По-настоящему он протрезвел только за решеткой. И тут в голове его медленно заворочались мысли. О жизни. О смерти. О том, что он человек. И о том, почему поступил бесчеловечно...
И вот с одной стороны был Инар Карпов. Его дети, жена, мать. Трагедия. С другой - Владимир Мезис. Тоже трагедия. Конечно, трагедии несравнимые, несопоставимые, спору нет. И все-таки!.. Сколько бы мы ни твердили себе, что Мезис злодей, убийца, все равно его было жаль. Возможно, кого-то это удивит, даже разгневает. Но кто-то и поймет нас, прочтя выдержки из последних допросов Мезиса и Красовского.
- Как вы полагаете, почему Красовский выбрал в сообщники именно вас?
- Ну... все-таки он у нас бывал... Видимо, доверял мне...
- Красовский, почему вы выбрали в соучастники Мезиса?
- Я хотел один на это дело решиться... Как раз уже решил... Собственно говоря, не решился, а так у меня мысли крутились. Потом смотрю, он что-то так, не работает, от милиции скрывается. В смысле, не скрывается, но так... Да просто я его мало знал и, как говорится, знал, что он на все способен, что ли, или как бы выразиться...
- Мало знали, но знали, что на все способен... Откуда у вас такая жестокость, с которой вы убивали Карпова?
Вопрос не задевает Красовского даже "по касательной".
- Ну... это все стихийно, случайно получилось. Вот. И невольно. Так я это подразумевал. Так...
- Объясните, Мезис, откуда у вас та жестокость, с которой вы убивали Карпова?
Мезис молчит. Долго молчит, весь ушел в себя. И вдруг, подняв глаза, как открытие:
- Все-таки не так просто убить человека... Как я себя знаю, я жестокостью никогда не отличался. Я отличаюсь жестокостью, только когда в пьяном состоянии. Но и тут до такой степени никогда... - Сухое подавленное рыдание. Тут, видно, капля за каплей, конечно, и набралось... Не могу объяснить... Эти пьянки. Да, наверно, пьянки.
- Что вы можете сказать о Красовском?
- Интересный человек был...
- Почему вы говорите "был"?
Что тут ответишь? "Потому что его скоро расстреляют, и меня тоже"? Язык не поворачивается. Мезис говорит другое, на горькой и звонкой ноте:
- Я тоже, может, был интересный человек!..
- Как вы можете охарактеризовать Мезиса?
Бегающие глазки Красовского останавливаются, он смотрит в сторону (не ведал, что прямо в объектив), и взгляд приобретает высокомерное выражение.
- Как охарактеризовать? Что для дома, для родины, как говорится, для людей полезного, мне кажется, он ничего не приносил и не принес бы. Так кажется. Это я всю жизнь работал фактически...
- Красовский говорит, что вы не могли для людей и для родины ничего дать и не дали.
Мезис напрягается, словно превозмогая боль. Согласиться, что ты с рождения, изначально не был способен ни на что доброе?
- То, что я не дал, - да... Но почему я не мог дать?!
- Как вы относитесь к тому, что совершили, Красовский?
- Что это же никуда не годится, ясное дело. Это самое, что ни есть... особенно в наше время.
(После допросов Красовский придирчиво слушал запись своих показаний. Было видно: иногда доволен собой, иногда - нет. Прослушав "никуда не годится... особенно в наше время", одобрительно кивнул: "формулировка" понравилась.)
- Как вы относитесь к тому, что совершили, Мезис?
Мезис берет со стола коробок спичек, секунды две смотрит на этикетку, повернутую вверх ногами.
- Днем я еще как-то держусь, - тихо говорит он. - Потому что в камере мы сидим вчетвером. Там то шахматы, то шашки, домино, книги. Туда-сюда, как-то отвлечься можно... Но ночью... Мне ребята все время утром говорят: опять кричишь!
- Почему же вы пошли на это преступление?
- Если бы я на один день протрезвел, я бы ни за что не пошел!
Теперь и Раупс молчит. Только пальцы Мезиса медленно вертят спичечный коробок, и бряканье пересыпаемых спичек кажется неестественно громким.
- Желаете что-либо сказать в оправдание себе?
- Что мне говорить, когда человека убили.
- Не один же убивали.
Не спасательный круг предложен - тонкий прутик, но, по пословице, утопающий должен хвататься и за соломинку. Мезис не хватается.
- А может, я убил, может, мой удар был смертельный?.. Да, это может быть.
- Конечно, жить хочется... - Брякают, брякают спички. Но вот и они стихли. Гнетущая тишина. Потом судорожный вздох: - Но человека все-таки убили. Отвечать нужно! - И коробок падает на стол.
Рука Раупса выключает магнитофон. Все. Самый последний допрос окончен.
Сказано немного (если перевести на количество фраз), но разговор томительно длинный; по одному рождаются слова, и каждое стоит раздумий и мучений.
Так жестоко и объективно осудить себя мало кто способен. Преступник, даже кающийся, всегда ищет оправданий и стремится вызывать сочувствие у других. Это психологически понятно и закономерно: как жить, испытывая к себе отвращение и ненависть? Единственное спасение - переложить на кого-то хоть долю ответственности за содеянное, найти какой-никакой довод в свою защиту!
Жалеть себя и стараться за что-нибудь спрятаться от окружающих, от собственной совести - поголовное свойство нарушивших закон и наказанных. Мезис в этом отношении являет собой редчайшее исключение.
"Я тоже, может, был интересный человек!" Нет, не был. Но мог быть. Мог. Тем горше, что этого не произошло, что человек не состоялся...
Второй раз мы приехали в Ригу в начале лета. Город зеленел и цвел всяким свободным от асфальта клочком земли, пахли клеем свежие афиши: "Выставка янтаря"... На послезавтра был назначен суд над Мезисом и Красовским.
Киногруппа готовилась к съемкам. Зал Верховного Суда республики продолговатое помещение, в одном торце которого располагались двери, а в другом огромное, во всю стену окно - был удобен для операторов.
Девять дней длился процесс, и девять дней тихо жужжали камеры и магнитофоны. Самый зоркий наблюдатель не сумел бы заметить и упомнить всего, что запечатлели они на пленку. Живые, неповторимые голоса людей, взволнованный ропот или затаенное дыхание зала, мгновенно отзывавшегося на происходящее в суде, и удивительный по разнообразию и выразительности калейдоскоп лиц. Родные и друзья Инара Карпова, инкассатор, пострадавший возле "Турайды", мать Красовского, его подружки Зубари и Яковлева, вереница свидетелей, бесстрастный прокурор, родственники Мезиса, жена Красовского... и двое на скамье подсудимых, ожидавшие возмездия.
А если бы они предвидели, что оно неизбежно? Если бы могли заглянуть вперед и увидеть себя вот такими, сидящими за невысоким барьером, который отделяет от мира безнадежной глухой стеной? Попали бы они тогда на эту скамью?
Конечно же, нет!
Доставленный инспектором Крамаренко в штаб Красовский, еще не зная об аресте Мезиса, обронил характерную фразу: "Милиции просто повезло". Подобно большинству преступников, он считал, что ловят других - не его. Стоит только хорошенько все обмозговать и исполнить железной рукой, без нервов, - считай, удача в кармане.