- Если сразу в лепешку, то - нет.
Она рассмеялась. Сбросила скорость до минимума.
- И я того же мнения. Но лучше, конечно, на байке. У меня "Кавасаки-Ниндзя". Классный агрегат. Вот на нем как раз и можно: раз - и в дамки.
Карина тоже гоняла будь здоров, выжимая из своей "хонды" все, что возможно. Скорее всего, в байкеровских кругах они с Лизой и познакомились.
"Ладно, девочка, давай, зондируй дальше. Я помогать не буду", - подумал Максимов пристраивая затылок на подголовнике.
Машина клюнула передком, потом резко взбрыкнула. Фары, сорвавшись с дороги, полоснули по темноте.
Лиза вцепилась в руль.
- Дороги, на фиг, родные! - проворчала она. - Что за народ? Только и разговоров, что русские любят быструю езду. Что же тогда нормальных дорог нет?!
Максимов покосился на девушку.
- Давно за границей живешь?
Лиза удивленно посмотрела на его.
- Полгода. А что, заметно?
- Пока - да. Это культурный шок, Лиза. Через год пройдет.
- А вы, Максим, как я посмотрю, патриот?
- Нет, зачем уж так сразу... Просто я знаю, что ленивый народ в Сибири городов не строит, армия трусов не входит в чужие столицы.
- Хо, когда это было! Мой дед до Берлина дошел, вот он и был патриотом до мозга костей. Повод был. А сейчас за что эту страну любить? - Она наморщила нос. - Все равно что любить мать-алкоголичку. Мучительно и стыдно. Сейчас эту страну любят только дураки и чиновники.
Максимов промолчал.
"Сменилось поколение. Тебя готовили умирать за родину. Эти будут грызть глотки друг другу, чтобы выжить любой ценой. Тебе вдолбили, что Россия - аж одна пятая часть суши. А они с первого класса знают, что она - всего-то одна пятая мира. И есть еще четыре пятых неосвоенного пространства и всего одна жизнь, чтобы урвать от него хоть толику себе. Другое поколение, что тут поделать!"
- А вы, Максим, что здесь делаете?
- Просто живу.
Лиза скорчила презрительную гримаску.
- В Европе люди в тюрьмах живут лучше, чем в этой стране.
- Знаю. Но меняться местами не хочу, - ответил Максимов.
"Даже не пытайся объяснить, что счастье - не географическая категория, а духовная. Стань человеком-государством, подними свой собственный флаг и прими личную конституцию, заключи договор о ненападении с соседями - и будь счастлив. А придет нужда, умри за свое внутреннее государство, как за единственно возможную родину".
Дорога пошла на взгорок. Лиза ловко переключила передачу.
- А вам палец в рот не клади, Максим.
- И не надо. Это не гигиенично.
- Зато - эротично.
Максимов в ответ на наглость, не спрашивая разрешения, достал сигарету и зажигалку.
- Плохое настроение? - другим тоном спросила Лиза.
Максимов прикурил, кивнул:
- По пятибалльной шкале - минус восемь.
Лиза протяжно выдохнула.
- Я собираюсь в ночной клуб. Надо стряхнуть с себя эту похоронную хмарь.
- Желаю хорошо повеселиться.
Повисла пауза.
Лиза нажала кнопку, темное стекло сбоку от Максимова поползло вниз. В узкую щель ворвался сырой ветер.
Максимов зажмурился, с удовольствием подставил лицо под холодную упругую струю ветра.
- Тачка, кстати, не от богатого папика, как вы могли подумать, а от бедной мамочки. Наследство, - упавшим голосом добавила она.
"Молодец, уже горячее. На жалость надавила и ближе к теме подвела", отметил Максимов.
Он скользнул взглядом по четко очерченному профилю и тонким кистям рук на руле, вдохнул запах ее духов. Опять закрыл глаза.
"Не больше двадцати. Яркая внешность и хорошее домашнее воспитание вот и все достоинства. Немного пошлости, но это наносное, в компаниях подцепила. Чтобы хорошо устроиться в жизни, вполне достаточно. Спонсора, как они сейчас выражаются, найдет без проблем. Захочет, сделает мужем. Не понравится, поменяет на другого. Вроде бы сильный тип, но какая-то трещинка есть. То ли карма родовая, то ли личная травма".
Он н а с т р о и л с я на сидевшую рядом девушку и через секунду у в и д е л...
...Яркий свет. Квадраты белого кафеля на стенах. Полированная сталь стола с желобом. Неопрятный, оплывший труп немолодой женщины. Мочалка крашеных волос над багровым лицом, залепленным липкими струпьями. Развалившиеся в стороны огромные груди с пожухлыми сосками.
Человек в блекло-синем комбинезоне и в марлевой маске, закрывающей нижнюю половину лица, уверенным движением ведет скальпелем от паха к горлу женщины.
- Вчера тебя не было. Много потеряла, бормочет он, и на маске выступает влажный кружок. - Балеринку привезли. Мать, я душой отогрелся. Ты бы видела то тело! Манекен, кукла Барби... А внутри какая чистенькая! Все срезы идеальные, хоть в музей неси. Попка у нее, как две дыньки. Плотные, аппетитные. За ту попку бы при жизни подержаться!
- Что с ней было? - спрашивает Лиза.
- Ай, любовь, наверное. Вены себе вскрыла. Красиво ушла, как патриций. Привезли, обмыли - она как куколка стала. Красивый человек, запомни, мать, и в жизни красив, и после. Не то что это свиноподобие. Отойди! - предупреждает он и разводит в стороны разрез.
Отскакивает от стола. Утыкает нос в локтевой сгиб.