Но в том, что процесс регулируется, Иванов получил шанс убедиться, когда вырос до начальника отдела. Неожиданно, - во что он, поднаторевший в оперативном ремесле, не верил, - его пригласили в "курирующую инстанцию". Поводом стало дело о хищениях на кожкомбинате, в котором замелькала фигура замминистра.
Кураторы оказались людьми симпатичными. Один выглядел функционером Агропрома или "оборонки". Такому все равно, что озимые пахать, что баллистические ракеты штамповать. Партия сказала "надо" - вспашет и запустит, через "не могу", к очередному съезду, с перевыполнением плана. Он представился Решетниковым Павлом Степановичем. Второй, номенклатурный дальше некуда, с манерами восточного царедворца, назвался Салиным Виктором Николаевичем.
Иванов сразу же оценил их профессиональный уровень. Материалы дела они препарировали по буковке, пробуя на излом каждый винтик в системе доказательств. Но схема преступления, вскрытая Ивановым, устояла.
- Что ж, сложилось впечатление, что на уровне директора и его команды мы и остановимся. Как считаете? - вежливо поинтересовался Салин.
Иванов считал, что надо идти по цепочке дальше, но промолчал. На Старой площади сыскарь городского уровня голоса не имеет.
Через неделю он провел первые аресты. Дело получилось в меру громким, кто-то позаботился, чтобы оно попало в свод передового опыта. Иванова поощрили грамотой от министра МВД.
А замминистра, выведенный из-под удара? Краем уха Иванов узнал, что судьба сыграла с ним в русскую рулетку.
Сын ввязался в пьяную драку с нанесением тяжких телесных, повлекших стойкую потерю здоровья потерпевшего. Не убийство, конечно, но пункт у статьи тяжелый. Свидетели в один голос утверждали, что виновен сын высокого папы. Странно, но дело довели до суда и впаяли максимальный срок. Пятно на мундир высокопоставленного чиновника вляпали изрядное и пахучее. Папе пришлось выбирать между карьерой и семьей. От сына он не отказался и тихо уехал директорствовать на провинциальной прядильной фабрике. Партбилет у него за что-то отобрали.
Совпадение? Да, если вы ничего не понимаете в политике. Иванов не сомневался, замминистра сожрали милые "кураторы".
На следующей встрече они уже общались с ним, как с своим, конечно же, не посвященным в высшие интересы, но о р и е н т и р у ю щ и м с я в проблеме. Выложили на стол папку с "сигналами партийцев" и предложили оценить с точки зрения УК. По материалам получалось, что один из секретарей райкома партии увяз во взятках и связанных с ними аморальностях, как бегемот в болоте.
- Надо проверить, - осторожно заключил Иванов.
- Вот и проверьте, - подхватил Решетников. - Люди требуют справедливости. Почему же им ее не дать?
Сигналы в партийные инстанции Иванов превратил в показания по уголовному делу. Странно, но никто из "сигнальщиков" заднего хода не дал и в суд свидетелями обвинения пошли, как по партразнарядке. Секретаря арестовали на рабочем месте. И что самое странное, дали осудить. Правда, предварительно отобрали партбилет.
На этом деле Иванов перескочил в министерство. И стал работать дальше, как выражался, между УК и КПК*.
##* Комитет партийного контроля и контрразведки.
А в конце восьмидесятых, стоило схоронить Андропова, закрутившего гайки, экономическая пугачевщина сломала плотину и хлынула кооперативным движением.
Иванов поначалу запаниковал, посчитав, что кураторы не справились с давлением пугачевщины и резьбу попросту сорвало.
Но по тому, как лихо плодились центры научно-технического творчества молодежи, студенческие кооперативы и хозрасчетные мастерские и кто там директорствовал, быстро стало ясно, процесс управляется. А когда стали открывать СП, коммерческие банки и биржи, а их директора рядом с "Визой" носили партбилеты, вопросов не осталось. Партия сама решила возглавить пугачевщину.
Кто считает, что партия совершила харакири, не понимает ничего ни в политике, ни в экономике. Перед концом СССР ни одно серьезное экономическое начинание было невозможно без инвестиций государственного или криминального капитала.
Так зачем же устраивать гражданскую войну с гарантией потерять власть? Не проще ли, отбросив советскую идеологию, слить в экстазе капиталы? Неужели стратегически неверно возглавить процесс создания на обломках экономики, созданной для победы в Великой отечественной войне, новой системы, способной решать задачи грядущего тысячелетия?
По совету "кураторов" Иванов ушел из МВД и открыл частное агентство коммерческой безопасности. Навыки и знания, наработанные в борьбе за сохранность соцсобственности, пригодились в деле охраны собственности частной. Жил, работал, неплохо зарабатывал и старался не удивляться, что большинство новоиспеченных деятелей рыночной экономики ранее фигурировали в уголовных делах по линии ОБХСС, а кто не сидел тогда, сегодня за свои дела так и просился в камеру даже по нормам невразумительного нынешнего законодательства.
Он постоянно ощущал незримое присутствие кураторов в своей жизни. Довольно долго они на контакт не выходили. Но Иванов отлично осознавал, что бесхозным ему недолго ходить. Только накопит потенциал, достойный их внимания, на него выйдут.
Так и получилось. Стоило Матоянцу предложить перейти к нему на работу, как вечером в квартире Иванова раздался телефонный звонок.
- Вас беспокоит Салин Виктор Николаевич, - возник в трубке мягкий баритон. - Нужно встретиться.
* * *
Старые львы
- Извините, что пришлось вас побеспокоить, Василий Васильевич, произнес Салин голосом мягким и теплым, как подушечка львиной лапы. - Но обстоятельства, как вы сами понимаете, чрезвычайные.
Очевидно, ввиду чрезвычайных обстоятельств для встречи "кураторы" выбрали пионерлагерь на берегу Клязьмы.
Летом в двух пятиэтажных корпусах бушевали подростковые страсти-мордасти, а в межсезонье администрация сдавала помещения для всяческих взрослых непотребств: от семинаров саентологов до ускоренных курсов менеджмента. Как бы официально ни назывались мероприятия, все почему-то заканчивалось повальным промускуитетом и танцами под луной.
И сегодня в лагере медленно набирал обороты какой-то бюрократский сабантуй. Иванов мельком взглянул на номера машин, густо обложивших центральный корпус, - половина принадлежала администрации области. Машина с Ивановым и его спутником проехала по аллее дальше, к группке коттеджей. Там, как правило, отдельно от всех селили организаторов непотребств либо тех, кто использовал сборища в качестве прикрытия.
У дальнего коттеджа стояли три иномарки: представительский "вольво", "ауди" и неизбежный джип-броневик с охраной.
Трое мужчин лет по сорок на вид курили на крыльце и на прибытие Иванова никак не отреагировали. Потому что следом шел Владислав, успевший где-то сбросить свою спецназовскую амуницию.
Владислав ввел Иванова в комнату, в центре которой за столом, спиной к окну, сидел Салин. Решетников расположился на диване, вальяжно вытянув ноги и сцепив пальцы на животе. В комнате витал нежилой гостиничный дух. Словно подчеркивая, что в этом временном приюте долго засиживаться не собираются, Салин с Решетниковым верхней одежды не сняли.
Прошедшие годы мало изменили "кураторов". Следуя моде, сменили покрой костюмов, с лица Салина пропали очки в тяжелой роговой оправе, их заменили невесомые на вид "Сваровски" с матово-темными стеклами, Решетников стал похож на функционера "Росвооружения", барражирующего между Абу-Даби и Сингапуром. Но внутренняя суть их, чувствовалось, осталась прежней. Как были львами, приглядывающими за стадом номенклатурных буйволов, так и остались.
Решетников глазами дал команду Владиславу, тот беззвучно выскользнул в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь. Через пару секунд там ожил ноутбук.
- Э-хе-хе, - зашевелился Решетников.
Выудил из кармана плаща портмоне, тяжко вздохнув, достал стодолларовую купюру, продемонстрировал Иванову, с натугой сложился пополам, придвинулся к столу и положил банкноту перед Салиным.
- Эдак ты, милок, меня по миру пустишь, - обратился он к Иванову. Понадеялся на тебя и проспорил.
- Павел Степанович побился об заклад, что такого профессионала, как вы, на мякине не взять, - пояснил Салин. - Раз доложили, что произошла трагическая случайность, так оно и было. У меня сложилось мнение, что не так все просто. Пришлось просить Владислава проверить. Владислав! - чуть громче произнес Салин.
Тихо скрипнула дверь. Иванов решил не поворачиваться.
- Что там? - спросил Салин.
- Проект "Водолей" в полном объеме, - коротко ответил Владислав.
Салин кивнул, и дверь вновь скрипнула, закрывшись.
Решетников шумно выдохнул. Опять достал портмоне, выложил на стол еще одну купюру.
- М-да, милок, разоришь ты меня, - протянул он. - Не денег жалко, отношения портить не хочется. Садись уж, что истуканом стоять!
Иванов сел на стул, сложил руки на коленях. Стул стоял слишком далеко от стола, в полосе света, бьющего из окна. Сразу же понял, что "кураторы" по мере сил постарались воспроизвести в коттедже обстановку кабинета в спецбоксе "Матросской тишины", так называемой "тюрьмы Партии"*. Отдельный стул, свет в морду, двое сбоку, вертухай за дверью.
##* Отдельный корпус СИЗО 48/4, в котором в годы существования СССР содержались высокопоставленные партийные функционеры, уголовные дела в отношении их во избежание нежелательной огласки велись особо уполномоченным органом - Комитетом партконтроля.
Последними "партийными" заключенными спецбокса по иронии судьбы были члены ГКЧП.
Салин снял очки, тщательно протер стекла уголком галстука, водрузил их на нос, спрятав глаза за дымчатыми стеклами.