- А тебя никто не спрашивал!
- Ты бы хоть с батей перетер, - прогудел голос Басурмана. - Про Глешкину "крышу" только он знает.
- Вот где я видал твоего Глешку! - Модный задышал нервно, с присвистом. - То же мне, положенец нашелся! Я таких из параши жрать заставлял.
- Если Глешку без спроса кинем, батя всех в параше перетопит.
- Что-то ты, Басурман, базарить не по делу начал. Зассал, так и скажи. Вон, Родик вместо тебя поедет.
- А что, поеду! Ночь туда, день обратно. Три "лимона" - ходка.
- Губу закатай, родимый! Ты на первом же посту ГАИ спалишься.
- Не понял?
- Цыц! Короче, Басурман, ты едешь или нет?
- Еду. Но только за товаром. Остальное меня не колышет. Хочешь кидать Глеба, твое дело. Я не подписываюсь. При всех заявляю.
- Мал ты еще заявы объявлять. - Туфли Модного проскрипели к углу, где жарко дышал пес. - Башли на дорогу я дам. Сколько надо?
Глеб резко, словно выплюнул команду, выдохнул.
Из ниши вырвался истошный рев. Заглушил шум в зале. В миг сделалось пронзительно тихо, все звуки умерли. Остался только этот крик раненого животного. Потом к нему подключился еще один, сначала низкий, животный, он в секунду взлетел до свербящего поросячьего визга.
Глухо бабахнул выстрел. Взвыл пес. Второй выстрел - и он затих. Только две человеческие глотки продолжали исторгать боль и ужас.
Мутный поток страха, тошнотворный и теплый, как из прорвавшейся канализации, хлестал из ниши в зал.
Крики разом оборвались. Но страх остался. В зале все еще висела плотная тишина.
Соседка, нервно дрогнув спиной, повернулась к Глебу.
Он усмехнулся в ее вытянувшееся лицо и тихо произнес:
- Предмет для игры в шары из трех букв? - Ответа в таком состоянии, само собой, она дать не могла. И он добавил: - Кий. А ты что подумала?
- Идиот! - выдохнула Наташа.
Зал ожил и забурлил. Дрелью в бетон засвербил бабский визг, но после звонкой оплеухи заткнулся. Сразу несколько человек сорвались со своих мест и бросились к нише. В бильярдной заметались возбужденные голоса.
Глеб краем глаза отметил, что пара-тройка солидного вида фигур сквозь полумрак заскользили к выходу.
Кто-то из обслуги с перепугу врубил динамики на полную мощь и включил цветомузыку. Огненные блестки заплясали на стенах. "Чао, бамбино, синьорита!" - мартовскими кошками затянули "Блестящие".
- Шапито! - Глеб покачал головой и одним глотком прикончил коктейль.
Мята, лайм и замороженный спирт, царапнув горло, ухнули в желудок. Взорвались бесцветным огнем.
За спиной, приближаясь, гулко затопали шаги. Дрогнула стойка, приняв тяжкий удар мощного тела.
- Слышь, жопник, полотенце и лед дай! - скрипя зубами, прорычал Басурман.
Бармен, ничуть не обидевшись, сноровисто выложил перед ним все требуемое. Глазами, лицом и всем телом спросил: "Чего еще изволите?" Получив в ответ тяжелый взгляд, испарился.
Глеб развернулся.
- Что там за бардак, Басурман?
Басурман прикручивал к левому запястью полотенце со льдом. Повернул голову. Удивленно уставился на Глеба.
- Ты еще здесь? - выдохнул он.
Глеб проигнорировал вопрос. Продолжал требовательным взглядом сверлить округленные глаза Басурмана. Пахло от Басурмана кислой нервной испариной, псиной и свежей пороховой гарью.
Басурман шмыгнул приплюснутым носом. От этого его глаза приняли обычный вид оплывших щелочек. Пальцы левой руки, торчащие из рулона полотенца, зашевелились, складываясь в распальцовки.
Глеб ждал, когда Басурман овладеет собой окончательно и с языка глухонемых, понятного только узкому кругу лиц, перейдет на общеупотребительный разговорный.
- Прикинь, бля... Эта падла на Модного бросилась! Вгрызлась в яйца, аж кость там какая-то треснула.
- Лобковая, - подсказал Глеб.
Мысленно представил тяжесть раны.
Получалось, Бакс Рваный, выражаясь протокольно, нанес хозяину телесные повреждения, не совместимые с жизнью.
- Родя, шестерка гребаная, сунулся, а Бакс его за ляжку... Полкило оторвал, я говорю! И опять на Модного кинулся. Вцепился в яйца и рвет, аж брызги летят.
- И ты его...
- А что делать? Не грызть же его зубами. Впаял между лопаток. Потом под ухо - и хана. - Он показал повязку. - Лягнул, сука. Когтем продавил до кости, прикинь. Хорошо, что кровь не идет.
- Но не оторвал же. Доехать сможешь.
Басурман тупо покачал головой.
- Бате нужно доложить.
- И что ты ему скажешь? Батя - не хирург, яйца Модному назад не пришьет. Но за товар открутит всем, у кого они еще остались.
Басурман сделал каменное лицо. В узких щелках затаились по-звериному напряженные зрачки.
- Не сиди, как приклеенный, Басурман. А то всю жизнь на подхвате будешь. Пока шестерки вокруг Модного кудахчут, сделай дело и доложи бате. Можешь верить, зачтется. - Глеб сполз с табурета. - Пора, а то сейчас менты со "скорой" завалятся.
- Не мандражируй. Мы Модного с Кикой через заднюю дверь выволокли, сказал Басурман.