин.
– Лады…
Величев в очередной раз скормил Туманову слегка подкорректированный отчет о своих действиях. В основном рассказал чистую правду, за исключением некоторых нюансов. Кратко отчет звучал примерно так: поскольку Наташиного хахаля не нашли, а время поджимало, задействовали абсолютно левого фраера и подписали его на " мелкие разборки" с Паровозом. В строгом соответствии с указаниями шефа. Чтобы этот деятель вместе с Паровозом засветился. Дабы фраер не трепыхался сверх меры, его жену использовали. В целях убеждения. А потом обоих (и фраера, и его жену) завалили, башку мертвому мужику поджарили, трупы на острове Гладышева оставили и ментам отсемафорили. Все по плану, заблаговременно одобренному Гареевым (и, надо полагать, шефом тоже). Про драку с "деятелем" в автомобиле Серега поведал в красках, а об изнасиловании и о судьбе Кривого умолчал. И, естественно, ничего не сказал о том, что труп оприходованного гражданина…как его…Стрельцова исчез тоже.
Конечно, существовал риск, что тело Стрельцова "всплывет" позднее, и придется многое объяснять. Например, откуда появился труп с сожженной головой, если это не фраер, задействованный в интриге с Сашей Паровозом. Но Величев надеялся, что проскочит. Выкрутится. Важен итог, а именно – замарать депутатского сынка. А остальное – лирика. Если будет результат, то и шеф придираться к мелочам не станет. Он и сейчас потому лютует, что результата (в виде громкого скандала) пока нет.
Рисунок, в отличие от рассказа, получился посредственным. Еще со школы рисование и черчение Сереге поперек горла стояли, а тут пришлось заняться народным творчеством. Любой пятилетний недоросль изобразил бы не хуже. Сплошные каракули и загогулины.
Туманов оглядел произведение и брезгливо поморщился.
– Шедевр! Если ты работу выполняешь так же, как рисуешь, то…
– Ну не умею я рисовать!
– Заметно. Это что?- палец Алексея Михайловича уперся в ту часть листа, где клубились корявые завитушки. Подобным образом дети обычно изображают идущий из трубы дым.
– Кусты.
– Н-да… ни за что бы не догадался. А это, видимо, тела. С литерами "эм" и "жо". Классика! Треугольник под "эм" выкидуху означает?
– Угу. В груди торчит.
– Какой талантище пропадает. Репину и не снилось. Тебе, милый мой, в Суриковское поступать надо было.
Хотя шутка шефа ему не понравилась, Величев состряпал вежливую улыбку. Пусть шутит, а мы улыбаться будем. Для зубов в частности и для здоровья в целом полезнее.
– А голову и руки зачем сжег, террорист?
– Ну, решил…для непоняток. И еще, типа, чтобы дырку на башке не видно было. Я ведь его по кумполу стволом приложил, когда он бушлаты рвать начал.
– Нет, ты не дебил, и не олигофрен, ты клинический идиот!- радостно поставил диагноз Туманов.- Экспертиза ведь, один хрен, выявит, что жмура по голове навернули. Как у них пишется, "тупым твердым предметом". Тупым – вроде твоей башки.
– А вдруг…
– Вдруг только кошки плодятся. Для непоня-аток… Ничего лучше не мог придумать? И почему именно мужику, а не бабе? Отрезал бы головы обоим, да ноги отрубил. Вот были бы непонятки! У ментов точно мозги набекрень бы съехали. Хотя, подозреваю, ты им и без того работенку подкинул. Наверное, ты прав, Сережа, журналюги могут и не знать. Прокурорские и ментовские ведь в непонятках: ножи, головы обгорелые. Жмуров опознать – и то целая проблема. А все потому, что один кретин самодеятельностью занялся. Пироманьяк долбанный.
– Шеф, я же думал, как…
– Как индюк ты думал! А чем – вообще история умалчивает…
Стук в дверь прервал Туманова, и самые лестные отзывы о собственном умственном развитии Велик не услышал. В кабинет просунулась лысая голова Кости Масальского и пробубнила:
– Михалыч, тут этот подошел…Гареев. Звать?
– Костя, блин, ты когда цивилизуешься? Телефон на что? А селекторная связь? Мы же живем в век высоких технологий и информации. Нажал кнопку и доложил, а ты все в дверь долбишься, как дятел. Вообще, это дело секретарши. Чем там Томка занимается? Журналы опять смотрит?
– Не, вышла… в дамскую комнату.
– Тогда ладно. Но на будущее запомни: начальнику охраны не пристало бегать с докладами. Для того секретари имеются и помощники. Усек?
– Так я вроде помощником депутата…официально…
– И что? Помощников у меня трое…официально. Ты лучше бди, за безопасностью следи.
– Я бдею. То есть бдю… Слежу, короче.
– Вот и проявляй рвение на почве безопасности. А если приспичило; дело деликатное или посетитель…хм…особенный – пользуйся телефоном.
– Ясно.
– Коли ясно, тогда зови.
Мощные упитанные телеса Масальского сменила жердеподобная фигура Саши Гареева. Вот кому погоняло "Мосол" приклеить стоило – сплошные кости и суставы.
– Проходи, присаживайся,- Туманов гостеприимно махнул в сторону приткнувшихся у стены стульев. Величев поневоле позавидовал; он устал ерзать в кресле-ловушке. И почему шеф его почти всегда в это проклятое кресло садиться заставляет. Издевается, наверное…
А мусора бывшего ценит, холит и лелеет. И усаживает то в удобное кресло, то на не менее удобные офисные стулья. Несправедливость жизненного устройства в натуре.
Тощий Саша вежливо поздоровался с Серегой, тот не преминул кивнуть в ответ.
– Выкладывай, что там у тебя. Какие новости сорока на хвосте принесла?
Саша вопросительно посмотрел на Туманова и показал глазами на Величева. Серега сделал вид, что не заметил этих перемигиваний, а чрезвычайно занят разглядыванием потертостей на обивке кресла.
– Он в теме, сам знаешь, так что давай без церемоний. Если хочешь, на столе коньячок – плесни…
На сморщенной, словно сушеное яблоко, и неподвижной, как ледяная статуя, физиономии бывшего милиционера не дрогнул ни один мускул. На слова Туманова Гареев не среагировал. Не соизволил ни плечами пожать, ни скривиться, ни потянуться за бутылочкой благородного французского зелья. Только разлепил губы и начал вываливать полученные сведения. Ровным монотонным голосом репродуктора. Или даже робота-чревовещателя.
– Дело находится в Центральной прокуратуре, областники его не взяли. На место происшествия тоже центральники выезжали. С одним из тех оперов, что были на месте, я знаком неплохо, заскочил, закинул удочку…
– Аккуратно?
Гареев прервался, едва заметно наклонил подбородок и продолжил в том же духе:
– …расспросил про жизнь. Пообщались, он про выезд рассказал. Все сходится. Два трупа на острове Гладышева, на самом берегу. Мужчина и женщина. Голова и кисти рук мужчины сильно обожжены, предположительно, его полили бензином или керосином. Женщина без видимых серьезных повреждений. В грудь обгорелого трупа мужчины был воткнут нож. Опер вблизи его не рассматривал, но нож, со слов, смахивает на выкидной. Соответственно, надписи он не видел, следователь и эксперт про какие-либо отличительные признаки ножа тоже при нем не говорили. Один из трупов – женщину – установили. Стрельцова Анастасия Александровна, если нужен адрес, я уточню. На место происшествия выезжал следователь Данилец Игорь Юрьевич. Дело сейчас находится в производстве у него же.
И как никто не уснул во время столь монотонного доклада? Наверное, слишком мало времени он занял, а то бы Величев точно всхрапнул. У Сереги сложилось впечатление, что бывший мусор – замороженный по пояс. И прикажи Туман пристрелить Серегу, Гареев спокойно вытащит ствол, дважды нажмет на спусковой крючок (второй – контрольный в голову), спрячет оружие и с той же кислой миной вежливо поинтересуется насчет дальнейших инструкций. Абсолютно не нервничая и не проявляя эмоций. Неужели и на телок он с постной рожей пялится? Или ему не чуждо что-то человеческое, и с симпатичными представительницами противоположного пола Саша ведет себя нормально. Иначе ему нужно посочувствовать. Ни одна уважающая себя женщина эдакому бесчувственному киборгу не даст…ни единого шанса на взаимность, если вы о чем ином подумали.
– Ты все это у опера узнал?
– Нет, я еще в прокуратуру заехал и в областное УВД заскочил. Дело довольно громкое, многие его обсуждают.
– И что говорят, есть какие-то версии, догадки?
– Про версии только следователь знает, а от догадок толку… Информации маловато, по делу убойники из областного УВД работают, а я из них почти никого не знаю. Не могу подойти и в лоб спросить, какие наработки и прочее. Я же больше в свое время по экономике…Приходится окольными путями выяснять. Про версии пусть Денисюк узнает, он с начальником криминальной милиции областного УВД в большом приятельстве состоит. Ему проще…
– Заряжу Денисюка,- согласился Туманов. – Пусть бабки отрабатывает, шевелится, разжирел уже на моих харчах. А с прокурорскими общался? К следаку нельзя подкатить, разузнать осторожно? Очень осторожно.
– Нет. В прокуратуре у меня связей мало.
– Плохо… Решение по делу прокурорские принимать будут. Может, мне на городское руководство выйти или на область? – сам у себя спросил Туманов и сам же ответил.- Нет, светиться не нужно. Лишних глаз и трепливых языков там – выше крыши. Слухи сразу разнесутся, и доберутся до…того, кто пронюхать ничего не должен. И Денисюка не зашлешь, ряха примелькавшаяся, всем известно, на кого работает, сопоставят дважды два и начнут языками чесать. Черт! Вот скотство, информация нужна, притом срочно, а высунуться из норы нельзя. Придется тебе, Саша, сбором разведданных заниматься. В том числе и в прокуратуре, хоть там и связей мало.
Гареев не шелохнулся, словно слова Туманов к нему ни в коей мере не относились. Однако Алексей Михайлович отсутствием видимой реакции вполне удовлетворился, очевидно, истолковав молчание в духе школьных поговорок и приняв в качестве знака согласия.
– Почему же утечки нет? Такая надпись характерная. И отпечатки. Может, следователь надпись просохатил? Кстати, что он за тип этот следак, как ты говоришь?…
– Данилец.
– …правильно, Данилец.
– Обычный следователь. По должности – старший. Только засиделся на одном месте.
– Ну-ка, отсюда подробнее. Что значит засиделся?
– Лет десять или около того следаком работает. Не повышали. Правда, говорят, последнее время он вроде невесты на выданье, то на одну должность сватают, то на другую…
– И отчего не переходит?
– Не знаю.
– Интересное кино. Что же он булки мнет? Человеку должности предлагают, а он все в простым следаком шустрит. Странно и противоестественно. А ты говоришь обычный. Вообще, что он за сухофрукт, сколько лет, есть ли семья, друзья? Чем живет, чем дышит, берет ли взятки, как с этим дело обстоит?…- Туманов выразительно хлопнул себя тыльной стороной ладони по челюсти.
– Лет – чуть больше тридцати. Отношения со всеми ровные, про особо близких друзей не скажу, а приятельствует со многими. В приятелях и оперативники есть, и эксперты, и прокурорские, и адвокаты. Насчет семьи не в курсе, но могу уточнить. Что касается спиртного, то тоже не выделяется – употребляет в меру. А взятки – за руки не ловили. Да, еще он с прокурором района в контрах. Больше не знаю…
– Черт! В контрах? А почему, отчего?
– Точно не скажу, но отношения у них неважные. По слухам, прокурор избавиться от него хочет и на повышение, кстати, двигает, но Данилец упирается…
– И уволил бы.
– Не получается что-то…То ли лапа у следователя волосатая есть, то ли подвязки в областной прокуратуре, то ли авторитет…
– Послал же бог следователя по такому делу… И с прокурором в контрах, и на повышение не рвется, и прочее…Мутный тип. На него и не надавишь толком, если он на вышестоящее руководство кладет с прибором. Что у них других следаков не нашлось?
– Он дежурил как раз.
– Повезло просто… Он хоть контактный?
Гареев вяло пожал плечами.
– А специалист?…
– В смысле?
– Следователь грамотный? На хорошем счету или не очень? Как к работе относится? Мог он надпись на лезвие проглядеть?
– О претензиях к нему по службе я не слушал. А проглядеть…мог, наверное. И на старуху бывает…
– Ясен пень, мог, надпись же мелкая, – поддержал Гареева Велик.
– А тебе кто слово давал? – осадил бригадира Туманов.- Припухни!
Серега припух.
– Саша, а возможно через твои связи осторожно на него выйти, разведать, видел ли он надпись, отпечатки пальцев, что предпринял и что намерен делать в дальнейшем?
– Можно.
– И еще. Очень аккуратно прощупай почву, готов ли он с нами сотрудничать по этому делу.
– Прощупать прощупаю, только в положительной реакции сомневаюсь. Он по мелочам не разменивается.
– А я мелочиться и не собираюсь. Отблагодарю по-королевски. Ты, главное, сначала удочку закинь. А конкретные предложения мы потом обсудим, если сом клюнет. А не клюнет, тоже горевать не собираюсь. Следователя и заменить не проблема, есть же подобная практика? Насколько я в теме, меняют их, как перчатки, один дело начинает, второй заканчивает.
Тощий Саша покачал головой. Поскольку функции лица у него выполняла застывшая маска с вечно недовольной миной, получилось похоже на китайского болванчика. Величев подумал, что следователи по уголовным делам наверняка меняются чаще, чем гримасы на Гареевской физиономии.
– Практика есть, но…обычно дело передают другому следователю сразу после дежурства. Иначе расследованием занимается прежний. Это дело уже осталось у Данильца, время упущено. И если сейчас расследование поручат другому работнику, могут пойти кривотолки.
– Что, только так? И больше никогда не забирают?
– Почему. Областная прокуратура имеет право забрать. Или следователь может заболеть надолго, или…
– Достаточно. Упрется – область дело заберет. Или заболеет. Тяжело и длительно, – многозначительно пообещал Алексей Михайлович. Величев в его обещаниях отчего-то не усомнился и мысленно порекомендовал следователю сотрудничать с Тумановым.
Для здоровья, вы поняли…
Постулат о том, что спешка хороша лишь при отлове насекомых, не прошел испытания жизнью. Лозунг "Не торопиться!" так и остался благим пожеланием. Как Игорь Юрьевич не крепился, больше суток выдержать не сподобился и уже во вторник стал названивать в приемную Председателя Законодательного собрания области.
Добиться личной встречи с Калининым-старшим оказалось на удивление легко. Хотя, набирая номер приемной, Игорь Юрьевич подспудно ожидал, что по пути осуществления его скромного желания переговорить тет-а-тет с депутатом возникнут многочисленные препоны и преграды в виде скользких секретарей и изворотливых референтов, которые собаку съели на отказах. На отказах гражданам, избирателям, корреспондентам. Бумажно-телефонные церберы VIP-персон обычно рьяно оберегают своих работодателей от общения с людьми "вне списка" доступа. Простому человеку или даже вооруженному достижениями технического прогресса и удостоверением журналисту секретарско-референтский шлагбаум преодолеть трудно, многоголовая бюрократическая гидра схарчит и выплюнет обратно. Не любого, но… Подобный мощный заслон без ущерба для душевного здоровья спокойно минуют лишь высокопоставленные деятели, люди из "своего круга" и их доверенные лица. Понятно, что некто из того самого "списка", например, обремененный изрядной толикой власти персонаж из администрации области обречен с первой попытки на прямое общение с важной персоной. При условии, что общение фактически возможно. А рядовой обыватель, возникни у него потребность свидеться или перемолвиться словечком с важной персоной, будет биться о секретарский заслон, словно муха о стекло.
Столь же безрезультатно.
Кажется, цель близка, стоит только поднажать, потерпеть, и секретари сулят, что вот-вот, и Сам Самыч соизволит, но, увы…
Данилец думал, что его также начнут кормить обещаниями и завтраками, рассказывая басни о том, что господин депутат на совещании или на очередном заседании Законодательного собрания (есть еще варианты: у Губернатора, в поездке по регионам, на встрече с избирателями, на пресс-конференции и великое множество других), особенно после того как секретарша попросила его перезвонить через пятнадцать минут. И приготовился к длительной осаде бюрократических бастионов. Однако попал пальцев в небо. Когда спустя четверть часа Игорь Юрьевич перезвонил, его мгновенно соединили с самим депутатом.
То ли господин Калинин-старший отличался невиданными для просторов российской политики демократизмом и доступностью, то ли сработала магия небольшой, но чреватой неприятностями для большинства должности Игоря Юрьевича, но следователь договорился о встрече с политиком пугающе быстро. Будучи человеком опытным и тертым, Данилец склонен был считать, что демократизм здесь абсолютно не при чем. Следователям, даже самым младшим и из самых захудалых органов не принято отказывать в столь ничтожных прихотях как просьба о встрече.
Мало ли что. Все мы грешны и под мечом правосудия ходим.
К тому же Игорь Юрьевич сразу упомянул, что на встрече требуется обсудить вопрос более интересный не для него, а именно для депутата, чем серьезно заинтриговал политика…
Встреча не могла не состояться…
Полчаса назад Данилец вернулся из пресловутого серого здания на улице Ленина, где имел приватный разговор в кабинете председателя Законодательного Собрания. Непосредственно рандеву с Калининым-старшим заняло чуть больше времени, чем телефонные переговоры. И сейчас, перебирая бумаги за рабочим столом, следователь восстанавливал в памяти визит к депутату и оценивал свои слова и действия и реакцию собеседника. Словно пробовал на вкус, на зуб. И склонялся к тому, что все сделано правильно, фатальных шероховатостей не допущено.
В обители законотворчества Игоря Юрьевича встретили как родного, ни на вахте, ни в приемной не задержали, помогли раздеться и сразу же препроводили пред ясны очи отца потенциального обвиняемого. К разглядыванию интерьера ситуация не располагала, а вот хозяина кабинета Данилец успел мельком "осмотреть". Владимир Андреевич Калинин на собственные портреты на агитационных плакатах походил мало. И лысина в реальной жизни гораздо обширнее, и щеки помясистее, и на носу очки. Мешают восхититься тем орлиным взором, который на каждом плакате. Однако мужик все равно монументальный. Опора и надежа державы. Кряжистый, здоровый, рослый, что сразу бросается в глаза. Даже если "надежа" сидит в кресле. Могучий торс возвышается над столом дозорной башней. А уж когда господин Председатель воздвигся в вертикальное положение, дабы поприветствовать рукопожатием мелкого следачишку, Игорь Юрьевич основательно проникся. Уважением и восхищением. Уважением к тому, что не побрезговал и не стал корчить из себя чванливого вельможу, и восхищением к былинным габаритам депутата.
Глыба. Глыбища. Да, были люди в наше время…Такому медведю и телохранители – часть из них, судя по характерным костюмчикам и суровым подбородкам, толклась в приемной – ни к чему, зашибет первым щелчком. В духе вольнонаемного работника по имени Балда из сказки об одном жадном священнослужителе. Балде, правда, понадобилось целых три щелчка, но он и похлипче депутата был.
Сунув ладонь в лапищу Калинина, Игорь Юрьевич моментально выдернул ее обратно, дабы единственную и неповторимую конечность не постигла участь раздавленной лепешки, и предъявил верительные грамоты – удостоверение. Во избежание ненужных вопросов о своем статусе. Затем, не давая хозяину кабинета опомниться, дюжиной фраз обрисовал, каким уголовным делом он сейчас занимается, и почему возникла необходимость приватного разговора. О том, что в уголовном деле с двумя трупами неким образом замешан сын депутата, Данилец не бухнул прямо в лоб, а намекнул, упомянув, что у него имеется один предмет, который политику будет небезынтересен. Что этот предмет обнаружен в груди обгорелого мужского трупа и обременен отпечатками пальцев…сами узнаете кого, когда изучите дары. И что данная находка следователю совсем не нравится, поскольку попахивает плохо. Какой-то инсценировкой отдает. После этого Игорь Юрьевич выложил на стол Калинину сверток с ножом и листок с информацией, полученной в ЭКО, и откланялся.
Депутат попрощался со следователем, и вид у парламентария при этом был довольно ошарашенный. Невзирая на громадный опыт политических баталий и закалку в плане сохранения невозмутимого выражения лица. Жаль, Данилец не прихватил с собой фотокамеру. Выразительный снимок искренне недоумевающего монумента удостоился бы мест на обложках самых модных журналов…
Теперь следовало подчистить дело. Самая большая проблема заключалась в ноже. Точнее, в крови, которая украшали лезвие. В соответствии с протоколом осмотра – "пятна бурого цвета, похожие на кровь". Заменить орудие преступления – плевое дело; Игорь Юрьевич с утра приобрел в супермаркете почти такой же (имелись отличия по форме рукояти, но незначительные) нож и заказал граверу мелкую надпись в арабском стиле: "Поздравляю с юбилеем". И результатом остался удовлетворен. Даже он сам, осматривавший орудие убийства неоднократно, принял бы "юбилейный" нож за тот, который изъят с места происшествия. Что тогда говорить о похмельном эксперте, уделившем изучению ножа секунд двадцать от силы. Еще орудие преступления видели оперативники, участковый и медик, но толком его рассмотреть не могли, поскольку из груди торчала лишь рукоять. А о заместителе прокурора и милицейском начальстве вообще речи нет; не по чину им разные ножики разглядывать.
Про отпечатки пальцев знает только следователь, не считая, конечно, одного видного политика. И Зяблова, но тот не в курсе, по какому делу отпечатки, с какого предмета сняты.
По указанным причинам подмененный нож вполне подойдет на роль вещественного доказательства, изъятого с места преступления. Игорь Юрьевич упакует его, поставит печати и подписи, и никто не о чем не догадается. Есть только одно "но" – кровь. Изначально изъятый, а ныне подаренный депутату Калинину нож был существенно заляпан теми самыми "бурыми пятнами…". В связи с чем требовалось испачкать кровью и "новый" вещ.док. Притом именно кровью человека. Ни краска, ни кровь животного для данной цели не годились. По уголовным делам, связанным с убийством, в обязательном порядке назначалась и проводилась судебно-биологическая экспертиза (нередко и не одна, а несколько), которая легко определила бы, что вещество на орудии преступления не является кровью человека. По данному делу Данильцу в ближайшее время также придется назначать "биологию" и отправлять вещественное доказательство на исследование. А обнаружение на ноже, вытащенном из груди мужчины, красной краски или крови животного выглядело бы чрезвычайно странно. И вызвало бы ненужные вопросы к следователю. Во избежание этого Игорь Юрьевич нужно было окропить нож человеческой кровью. Неважно чьей.
Чей кровью "кропить" нож большого значения не имело. Кроме определения типа вещества и видовой принадлежности, в отношении пятен физиологического происхождения (кровь, слюна, выделения половых желез и др.) судебно-биологическая экспертиза успешно устанавливала лишь группу крови с соответствующими антигенами. И ничего иного. Более точной идентификации "биология" не предусматривала. Выводы экспертизы обычно звучали примерно следующим образом: "…могли произойти от Иванова, а также от Петрова…исключено, что могли произойти от Сидорова…". Если группа крови у фигурантов уголовного дела совпадала, то определить, кто точно "запятнал репутацию" не представлялось возможным. По крайней мере, в рамках расследования дела.
Поэтому годилась любая человеческая кровь, а желательно – смешанная, от нескольких индивидуумов, дабы разнообразить групповую принадлежность пятен на ноже. Тогда повышается вероятность, что группа крови на ноже и группа крови трупа совпадут, все срастается, и никакой головной боли у следователя Данильца не будет. А назначать по образцам с орудия преступления куда более точную генетико-молекулярную экспертизу (на прокурорском сленге – геномку), которая определяла принадлежность биологического материала с точностью до сотых долей процента, наверняка не потребуется. Нож обнаружен непосредственно в теле жертвы, у матросов вопросов нет, поэтому проводить геномку для сопоставления генетического кода просто незачем.
Вот только где найти искомую жидкость?
Кровь – не молоко, на рынке не купишь. И специализированных магазинов для вампиров в округе не наблюдается. Вероятно, где-нибудь в Трансильвании сервис для наследников Влада Дракулы и налажен на должном уровне, а Белореченску до европейского уровня обслуживания потребителей еще далеко. И вроде все на прилавках есть, глаза разбегаются, а нужную вещь днем с огнем не найдешь.
Своей кровью для столь утилитарных целей Игорь Юрьевич жертвовать не хотел. Никаких суеверий или предубеждения, просто не желал лишнюю отметину оставлять – вдруг, кто ранку заметит, да и вообще…
Грабить донорский пункт не с руки, не поймут…
По друзьям-знакомым с пробиркой наперевес и предложением сдать толику кровушки для общественных нужд тоже не пойдешь; решат, что головой тронулся или примут за начинающего маньяка. Пробирку отберут и в психиатрический диспансер сдадут.
И зачем он поторопился нож отдать. Надо было смывы с него сделать, а потом "заменитель" в багровой пене искупать. Высохло, и пятна получились бы на загляденье. Не хуже чем на оригинале.
Хотя…
Следователь хлопнул себя по лбу. У него же вещ.доков изъято – вагон и маленькая тележка. Одного тряпья окровавленного – целый мешок возле сейфа валяется. Нет, с мешком он, понятно, погорячился, но есть рубашка, штаны и платье. И все с пятнами "бурого цвета".
Соскоблить, растворить, вымазать. Причем образцами, изъятыми с острова Гладышева. Простая, но действенная схема, ни один эксперт не придерется. И даже геномка, пусть вероятность ее назначения по ножу приближается к нулю, подтвердит идентичность образцов – кровь ведь от одного и того же человека. Вот этим и займемся, пока никто не мешает и под ногами не путается.
Немедленному распечатыванию пакета с рубахой воспрепятствовал звонок телефона.
– Слушаю.
– Игорь Юрьевич? – голос в трубке показался знакомым.
– Да.
– Я внимательно изучил…подарок и по достоинству его оценил. Хочу сказать, что чрезвычайно Вам за него признателен. И благодарен. Если Вам что-либо требуется?…
"Калинин!!", – следователь поперхнулся и едва не выронил телефонную трубку.
– Добрый день еще раз, Владимир Андреевич. Не стоит благодарностей. Мне ничего не нужно.
– Может, материально?…
– Нет-нет! Владимир Андреевич, я оставил Вам пакет не корысти ради. Причины я уже объяснил, по телефону повторяться не хочу – много лишних ушей вокруг. Считайте, что я совершил самаритянский поступок. В библейском духе…
– Да?… Интересный Вы человек, Игорь Юрьевич, очень интересный…- пробасил Калинин.- Однако, в любом случае, я перед Вами в долгу. Если когда-нибудь потребуется моя помощь или участие, можете рассчитывать на меня. Обращайтесь, не стесняйтесь. Чем смогу – помогу. Надеюсь, даже уверен, что мы с вами еще не однажды свидимся. Хорошим людям, а нас мало осталось, нужно держаться друг друга.
– Спасибо.
– Это Вам спасибо! Звоните, если что, телефон Вы знаете. Всего доброго.
– До свидания.
Данилец нажал на рычаг и радостно дернул вниз согнутой в локте рукой, воспроизводя всем известный жест ликования. Перенятый российскими гражданами у подлых янки.
– Йес!
В яблочко!
Прикидки и умозаключения были верными – линия поведения избрана правильно, ошибок и просчетов не допущено, и результаты не заставили себя ждать. Как хорошо, что он все же решился отдать господину Председателю "вещдок". И проблем избежал, и могущественного покровителя приобрел – после телефонного звонка это очевидно. А ведь чуть было не сглупил и не взял в оборот депутатского сына. Объяснялся бы сейчас с начальством… Понятно, головомоек и разносов при имеющихся (точнее имевшихся) красноречивых уликах против Саши Паровоза ему никто бы устраивать не стал, но от пространных душеспасительных бесед на тему "Не перегнуть!" уши бы наверняка опухли.
А тут и уши отдыхают, и нервы в порядке, и перспективы неплохие вырисовываются. Обещание поддержки от столь значительной персоны дорогого стоит. Особенно если учитывать, что данная персона, по имеющимся непроверенным сведениям, трепетно относится к долгам и обещаниям. И к чужим, и к собственным. Глядишь, и карьеру в прокуратуре все-таки сделать получится. А если нет – не беда. И вне правоохранительных органов успехов добиваться можно. С подпоркой.
Пусть теперь Кондратьев попробует пасть открыть, сразу без зубов останется. В переносном, конечно, смысле. Нотации придется выслушивать, куда без них. Без них прокурора, наверное, удар хватит; нотации и нравоучения для Кондратьева – как водка для алкоголика. Или вода для растения. Зачахнет без них. Но любое серьезное и не слишком обоснованное (большинство именно таковыми и являются) поползновение наказать Данильца для прокурора закончится разочарованием. Глубоким.
Иначе Игорь Юрьевич ничего не понимает в людях и внутренней прокурорской кухне (прокурорские чины чрезвычайно чутки к просьбам, ходатайствам и мнениям высоких инстанций, а идущих поперек этих мнений подчиненных секут нещадно).
Следователь представил, что над его недругом надругаются в случае высочайшего недовольства. Как наяву перед глазами возник узкий и длинный, словно волчья кишка, кабинет первого заместителя прокурора области, в котором обычно драли районных прокуроров и особо отличившихся следователей. Игорю Юрьевичу подвергаться порке в нем, тьфу-тьфу, не доводилось, поскольку от грандиозных ляпсусов бог миловал, но при экзекуциях он присутствовал многократно. И точно знал методику проведения подобных мероприятий – заслушиваний, совещаний, оперативок. Поэтому сочные детали, вроде допотопной настольной лампы перед носом "отчитываемого", багровой от ярости физиономии государственного советника юстиции Баркова и летящих в разные стороны от него слюней, делали воображаемую картину особенно вкусной. Ах, как славно будут драть Кондартьева! Мелко трясущиеся ручонки, обильный пот на лбу, униженная поза и жалкие оправдания под аккомпанемент генеральского рева и подвывание его прихлебателей.
Конфетка!
Сладкие, почти эротические, фантазии следователя бесцеремонно оборвал стук в дверь. На самой кульминационной точке. Первый зам областного прокурора не успел даже добраться до обещаний строгого выговора или отправления на пенсию.
Юрьич, ты на месте?- в кабинет ввалился невнятный силуэт в милицейской форме. Игорь Юрьевич не сразу, но узнал в нем знакомого розыскника по фамилии Трофимов. Узнал с опозданием, потому что едва ли не впервые видел оперативника из городского УВД в форме.- Привет работникам умственного труда!
Данилец судорожно запихал пакет с вещ.доками, изъятыми по трупам с острова Гладышева, под стол, дернул головой и на скорую руку сочинил адекватный ответ:
– Привет работникам смежного…труда.
– Это как понять, смежного?- удивился розыскник.
– Так и понимать. На стыке умственного и физического, ни рыба, ни мясо, да и работнички вы там все…добрые.
– Злой ты, уйду я от вас.
– А мы и не держим, – озвучил одно из сокровенных желаний следователь. Действительно, он сильно сожалел, что не закрыл кабинет, и разные полупосторонние личности имеют возможность отвлекать его от серьезных дел. Ему ведь еще вещественное доказательство изготовить нужно. А сию процедуру должно проводить в уединении. Во избежание…
– Не, я не уйду. Я к вам пришла навеки поселиться! – радостно продекламировал оперативник и вывалившимся из кастрюли пельменем плюхнулся на стул напротив следователя.
– Трофимыч, ты оборзел уже!- Имя оперативника Данилец когда-то знал, но благополучно забыл, поскольку к Трофимову только так и обращались – по переделанной в своеобразное отчество фамилии. – Говори, зачем пришкандыбал, и проваливай. Мне работать надо.
– От работы кони дохнут, Юрьич.
– Я за "Спартак" болею – мне не грозит. Говори, чего надо, у меня, правда, дел по горло. Ведь не просто так зарулил?
– А вдруг?
Ни фига! Чтобы ты просто так забежал, чайку попить, анекдотом свежим поделиться?… Утопия!
– У, шайтан, тебя не проведешь. Есть разговор, есть… Не окажешь мне маленькую услугу? Вернее, даже не мне… Один человечек от меня подскочит, задаст пару вопросиков, если ты не возражаешь?
– Что за человечек и что за вопросики? – нахмурился Данилец.- По какому делу?
– Хороший парень. Шурик Гареев, ты его не знаешь. Из нашей конторы. Год назад ушел, теперь на папика пашет. А про вопросы я не уточнял, он сам тебе скажет. Ответишь? Или пособишь чем, коли попросит? Шеф у Шурика реальный. Моральные издержки компенсирует. С избытком.
– Мне компенсировать ничего не нужно, зарплаты хватает.
– Он и в литрах может, и пособить, если что, опять же… Да и за мной не заржавеет…
– Ладно, все равно ведь не отвяжешься, лист банный. Присылай своего Шурика.
– Зачем присылать, он в коридоре стоит.
– Вот, блин, хитрозадый! Зови. Нет, стой! Сначала скажи, кто у твоего любимого Шурика шеф.
– Туманов.
– Кто?!
– Туманов, – повторил розыскник и не удержался от подколки.- Неужели со слухом проблемы в столь юном возрасте?- но, увидев нервную гримасу следователя, тут же пошел на попятный.- Шучу, Юрьич, шучу! Прости грешного!
– У меня с тобой проблемы! Ты точно оборзел. Я еще людей Лехи Тумана не консультировал! Этот Шурик твой у него в ОПГ в торпедах шустрит или до бригадира выслужился?
– Ну зачем ты так, Юрьич? Словами мерзкими обзываешься: ОПГ, бригадир, торпеды…Между прочим, не Леха Туман, а Алексей Михайлович Туманов, депутат Законодательного собрания области. И кандидат на мэрскую должность. Достойный и уважаемый гражданин.
– Всяко-разно достойный и уважаемый. А то я про Леху Тумана ничего не слышал. Прямо агнец божий. На что, говоришь, кандидат, на мерзкую должность? Самое то для него.
– Зря смеешься. Вот станет главой города, начнут ваши прокурорские бонзы перед ним расстилаться, тогда похохочешь. От души…- выдал мрачный прогноз Трофимов.
– Не станет, не пугай. У него на совести столько всего… начиная от краж и заканчивая трупами, что перекреститься впору. И главное – все это знают, весь город. Я вообще удивляюсь, как он в депутаты пролез, не иначе подмаслил избирком. Поголовно.
– Мало ли что люди треплют. Собака лает, ветер носит… За руку его никто не ловил, а не пойман – не…короче, претензии не принимаются. Презумпция невиновности опять же. Только суд и точка… Да что я тебе на уши припал, сам куда лучше моего в уголовке разбираешься.
– Презумпция презумпцией, а про то, что он святой Дунстан, ты мне не заливай. Бандит – он и в Африке бандит.
– Ну, прошлое у людей разное бывает. Даже президент наш,- оперативник понизил голос и ткнул указательным пальцем в потолок, – и тот небезгрешен. Говорят. Даже если что и было, то давно и неправда. А сейчас Алексей Михайлович добропорядочный и известный в городе человек. И, что характерно, у него хороших ребят в команде много. Отморозки какие-нибудь, гопники завязавшие или качки с одной извилиной у него не задерживаются. В основном наши бывшие на него трудятся.
– И что, ты мне предлагаешь тоже на него потрудиться?
– Ладно тебе, Юрьич, за ребят прошу, а не за шефа их. Всего-то дел на пару слов.
– Или на пару лет,- буркнул Данилец. – Уболтал, репей, тащи своего Шурика. Но учти, я ничего не обещаю. Послушаю, что ему нужно, и если просьба его мне не понравиться, не обессудь – пошлю его на…
– Больше мне и не нужно, – обрадовался Трофимов и поднялся со стула. – Забуреет – посылай… А на вопросы хоть ответишь?…
– Зови, пока не передумал!
– Все-все, меня уже нет, – оперативник выскочил в коридор и, спустя полминуты, вернулся в сопровождении худого долговязого типа весьма потертой наружности. На морде у типа застыла мина, с которой обычно старые преподаватели-физики в сто восьмой раз объясняют придурковатым ученикам отличие скорости от ускорения. Терпеливо, смиренно и равнодушно.
– Знакомьтесь! Юрьич, это тот парень, про которого я тебе говорил, – сделал программное заявление Трофимов.- Оставляю вас, если что, я во дворе в машине.
Розыскник летучей мышью шмыгнул за дверь. Не быстро, не резво, не стремительно, а как-то…оперативно, словно оправдывая устоявшееся название должности.
– Александр, – протянул руку кисломордый долговязый субъект.- Можно просто Саша.
– Игорь Юрьевич,- обошелся без фамильярностей Данилец и пожал протянутую ладонь. С неохотой. С трудом удержавшись от того, чтобы не скорчить на физиономии фирменное выражение вечно занятых и недовольных господ, а также дворников, вахтеров и москвичей: "Ходют, понимаешь, тут всякие". Впрочем, жители первопрестольной обычно изображали на лицах нечто измененное под названием "Понаехали тут…".
– Очень приятно, – гость Данильца проскрипел банальность столь безжизненным голосом, что сомнения в "приятности" возникали существенные.
– Соответственно,- ответ следователя был не менее куртуазен. – Что Вы хотели спросить?
– Понимаете, мы интересуемся ходом расследования одного уголовного дела и его…перспективами.
– Так… – Долговязый посетитель Игоря Юрьевича изрядно нервировал. Не сам по себе, а вкупе с привходящими обстоятельствами. Присутствие посторонних в кабинете в ближайшие полчаса в планы следователя не входило. Данильцу сейчас нужно было заметать следы подмены вещдоков, а не с Сашей-Александром любезностями обмениваться. Тому, видимо, торопиться некуда, вон фразы как смакует, растягивает, излишней суеты не проявляет. Накапливающееся раздражение выливалось в демонстративную вежливость.- Для начала уточните, если не трудно, несколько моментов. Во-первых, кого вы имеете в виду под местоимением "мы"? Во-вторых, какое именно дело вас, – Игорь Юрьевич произнес местоимение словно команду "фас",- интересует. И, в-третьих, на основании чего, извините за нескромность, возник интерес?
– Мы – это я и мой работодатель, про него Вам Трофимов, наверное, говорил… А дело – по двум трупам на острове Гладышева. Причины интереса шеф мне не сообщил, но там, кажется, родственница одной из потерпевших на него выходила. Однако точно не скажу.
Когда долговязый гость произнес слова: "по двум трупам на острове Гладышева", под ложечкой у Данильца засосало. И внутри что-то оборвалось, ухнув из грудной клетки в район кишечника. Предположительно, сердце. Стало трудно дышать, воротник сдавил стальными клещами горло.
И то место, которое расположено чуть пониже спины, почувствовало приближение неприятностей. Возникло четкое ощущение, что на сей раз он вляпался. Куда и насколько глубоко (по колено или по уши) еще неизвестно, но вляпался точно.
Интерес со стороны людей Лехи Тумана мог означать лишь одно – известный в городе господин, простите за примитивный каламбур, с туманным криминальным прошлым и безоблачным политическим будущим неравнодушен к итогам расследования по "островному" делу. Подобное неравнодушие неудивительно, если вспомнить, кто является основным соперником Калинина-старшего на предстоящих выборах. Некий Алексей Михайлович Туманов, банкир и меценат. Не человек и пароход, конечно, но тоже сильно.
В голове словно прошла генеральная уборка, мозговые извилины прочистились и проветрились, все само собой расставилось по полочкам. Мышление оптимизировалось. И многое прояснилось. Например, стало ясно, что о причастности Александра Калинина к двум трупам на острове, Туманову известно. Иначе этот долговязый хлыщ тут бы не крутился, не отравлял атмосферу в кабинете своим кислым видом. И, что хуже всего, с высокой долей вероятности можно предположить, что о ноже с гравировкой бывший бандит и нынешний банкир осведомлен.
А нож уже у Калинина-папы…
Хоть караул кричи.
Кричать Данилец не стал, а начал придумывать, как избежать…неблагоприятных последствий, благо мозги включились на полную катушку. Ведь если раскроется подмена – туши свет и…заказывай тюремную робу с номерком на груди. В сложившейся поганой ситуации внушала надежду только определенная деликатность "прощупывания". Туманов не полез напролом, не задействовал широкие депутатские связи и не истребовал нужную информацию через начальство следователя. Он заслал казачка, который осторожненько, на мягких лапах пытается выяснить детали расследования. Цели и задачи Туманова понятны. Вернее говоря, единственная цель – завалить Калинина и выиграть выборы. А для указанной цели участие депутатского сынка в двойном убийстве – то что, доктор прописал. Или, точнее, политтехнолог.
И тем паче удивительно, что Туман не закусил удила, а действует столь осторожно.
Два варианта. Первый: банкир просто перестраховывается, информацию для начала собирает, аккуратно, чтобы никого не взбудоражить и оппонента раньше времени не всполошить, а затем в зависимости от полученных сведений соответствующим образом прореагирует. Второй вариант: осторожность Туманова связана с тем, что у него самого рыло в пуху. Если Тумановские уши торчат из "островного" дела, то тогда легко объясняется столь несвойственная бывшему бандиту деликатность. А ушки, кажется, торчат. Уж слишком складные и выгодные доказательства для Туманова и прискорбные для Калинина-старшего обнаружены на месте происшествия.
Сказка просто. Про глупого следователя и идеальные доказательства.
По здравому размышлению вообще возникают сомнения в причастности Саши Паровоза к мокрому делу на острове. Нельзя откидывать даже версию, что нож подбросили, дабы замазать сына политика. А что, не так и трудно выкрасть нож и применить его для…убийства. Когда на кону большие, ставки церемониться никто не будет.
Второй вариант для Данильца, несомненно, являлся более предпочтительным. С любой точки зрения.
Конечно, возможны и другие расклады, но при условии, что о ноже с гравировкой и отпечатках Туманов и его люди знают, два вышеупомянутых – почти как "красное" и "черное" в рулетке.
Кроме того, следователя немножко смущало поведение гостя – слишком сухо и официально тот держался. Ни шуток, ни поползновений начать общение неформально, в панибратском духе, без выканья и чрезмерного расшаркивания. Саша-Александр демонстративно дистанцировался, словно явился не к следователю прокуратуры, а на дипломатический прием в посольство не слишком дружественного государства. Споров нет, прокуратура – не контора по заготовке рогов и копыт, и плясать тут в присядку или лезть с лобзаниями к практически незнакомому человеку не стоит. Но и настолько рьяно изображать холодно-учтивого господина – тоже перебор.
Все эти умозаключения мозг Игоря Юрьевича выдал буквально за считанные секунды. Долговязый гость наверняка даже не заметил заминки после его слов о трупах на острове.
– Да, Трофимыч упоминал…- протянул Данилец и тут же довольно бодро (на свой далеко не объективный взгляд) прокукарекал. С повтором.- И дело такое есть. Есть такое дело, – ни единым движением мускулов лица не выдав внезапно возникшего внутреннего напряжения. Или, пользуясь терминологией юристов, сильного душевного волнения. Разве что голос чуточку охрип.- И расследую его я. Соответственно, могу…просветить… А дело ведь такое есть…
Игорь Юрьевич замолчал. Невзирая на успешный мимический контроль, следить за языком получалось плохо. Заклинило. Заело, как старую грампластинку. Не без оснований почудилось, что если не закрыть рот, то из него еще раз пять вырвется сакраментальная фраза про "такое дело" в различных вариациях. А то и больше.
Между тем долговязый Саша выслушал сентенции следователя с прежним снулым видом.
Данилец откашлялся, пытаясь подобным методом отхаркнуть навязшую то ли на зубах, то ли на гортани фразу.
– Кхе-кхе… И что именно узнать хотите?…
– Немного. Сущую мелочь. В основном: установлены ли подозреваемые и как дела с доказательственной базой?
– Отвечаю: подозреваемых пока нет, соответственно, доказательственной базы тоже, – Игорь Юрьевич ехидно улыбнулся. Получай бандитский прихвостень! Каков вопрос, таков и ответ.
Пилюлю "прихвостень" проглотил не поморщившись. И продолжал настаивать:
– А с кандидатами в подозреваемые?
– Кандидаты – это по избирательной части. Вроде Вашего работодателя, который, кажется, в мэры баллотируется, а у нас, в следствии, подобных терминов нема, не обессудьте… – запустил еще одну шпильку Данилец, но одумавшись смягчил:- Вы же сами, насколько я понял, в органах не один год оттрубили, знаете, что прокуратура работает по факту: нашли жуликов – процесс пошел, нет – вату катаем. По поводу "кандидатов" Вам к операм надо обратиться, какие у них там наметки имеются. А я в данном вопросе не помощник, полной информацией не обладаю. Не наша стезя. К сожалению…или к счастью…
– На сегодня у Вас ничего?…
– Пока, увы…- взмахнул руками, словно крыльями, Игорь Юрьевич.- Не интересовался. Других забот полно было. Потому – к оперативникам…
– Жаль. Может, улики какие-нибудь есть…характерные?
– Например?- не поддался на провокацию Данилец. Пусть долговязый первым карты открывает.
– Ну, следы, отпечатки, орудия преступления?…- Саша томно посмотрел на следователя,- палки, кастеты, ножи?…
Вот оно как! Карты на стол.
– Хм, ножи, говорите?- Игорь Юрьевич не стал утаивать очевидное.- Ножи, вернее, нож обнаружен. Изъят с места происшествия. Однако улика эта…хм… малоинформативная.
– Извините?…
– Обычный нож, стандартный, таких в любом супермаркете – по десять на полке, – реплика прозвучала убедительно. И недаром – сегодня утром данные слова были подтверждены опытным путем.
– И никаких характерных деталей, примет, особенностей?
– Нет, – уверенно и нагло соврал Игорь Юрьевич.- Обыкновенный ширпотреб. Разве что узор на лезвии. Но узор…к делу не подошьешь.
– Узор?
– Да, узор, вязь. В арабском стиле. Может, мусульманин ножом владел. Потом экспертам отправлю, они разберутся…
И эту подначку долговязый типус скушал без возмущения, криков и топотания ногами. Бровью не повел и даже про надпись не спросил. Завидное самообладание.
– А взглянуть одним глазком нельзя?
– Куда взглянуть? – прикинулся валенком Данилец. Настоящим тупым сибирским валенком.
– На нож взглянуть…
– Не-е, сейчас не получится. Нож упакован, опечатан, еще не осмотрен, поэтому пока…извиняйте. Вот буду осматривать, протокол составлять и на экспертизу отправлять – пожалуйста, смотрите, разглядывайте сколько душе угодно.
– Если не секрет, когда собираетесь осматривать?
– В понедельник.
– Раньше никак?
Никак. Дел по горло, не успею, – с особым цинизмом соврал Игорь Юрьевич. С особым цинизмом, поскольку прекрасно сознавал, что Александр сразу догадается о лжи, и тем не менее соврал. Для любого опытного сотрудника органов не секрет, что осмотр вещественных доказательств – процедура незамысловатая и не слишком сложная, если доказательств, конечно, не изъято два вагона и десять коробок. Но здесь – не тот случай. – В понедельник позвоните.
"Звони, звони, хрен ты у меня нож увидишь. Скажу, что на экспертизу отправил или еще что-нибудь наплету",- мысли следователя были еще циничнее слов.
– Обязательно позвоню,- не среагировал на циничное заявление и ментальные посулы Данильца Саша.- Хотя досадно, что сейчас нельзя…А следов обуви или отпечатков не было?
– Отпечатки на ноже есть, но смазанные, стертые. Идентифицировать по ним пальчики вряд ли получится.
– Жаль.
– Что делать… Типичный висяк, темнуха,- сокрушенно вздохнул Данилец и изобразил на лице мировую скорбь.
– Спасибо за то, что пошли навстречу…
– Да что Вы, какая мелочь,- перебил гостя следователь, взмахнув кистью правой руки. Жест отдавал некоторой театральностью.
– …за то, что откликнулись, потратили свое время, – словно не заметив взмахов собеседника, продолжил бубнить благодарственную речь долговязый, – не отказали. Вам что-нибудь понадобится, тоже можете обращаться. Вот телефоны, мой и Алексея Михайловича,- Александр вытащил из портмоне две визитки и протянул Данильцу.- Звоните. Вам, кстати, помощь не требуется?
Игорь Юрьевич, и без того забывший о расслабленности, напрягся еще сильнее.
– В каком смысле?
– Во всех. И материально в том числе,- ошарашил откровенным предложением долговязый. – Вам или конторе. Мебелью, аппаратурой, техникой и прочим.
– Не стоит. Техника у нас приличная, компьютеры только полгода назад поменяли, столы и стулья – вещи второстепенные. А лично мне…ничего не нужно. Как говаривал один персонаж из фильма "Старый новый год", у меня все есть. Что нужно, то и есть.
– Не поймите превратно, – пошел на попятную Александр,- мы не только материально… Любая поддержка… Например, можем оказать содействие в розыске подозреваемых. Вы правильно заметили: я в органах работал и прекрасно помню, что опера не всегда шевелятся, да и не хватает их… А мы людьми подсобим…или машинами.
– Спасибо, пока сами управимся. Но буду иметь в виду,- заверил гостя Игорь Юрьевич.
– И еще…большая просьба: если что-нибудь новое появится по делу, пожалуйста, наберите меня. Мы отблагодарим…
– Непременно позвоню.
– До свидания.
– Всех благ.
Когда за долговязым посланцем Туманова закрылась дверь, Данилец перевел дух. И чуточку расслабился. Расслабляться по-крупному теперь чревато. Ситуация не позволяет. Расслабишься больше положенного, и схарчат с потрохами. Впрочем, напрягайся – не напрягайся, попал он добре. Леха Туман и его пацаны знают про нож, после беседы с худосочным "засланцем" сомнения насчет осведомленности банкира относительно изъятого на острове орудия преступления рассеялись как предрассветный… как предрассветная мгла. Долговязый хлыщ чуть ли не прямым текстом…намекал
Вместе с тем есть мнение, что рыло у Туманова все-таки в пушку. Судя по поведению и вопросам этого невнятного Саши. Если Туманов решил не накалять обстановку сейчас, значит, осторожничает, ибо грешен, запачкан, и, вполне вероятно, дальше тоже злобствовать не будет. Есть шансы выпутаться из неприятной ситуации без серьезных потерь. Иначе подмена ножа дорого обойдется. Хорошо еще, что резерв главного командования в виде обещанной подмоги со стороны председателя областного ЗС Калинина наличествует.
Другой резерв – фактор времени. Чем большее количество дней пройдет, тем меньшим будет ажиотаж. Это непреложное правило любой актуальной проблемы, связанной с "высоким" давлением. К тому же выборы градоначальника не за горами. После них Туманову "островное" дело, ножи, трупы, отпечатки, следователи и прочая уголовно-процессуальная фанаберия будут до лампочки. Вне зависимости от результатов выборов.
Отсюда вывод: срочно привести в порядок вещдоки и…катать вату. Тянуть время…