Начало этапа также проявилось в серии грависейсмических взрывов (в частности в Сосово в 1991 году) и последующей волне крупных землетрясений. Отмечено интенсивное таяние ледников, снизивших свои массы за столетие: Кавказ - 50%, Монтана - 70%, Кения - 80%; резкое таяние льдов Гренландии.
Повышение температуры Средиземного моря, что привело к перемещению в его воды обитателей тропических морей (от 40 видов в 1986 г. до 70 в 1998 г.) и миграции холодолюбивых видов средиземноморской фауны в высокие широты.
Произошел распад жестких межэтнических систем управления (СССР и мировая соцсистема). Прокатилась гиперволна локальных конфликтов и кризисов по "дугам напряженности" межблоковых геоактивных зон (Нагорный Карабах, Закавказье, Приднестровье, Балканы, район Персидского залива). Практически по всей планете произошла эскалация социо- и психодисфункций человечества рост преступности, насилия, наркомании и проявлений эгоцентризма.
Вспышка эпидемий лихорадки Эбола (1994 г.) и Ласса (1995 г.) в Заире. Эскалация роста заболевания СПИДом - до 30 млн. пораженных в 1997 г. Гипернарастание иммунодефицита населения и рост смертности от неизвестных заболеваний, диагностируемых под "старыми" названиями. (Так, в Москве в 1998 году смертность от инфекционных заболеваний выросла в четыре раза, а от обычной краснухи - в восемь раз!)
4. Фаза интенсивного перехода (август 1999 - первая треть XXI века)
Основные угрозы данного периода:
- Прогнозируются всплески (числом до девяти) ускорения в смещении орбиты и оси Земли, что будет иметь катастрофические последствия для планеты, по своим формам и степени запредельно превосходящие коллективный опыт нынешней цивилизации;
- при этом научное осмысление нарастающих планетарных угроз и выработка системы мер по ликвидации и минимизации их последствий тормозятся существующей научной парадигмой (Ньютона - Эйнштейна), "монополия на истину" которой из своекорыстных соображений искусственно удерживается представителями мировой и отечественной науки;
- эскалация иммунодефицита населения, усиленная разрушительным воздействием наркотических, алкогольных, техногенных и информационных средств на фоне нарастания эпидемиологической и экологической угроз. ( Так, по данным экспертов ООН, не учитывающих в своих прогнозах грядущие катастрофы и удары стихии, в ближайшие семь лет ожидается скачкообразный рост пораженных вирусом СПИДа с нынешних 30 млн до 80-150 млн человек.)
- масштабный подрыв идущими деструктивными процессами качества генного кода человечества, что ведет к генной потере душевного, интеллектуального и иммунного потенциала в последующих поколениях;
- непосредственно для Евразии угрозу представляет активность эгоцентрических кругов некоторых развитых стран, которые за три десятка лет скрытых естественнонаучных исследований накопили достаточный информационный массив по данной проблеме и с начала 90-х годов используют полученные знания в рамках "стратегии непрямых действий" (что не исключает ими прямых действий по созданию хаоса, усугубляющего последствия природных деструктивных процессов) для установления жесткого контроля над Евразией, как самого устойчивого и наиболее ресурсообеспеченного участка планеты.
* * *
Странник
Максимов стоял у окна, заложив руки за спину. Медленно, в усыпляющем ритме покачивался с пятки на носок.
- Сайонер!* - раздалось из прихожей.
##* Прощание, принятое среди майросов. Дословно: "Вернись живым!"
Максимов не оглядываясь бросил:
- Ступай с Богом, убогий.
Громко щелкнул замок на двери.
- Что он сказал? - спросил Злобин.
- Не обращай внимания.
- Зря ты его отпустил. Между прочим он в розыске за нападение на сотрудника милиции.
- Вот пусть милиция и ищет, - в такт раскачиванию произнес Максимов.
Он продолжил смотреть на свое отражение, качающееся в черном стекле.
Под ногами мерно поскрипывала расшатанная пластинка паркета. От этого звука в квартире стало еще пустыннее и неуютнее.
- Матоянц - специалист по строительству спецобъектов, - тихо произнес он. - Железобетон с электронной начинкой.
- Что ты сказал, я не расслышал?
Максимов развернулся. Обвел взглядом комнату.
Два кресла, рядом низкий журнальный столик с ворохом газет, прижатых пепельницей. Поднос с пустыми чашками. Раскладной диван. Шкафы с тоскливо пустыми полками. Телевизор в углу. Обивка мебели в веселенький цветочек, кремовые обои, хрустальная люстра под потолком, а уюта нет. Казенный рай. Хоть вой.
- Мебель с бирками, простыни с дырками, - подвел итог Максимов. Старая армейская хохма. Не обиделся?
- На медицинский факт не обижаюсь. Привезу жену с дочкой, сразу же все наладится. - Злобин устало плюхнулся на диван. - Что ты там бормотал про Матоянца?
- Да так, вид из окна кое-какие мысли навеял.
Максимов сел рядом, из лежащего между ними пакета достал пирожок. Понюхал со всех сторон, потом надкусил.
- Что ты все вынюхиваешь? - покосился на него Злобин.
- Запах - такая же часть букета ощущений, как внешний вид и вкус. Не понюхать, все равно, что с бутерброда масло стереть и есть в темноте, назидательно произнес Максимов с набитым ртом. - Почему сам не ешь?
- Охоту отбило. После всего, что услышал, даже жить не хочется.
Злобин, нахмурясь, замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.
"Начинай, - мысленно подбодрил его Максимов. - Лучше ляпнуть полную ересь, чем заработать интеллектуальный запор".
- В голове не укладывается, - неуверенно продолжил Злобин. - Меньше двух десятков лет осталось. А нашим бонзам хоть кол на голове тиши! Все копошатся, как мыши в навозной куче. Все власть не доделят. Уже жрут в три горла, а все мало, все недосуг делами заняться. Не с инфляцией бороться надо, а готовиться к выживанию посреди моря горящей нефти и взорванных реакторов.
Максимов с холодной улыбкой посмотрел в болючие глаза Злобина.
- А почему ты считаешь, что они не готовятся?
- Я что, слепой? - Злобин резко ткнул пальцем в окно, в котором светились огни разгулявшейся к вечеру Москвы.
- Тогда должен видеть, сколько элитных домов из монолитного бетона отгрохали. Цены в них за метр фантастические, зато есть собственная система жизнеобеспечения. Зачем? Для повышенного комфорта или чтобы выстоять при масштабном ЧС в городе? Это бункер, а не дом, Злобин, поверь военному человеку. Только нас в этот Ноев ковчег в силу безденежья не пустят. Кстати, поэтому такая драка наверху и идет. Не за билет в рай земной, а за место в Ноевом ковчеге. И знаешь, что самое забавное? Наши небожители в годину катастроф получили уникальный шанс стать богами.
Злобин хмыкнул.
- Нет, правда. Подумай сам. После катастрофы выживет малая часть человечества. С изношенной иммунной системой, контуженное страхом, со стертой генетической памятью о разумном, добром и вечном. От техносферы останутся только руины и смутные воспоминания. Хомо сапиенс опять станет обезьяной. И как это стадо обезьян воспримет тем двуногих, что вылезут из бункеров? Целых, невредимых, умных, образованных, сохранивших знания и технику. Как богов! И власть их будет абсолютной. - Максимов потянулся к чашке, сделал глоток остывшего кофе. - Голубая мечта любого начальника стать богом над дрожащими тварями. И никаких тебе выборов, и никаких демократий.
Злобин свесил голову.
- Спорить глупо, а согласиться страшно, - помолчав, произнес он. - Нам что дальше делать?
- Об этом, Андрей Ильич, не беспокойся. Ты же слышал, что наш биолог сказал: все в мире взаимосвязано, и информация распространяется без препятствий. Вывод не утешительный. Сейчас уже многие знают, предчувствуют или примитивно чуют, что ты обладаешь неким знанием. Так что готовься.
- Как? - Злобин поднял голову.