- Ай, даже запоминать не стану, - шутливо отмахнулся Мустафа. - Если привыкну ботать по вашей фене, потеряю квалификацию. Нигде в мире на работу не устроюсь.
- Через десяток лет весь деловой мир перейдет с английского на нашу феню, поверь мне. - Глеб остался серьезным. - Триста миллиардов "русских" долларов на зарубежных счетах! За такие бабки мы заставим их перед открытием сессии на Нью-Йоркской бирже стоять "смирно" и хором петь "Интернационал".
- Лучше уж гимн СССР, - вставил Мустафа, блеснув глазом.
- Непринципиально. Но петь будут, как молодые на присяге.
Мустафа потянулся к рабочему столу. Пошарил между папками. Повернулся, положил на колено тонкую бумажку размером с визитку. Написал на ней телефон и имя.
Глеб прочел и кивнул.
Мустафа макнул бумажку в еще горячий кофе. Тонкая бумага почернела, потом растаяла без остатка.
Мустафа сунул в рот новый кусочек лукума. Потер пальцы.
- Приобщать к культуре будешь? - отвлек его от мыслей Глеб.
Мустафа легко для его мощной фигуры встал, прошел к столу.
- Гастроли иранского театра. - Он вопросительно посмотрел на Глеба.
- Замечательно.
- Даю две персонально для тебя. И еще пару при условии, что одна из них достанется красивой девушке.
- Принимаю. - Глеб с готовностью улыбнулся. - Коротко стриженная блондинка с нетрадиционной ориентацией пойдет?
Мустафа посмаковал вкус лукума на губах и кивнул, по-кошачьи прищурившись.
- Учти, придет с подругой, - предупредил Глеб. - Консерваторской йехуди*. Девка на это дело просто бешеная. Воюет на два фронта, как Гитлер. За последствия не отвечаю. Затрахают до смерти - на меня Хусейну не жалуйся.
##* Еврейка (араб.).
Мустафа громко рассмеялся, закинув крупную породистую голову.
Он вернулся к столу с ярко раскрашенными пригласительными билетами. Глеб уже успел встать.
- Так рано уходишь? Мы же не посидели совсем! - На лице Мустафы проступило неподдельное разочарование.
- Извини, друг. Волка ноги кормят.
Глеб взял билеты, звонко треснул ими, как колодой карт. Заговорщицки подмигнул Мустафе.
- В субботу культурно отдохнем.
Мустафа закинул голову и вновь издал призывное ржание застоявшегося жеребца.
* * *
Глеб сидел на скамейке Тверского бульвара за спиной у серого Есенина. Гранитный поэт на дождь не реагировал. А Глеб довольно щурился, когда крупные капли мороси, сорвавшись с черных веток, шлепали по закинутому лицу.
Шины машин катили по влажному асфальту с ласкающим ухо шелестом. Крупные не размокшие катышки песка чуть слышно поскрипывали под ногами редких прохожих. Осень входила в город на цыпочках, оставляя за собой мелкие лужицы, как девчонка, выбравшаяся из холодного пруда.
Глеб встрепенулся, посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Клиент никогда на "стрелки" не опаздывал и лишней минуты никогда не ждал. К внешним проявлениям того, что в определенных кругах называют "авторитетом", он относился с въедливостью церемониймейстера Букингемского дворца. Возможно, потому, что ничего другого, кроме химеры "авторитета", за душой не имел.
Глеб Лобов встал, с удовольствием потянулся всем телом. Перебежал улицу перед потоком машин.
Прошел мимо витрин "Макдональдса", косясь на беззвучный театр абсурда внутри. И нырнул в подземный переход.
В "трубе" было сыро и неопрятно, как в разорившемся платном туалете. Пахло спертым духом потных тел, размокшими окурками, котами и содержимым многочисленных киосков.
Глеб медленно прошелся вдоль стеклянной стены. Потолкался среди публики, тупо разглядывающей выставленное напоказ дешевое барахло.
Ровно в одиннадцать он протиснулся в магазинчик, торгующий женскими тряпочками. Чиркнул взглядом по лицу молоденькой продавщицы, заставив ее опустить глаза. Постучал условным стуком в металлическую дверь и вошел в подсобку.
Квадратное помещеньице было до потолка заставлено коробками. На свободном пятачке едва нашлось место для столика и раскладного табурета.
На нем, согнув сухое вытянутое тело, сидел пожилой мужчина с остроскулым лицом ветерана пересылок. Одет он был неброско, серо. Только и запомнишь, если столкнешься, долговязую фигуру и прощупывающий скользящий взгляд.
Мужчина прихлебнул чай из крышечки термоса, молча кивнул Глебу.
- Есть крупная партия "афганца", - сразу же перешел к сути Глеб. Предоплата сто процентов. Самовывоз из Рязани. Можно брать прямо сегодня.
Мужчина подул на чай, разгоняя облачко пара.
- Пусть везут до Москвы, - сиплым голосом произнес он.
Тогда и отдадут по московским ценам, - мягко возразил Глеб.
Мужчина дернул щекой.
- Сколько на круг выходит?
Глеб на пальцах показал - "три".
- Больно круто, - подумав, произнес мужчина. - По бабкам потянем, только потом куда его девать? Не жопой же есть.
Глеб уперся плечом в косяк. Поблуждал взглядом по коробочкам с бельем. На модельках тряпочки смотрелись идеально. Как будут выглядеть на покупательницах, толкущихся за железной дверью, поди угадай.
- Через неделю-другую ГУВД начнет гонять "чехов", - нейтральным тоном начал он. - И с "дурью" в городе возникнет напряженка.
Мужчина сосредоточенно прихлебывая чай, насторожился.
- Откуда знаешь? - выдохнул он в крышку.