Мор
Расставшись с Пэн Хэном, Ли Мин спустилась к дому лекаря, но ни кого из старичков, почему-то, не застала. Маг, понятно дело, отправился провожать Второго мастера и безлицего, уходящих в стан врага, а лекарь мог быть только в деревне. В доме его неизменного медицинского ящика с необходимыми лекарствами Ли Мин ненашла и поспешила в Снежные Листопады. Наверняка туда его призвало что-то срочное — деревенские на удивление травмировались много чаще, чем воины клана.
Стояла сухая жара и Ли Мин проходя мимо ячменного поля видела головы тех немногих жнецов, что убирали урожай. Со стороны гор прогретый воздух доносил ароматы разнотравья, а минуя по хлипкому мостику бурный ручей, она, сквозь свежесть водяных брызг, чувствовала запах прогретого дерева и раскаленных на солнце камней.
Снежные Листопады словно вымерли, на деревенскихулочках никого и Ли Мин металась от дома к дому в поисках учителя. В хижине землекопа Ву, она его и нашла. Лекарь Бин сидел возле больной жены Ву и двумя ее детьми, жавшихся к матери. Сам землекоп лежал под холстинным саваном в углу.
— Учитель, — взволнованно окликнула лекаря Ли Мин.
Тот выжимал тряпицу над утоптанным земляным полом, что бы положить ее на горячий лоб тихо стонущей женщине, лежащей на циновке без сознания. Губы ее обметало от жара.
Лекарь хмуро взглянул на Ли Мин, но ни словечком не выговорил ей, сдерживая свое беспокойство и тревогу. Оно и понятно, заболело три семьи и Ли Мин порядком забеспокоилась, заметив странную фиолетовую сыпь на заболевших, когда осматривала их в тех домах, куда заходила в поисках учителя. Видимо на ее лице отразилась растерянность и паника, потому что наткнулась на предостерегающий взгляд насупившегося лекаря, едва сдержавшись от опрометчивых высказываний.
— Что скажешь, ученица моя? — спросил старый лекарь после, когда они в сумерках, так и не принесших долгожданной прохлады, вышли во двор дома. — Ты ведь уже побывала в других домах?
— И везде больные с одинаковыми признаками заразной болезни, но это не чума, — коротко доложила Ли Мин.
— А то я не знаю! — разворчался лекарь Бин. — Я ведь, наверное, в первую очередь осмотрел заболевших на предмет бубонной чумы!
Его раздражение не сбило Ли Мин с толку, она уже привыкла к его непростому характеру, как и резким перепадам настроения.
— И не оспа, — продолжала она, как ни в чем ни бывало, — хотя имеется сыпь, но не красная, а какая-то фиолетовая. Распознать эту фигню не могу, потому что ничего о ней не знаю, первый раз вижу подобное высыпание.
— Я тоже встречаюсь с подобным впервые, — признался мрачно лекарь.
— Это не чума и не оспа, а не известная эпидемия, — подвела итог Ли Мин.
— Тогда займемся делом. Необходимо блокировать болезнь у заразившихся в жизненно важных точках их тела, не дав распространиться по нему дальше и подпитываться силой крови. И повяжи на лицо повязку. Работы предстоит много, мне не нужно, что бы свалилась еще и ты.
Пока деревенские молились Небу и горевали по умершим, лекарь Бин предпринял меры, отправив в Поместье весточку-наказ, что бы поставили карантинный заслон между Снежными Листопадами и Поместьем со строжайшим запретом приближаться кому-либо к деревне. Утром следующего дня в карантинный дозор заступил Третий отряд Пятого Лотоса.
В довершение ко всему, лекаря не отпускало беспокойство за Главу, которого он оставил в плохом состоянии после неосмотрительного применения им тайного приема-броска в Песчаной хижине. Лекарю было не по себе, что он не сможет вовремя оказать Главе помощь, если тому вдруг станет хуже.
Сама Ли Мин сразу сосредоточилась на больных. Подавленная расставанием с Пэн Хэном, она стремилась отвлечься от тревожных мыслей и беспокойства за него. Люди в деревне продолжали заболевать один за другим, лекарь и Ли Мин старались разобраться с этим поветрием, но как ни бились, распознать, что это за мор не удавалось. Они смешивали «магические» травы, что на самом деле попросту укрепляли иммунитет, заваривая их на «воде, которая не коснулась земли», то есть на росе. Прижигали активные точки на теле заболевших пучками тлеющей травы. Готовили даже отвары из сушеных скорпионов, оленьих сухожилий, щитомордника, муравьев, японской айвы в строгом соответствии с указаниями из травника «Яо Ши Тун Юань», гласящего, что лекарственные средства и продукты питания для больного должны иметь одинаковое происхождение. Все нужное, по счастливой случайности, оказалось у лекаря в его медицинском ящике.
Затруднения Ли Мин начались, когда лекарь разрываясь между больными, велел ей «прочитать» пульс у одного из заразившихся, а после ее короткого ответа, что пульс учащенный, посмотрел на нее так, будто вместо обещанного золотого дракона увидел сороконожку.
— И это все, что ты можешь сказать? — недоверчиво поинтересовался он.
— Но… диагностика древних проходила у нас факультативом… В наше время уже не диагностируют по пульсу… — виновато оправдывалась студентка медицинского института, чувствуя себя ужасным неучем.
— Как же вы лечите тогда? — дивился на нее лекарь древности.
— А у нас много навороченных медицинских аппаратов… механизмов, — пояснила она под его недоуменным взглядом, понимая насколько слаб ее аргумент.
— Небо… ну что за невероятное невежество! — рассердился лекарь Бин. — Механизмы… как они помогут лечению⁈
— Но…
— В этом твоем будущем учат всякой ерунде, — категорично заключил учитель.
— Но…
— Какие из вас там лекари получаются, я скажу лишь после того, когда увижу, как ты работаешь с иглами и как точно находишь энергетически важные точки на теле больного.
— Но нетрадиционной методике не обучают в высших заведениях и мы…
— Так, — оборвал ее наставник. — Покажи-ка мне основную точку и найди энергетический поток в теле этого больного.
— Но мы же еще…
— Вот какой, скажи, от тебя прок? — рассердился лекарь, но сдержался, не смея распекать свою ученицу при больных. — Ты хоть держала иглы в руках? — понизив голос, поинтересовался он, сверля ее требовательным взглядом.
— Уколы делала… — промямлила его ученица.
— Уколы… — хмыкнул лекарь. — Пойдем, некогда тут разбираться на что ты способна, покажешь мне все что умеешь на деле.
Но когда оказалось, что Ли Мин никогда не ставила аккупунтурные иглы, лекарь, кажется, совсем пал духом. Послало же Небо помощничка! Ли Мин, мягко говоря, разочаровала учителя, но даже поругаться на нее как следует при больных, он не смел, смогут ли тогда пациенты довериться ей как целителю, да и времени на это не было. Он только недовольно морщился, да презрительно хмыкал, меряя ее уничижающими взглядами. Сам лекарь Бин оказался мастером пульсовой диагностики, как и иглоукалывания, которую применял сейчас вовсю.
С этого дня началось обучение Ли Мин с кучей информации и суровой практики.
После того как лекарем была прочитана полная лекция о видах пульса с их привязкой к органам человеческого тела, он принялся гонять подопечную, заставляя ее начинать осмотр пациентов со считывания пульса. От выволочек Ли Мин спасала нехватка времени и хроническая усталость учителя, который, к концу дня, засыпал там где его валил сон.
— Прежде чем взять иглы, смотри пульс, — терпеливо втолковывал ей Бин, когда они скорым шагом шли к дому дровосека, что находился возле леса, на самой окраине деревни. — Это даст тебе возможность увидеть ци (энергию) органов. Только после этого начинай лечение. О наполненности органов ци, узнаешь, прощупав пульс, тогда и определишь преобладание ци или ее нехватку. А теперь расскажи мне каков пульс у больных с уже проступившей фиолетовой сыпью?
— Замерзающий «Дай», — тут же ответила Ли Мин. — Удары этого пульса быстрые, но не достаточно сильные. Ритм похож на тонущего, который пытается держаться на воде и то уходит с головой под воду, то вновь выплывает. Это происходит от недостатка энергии ци, — без запинки выдала она. — Такой пульс ведет органы к смерти и определяется у больных с серьезными необратимыми процессами, он еще характерен для глубоких стариков, которые совсем истощены и готовы уйти к Желтой воде (загробная река).
— Значит, эта непонятная зараза бьет по самым слабым, прежде больным местам человека? — решил каверзно подловить ее учитель.
— Нет, — отчеканила Ли Мин, сдавая экзамен на ходу. — Этот неизвестный нам мор сразу захватывает сердце и легкие, что приводит к мгновенной смерти. Те, кто прежде болел ими — умирают быстрее, только и всего, — ответила Ли Мин уверенно.
Лекарь кивнул, выказывая скупую похвалу — девочка все схватывала на лету. Дровосека они нашли лежащим с высокой температурой на циновке в углу дома со скудной обстановкой.
— Вот маг способен видеть сквозь тело органы человека, и потому его диагноз всегда верен, — вздохнул лекарь Бин, готовясь посетовать, что Фэй Я с его «небесным зрением» сейчас не с ними, когда так нужен тут. Но передумал и, оставив не нужные сожаления, вновь начал наставлять свою ученицу:
— Организм словно река, — рассказывал он, переворачивая с помощью Ли Мин кряжистого плотного дровосека Се Туна. Взяв его запястье, сосредоточенно послушал пульс, а после продолжил: — Когда вода идет свободно по своему руслу, она дает жизнь. Но если где-то затор, то выше реки будет наводнение, а ниже — засуха. верно? Вот так и болезнь нарушает организм, все силы которого будут направлены на затор, оттого там возникает «полнота» с отеком, краснотой и жаром.
— То есть воспалением? — кивнула Ли Мин. Осмысливая его слова, она подняла пропотевшую рубаху на истощенном теле Се Туна, с содроганием видя, как лекарь достает бамбуковый футляр в котором носил иглы.
— Называй это так, — согласился он, — но когда возникает эта «полнота» — значит, где-то будет «пустота», потому что какие-то органы не получат необходимого.
— Выходит иглоукалывание помогает запустить самовосстановление? — пробормотала Ли Мин, глядя на иглы. — Когда в эту зону приливает кровь стимулированная иглами, нервы начинают активно работать, происходит лимфодренаж, сюда же подтягиваются и лекарства, что воздействуют на поврежденные органы. Все это образует гуморальный иммунитет. Почему же, сейчас это не работает? — вопросительно и тревожно посмотрела она на учителя, осторожно и уверенно вводившего иглу возле носа и у виска метавшегося в жару дровосека, что бы снизить жар.
— Вот ты мне и скажи: почему? — засопел учитель. — Что ты сейчас видишь? Устойчивую «наполненность» или «пустоту»? Почему ци не расходиться по телу бедняги Се?
— Что-то блокирует ее, — ответила Ли Мин разглядывая грудь, шею и плечи больного покрытые фиолетовым высыпанием. — Но, что именно, мы так и не выяснили.
— Но мы хотя бы поняли, что болезнь поселилась в сердце и легких. Это подтверждают те пульсы, которые я сейчас прослушал у наших больных. Пульс «жэнь ин» дает начало крови, а пульс «ци-коу» — начало энергии, но, ни энергия, ни кровь не расходятся по телу, что бы оживить организм больного.
— У всех заболевших пульсируют яремные вены, что подтверждает сердечный порок, от которого умирает большинство заболевших, — высказала свои наблюдения Ли Мин. — Одна надежда, что вы сумеете иглоукалыванием разблокировать поток энергии и здоровой крови.
Через несколько дней беспрерывной практики, она уже уверенно отвечала на вопросы лекаря Бина и действовала как бывалый медик. За эту неделю Ли Мин узнала много больше о пульсовой диагностике и нетрадиционном лечении, чем за то время, что отучилась в институте. За эти дни неустанных усилий лекаря и его ученицы, стало понятно, что ни лечебные отвары, ни разблокирование иглами энергетических точек, ожидаемого спасения, ксожалению, не принесли, напротив, заболело еще несколько человек.
— Необходимо отделить уже заболевших людей от здоровых. Карантин — первое правило при повальном заболевании, — предложила Ли Мин, не позволяя себе сдаваться. — Это нужно было сделать в первую очередь.
— Все и так сидят напуганные по домам и не выходят, — неуступчиво буркнул лекарь, отдуваясь от жары под повязанной на лицо косынкой. — Делай, что хочешь. Только кто будет разлучаться со своей семьей, и как ты сможешь уговорить людей на такое, в толк не возьму.
В задумке Ли Мин помогла Чи Нянь, семья Ши Цин и вдова Е Чен, которая отдала свою хижину под лазарет, перебравшись в дом супругов Цин. Так молодым женщинам было легче присматривать за детьми.
— Зачем мне уходить из дома? Если Небу угодно, то, как бы не обезопасили вы мою семью, мор все равно настигнет нас, — ворча, упрямился старик Шо при молчаливой поддержке пяти сыновей и десяти внуков.
— Небу угодно спасти вас, только Небу в этом нужно помочь, — покладисто отвечала Ли Мин, подхватывая его под руки и выводя из дома вместе с младшими. — Подумайте о своих внуках. Будут ли они почитать своего деда, который не захотел ничем поступиться ради них.
После того, как патриарх семейства Ши был помещен в импровизированный лазарет, туда потянулись остальные семьи, приводя своих заболевших домочадцев, которых принимала и устраивала Чи Нянь.
— Ничего не понимаю, — бормотала расстроенная Ли Мин, через три дня. У нее уже сдавали нервы, что бы они с лекарем Бином ни делали, какие меры не принимали, как будто колотились о глухую стену. — Мы окурили полынью и смолами каждый уголок в деревне и обеззаразили в ней все, что только можно. Приучили всех кипятить воду и вещи. Больные изолированы. Деревню разбили на три участка, разместив отдельно здоровых и больных. Перепробовали все лекарства, что были нам доступны. Не помогло ни одно. А зараза все набирает силу и ничем ее не остановить.
Сложив на груди руки лекарь Бин лишь мрачно кивал ее словам, ибо это был неутешительный итог их, увы, бесполезного врачевания.
В эти нелегкие дни и бессонные ночи, Ли Мин научилась с ходу определять нужные точки на теле, которые, по мнению лекаря Бина локализовали болезнь, но вводить иглы побаивалась, хотя лекарь, вовсю используя иглоукалывание, как никогда нуждался в лишних руках.
— Тренируйся, — настаивал он, наблюдая за тем, как она собирается ткнуть иглой в свою руку.
— Да на ком? — малодушно отвела иглу в сторону Ли Мин.
Хмыкнув, лекарь тряхнул рукавами и, заложив руки за спину, отошел к очагу, где кипели отвары. Некоторые из них пришло время снимать, остужать и давать пациентам.
— А можно потренироваться на вас, учитель? Учи-итель… — взывала вслед поспешно удаляющемуся с отварами лекарю несносная девчонка.
Пришлось Ли Мин бежать с иглами к своим подружками Фан Юэ и Чи Нянь. Фан Юэ дома не было, Лай с недавнего времени работала помощницей прачки в Поместье, упрямо идя к своей заветной цели — вознестись до наложницы Главы. На просьбы Ли Мин стать ее практическим пособием согласилась лишь покладистая Чи Нянь. И когда, сидя на крылечке «лазарета», горе-лекарь принялась неловко вводить иглу в ее руку, та лишь морщилась да тихо ойкала.
— Вот зачем терпишь раз больно? — сердилась Ли Мин, потея от страха и напряжения.
— И хорошо, что больно, — выдохнула подружка, подбодрив свою мучительницу дрожащей улыбкой. — Это облегчит мои сердечные страдания.
— У тебя болит сердце? — перепугалась резко выпрямившаяся Ли Мин, уронив иглу на колени.
— Я не заболела, вовсе нет, — поторопилась успокоить ее Чи Нянь, печально улыбнувшись. — Не о такой сердечной боли я говорю.
— Что же тогда? — тревожно оглядела ее Ли Мин.
— Не могу забыть его, — вздохнула Чи Нянь и Ли Мин поняла, что речь идет о старшем сыне кузнеца. — Но он выбрал не меня, а Фан Юэ. Вот и мучаюсь, не в силах позабыть его и всеми силами сдерживаю досаду на дорогую подружку. Как я могу испытывать ненависть к ней? Но чувство ревности так черно, что поневоле завладевает мной и недозволенные мысли осаждают упрямо. Сердце разрывается, когда вижу их вместе, даже слезы не помогают. Что мне делать, Ли Мин? Что же делать? Имеется ли у тебя такое лекарство, что успокоит любовный недуг? Когда родные сговорили меня за вдовца-горшечника Гу, я противилась этому браку как могла, а вчера вот согласилась. Будущий муж обещает увезти меня в город, у него там лавка, где он продает свои горшки. Уехать из Снежных Листопадов единственное спасение для меня, правда? Только Небо решило до конца испытать меня. Из-за мора мы вряд ли сможем уехать в город и я буду видеть их… его… Так, что смело, не боясь и не сдерживаясь, втыкай в меня свои иглы… Боль причиняемая ими ничто по сравнению с мукой неразделенной любви.
— Чи Нянь, ты такая сильная, — погладила ее по руке потрясенная Ли Мин, неуверенно взяв с колен иглу. — У тебя хватило мужества не оправдывать себя, отойти в сторону, бороться с собой и со своей любовью, чтобы не мешать подруге Фан. Небо вознаградит тебя за это…
— Ой… — вздрогнула девушка, когда игла Ли Мин неудачно ткнулась ей в предплечье.
Но после очередного «тыка» иглы Чи Нянь вдруг обездвижела и Ли Мин в ужасе помчалась к лекарю. Тот сразу поспешил к пострадавшей, кляня на чем свет свою непутевую, криворукую ученицу.
— Боги Небесные, дайте мне терпения! — потрясал он кулаками. — Уйди с глаз моих долой!
И Ли Мин, чтобы не искушать судьбу, быстренько сбежала от разгневанного учителя. Самое время увидеться со счастливицей Фан Юэ, а потому направилась к кузнице.
Кузнец мастерил что-то под навесом и поднял на подошедшую ученицу лекаря вопросительный взгляд. Тогда она попросила его вырезать «вот такую вещицу» из дерева, которую показала нарисованную на бумаге, сказав, что кроме него выточить вычурный предмет непонятного назначения некому — плотник Шуан вот уже как три дня умер. Выслушав ее, кузнец кивнул, взял у нее помятую бумажку, какое-то время внимательно изучал рисунок, а потом, молча, принялся за дело, выполняя странный заказ.
Отвечая на вопрос Ли Мин не у них ли Фан Юэ, кузнец кивнул в сторону дома, куда та поспешила. Сам он остался во дворе под навесом, перебирая деревянные бруски, неприязненно поглядывая на младшего сынка-недоумка, что возился за бамбуковой изгородью хлева с тремя свинюшками. Этому бугаю нипочем была никакая зараза, мор его будто стороной обходил. Покачав головой кузнец, приземистый и крепкий словно дуб, что пережил на своем веку не одну бурю, но так и не согнулся, старался не смотреть на двери дома. Он хватался за любую работу, чтобы подольше оставаться во дворе, боясь входить в собственный дом. Его старший сын слег от непонятного мора и теперь возле него, пренебрегая своим здоровьем и жизнью, сидела не только его матушка, но и Фан Юэ недавно ставшая его невестой. И напрасно матушка угасавшего на глазах юноши с тихими слезами увещевала девушку не подвергать себя риску быть зараженной, уйти домой и поберечься, та не слушала ее уговоров, боясь хоть на миг оставить возлюбленного. Девушка, сидела возле постели умирающего, глядела перед собой пустыми глазами полными слез, не отпуская руки своего жениха. Она ничего не ела, просто сидела возле него неподвижным, скорбным изваянием.
— Фан, — обняла ее за плечи Ли Мин, садясь рядом. — Фан, пойдем со мной, он уже не переживет этой ночи. А тебе нужно отдохнуть, чтобы иметь силы принять неизбежное, да и поостеречься тоже… Пойдем со мной.
Но Фан, все так же глядя в одну точку, отрешенно отвела от себя руки Ли Мин. Со двора позвали ученицу лекаря и она вынуждена была уйти. А утром возле умершего жениха нашли Фан Юэ с ножом в груди.
Что за несчастья обрушились на Снежные Листопады⁈ Гибель влюбленных деревня пережила особо болезненно. После похорон, оглушенная смертью молодой пары Ли Мин долго не могла успокоиться. И хоть лекарь Бин призывал ее побыстрее прийти в себя и собраться, по нему самому было заметно, что гибель влюбленных потрясла его. Ли Мин смотрела на осунувшееся лицо Бина, его впалые щеки, на выбившиеся из пучка на макушке поседевшие волосы, понимая, что ему сильно достается. Такое напряжение и ответственность не каждый сможет выдержать и не сломаться.
Смерть молодых людей переживалась всеми глубоко, что уж говорить о Чи Нянь.
— Я не хотела такого… — исступленно шептала она в слезах, стоя у их могилы вместе Ли Мин. — Правда… я не желала им подобного. Ты мне веришь?
Наблюдая, как сжигают тела подруги и ее возлюбленного, — а с началом мора умерших начали предавать огню, — зареванная Ли Мин гундосо проговорила:
— Вершить людские судьбы по силам лишь Небу, но никак не тебе, — и обе зашмыгали носом, оплакивая безвременно ушедшую подругу и ее жениха.
После похорон обе сидели на пороге дома Чи Нань, поминая несчастную Фан Юэ.
— Как там поживает Лай? — Вздохнула Чи Нань, допивая второй кувшинчик вина со странным названием «Аромат соломы». Но тут уж ничего не поделаешь — отец Чи отличался редким остроумием. Делал он вино из перебродивших слив с добавлением, якобы, соломы. Как бы то ни было, но получалось оно крепким, с привкусом луговой травы. Секрет вкусного вина никто так и не смог выведать у достойного Чи, державшего его в строжайшей тайне.
— Думаю, Лай неплохо устроилась, — вздохнула опустошенная слезами Ли Мин, глядя на звезды, что уже перестали расплываться перед ее глазами. — Похоже до Поместья мор не добрался, так что с ней все хорошо. А ты теперь оставишь горшечника Гу? У тебя ведь уже нет необходимости выходить за него замуж и уезжать в город.
— Невозможно, — покачала головой Чи Нянь, опустив кувшинчик с «Ароматом соломы», так и не допив его. — Я уже слово дала и не могу взять его обратно.
Вернулась Ли Мин с похорон к лекарю в хорошем подпитии, хотя Чи Нянь уговаривала ее остаться. Но где там? Ли Мин непременно должна была предстать перед учителем и убедиться, что с ним все в порядке.
— Посмотрите на это, — вынула она из-за пазухи какую-то вещицу, положив ее на колени старику.
Лекарь Бин рассматривал странную палочку полую внутри с раструбами на обеих концах — с одной стороны побольше, с другой поменьше.
— Что за чудная вещица такая? — вертел он ее в руках.
— Это одно из изобретений будущего — стетоскоп. Им прослушивается грудная клетка больного: его легкие и сердце.
Скептически настроенный лекарь ради интереса раза-два попользовался чудным прибором, а после вынес вердикт:
— Биение сердца и глубина дыхания и впрямь прослушивается превосходно. Только зачем попусту тревожить больного лишними прикосновениями, если можно все определить по пульсации. Или вы там… без этого прибора не можете устанавливать диагноз?
— Но с помощью него можно ставить его более точно и полно, — возразила Ли Мин, пытаясь заставить лекаря рассердиться, накричать на нее, хоть как-то его расшевелить.
— Бесполезная вещица, как и ты тоже, — вяло махнул он рукой, чтобы не докучала ему и взявшись за тяжелый пестик, принялся с отрешенной методичностью, растирать в каменной ступке семена льна.
В то время как Ли Мин и лекарь Бин совсем пали духом, Глава перед троном императора на Сияющем Совете отстаивал само существование Снежных Листопадов.
А дело было так:
— Ваше величество, заразную деревню как и Поместье клана Северного Ветра необходимо сжечь, чтобы обезопасить столицу от распространения свирепого мора, — веско, напористо и с каким-то гипнотическим убеждением увещевал Царедворец, стоя перед императорским троном. Сам он был дороден и тяжеловесен, его властная речь, как и пристальный не отпускающий взгляд маленьких с хитроватым прищуром глаз, не давали и шанса на возражение, лишь понимание, что попадаешь в ловушку невольного подчинения. — Все мы знаем, что мор распространяется быстрее лютого пожара. Посему необходимо действовать без промедления, быстро и жестоко. Глава Северного Ветра либо не способен на твердые меры, либо намеренно бездействует. Его нерешительность таит опасность для Поднебесной и трона. Я ни в чем не стремлюсь обвинить Главу, дабы не прослыть предвзятым, но… если не исключать того, что он всячески противится попыткам остановить мор, то его намерения сомнительны и весьма подозрительны.
Со стороны министра Левого Крыла выступил Глава Северного Ветра в официальных одеждах придворного чиновника и встав перед императорским троном, низко поклонился.
— Ваше величество, — проговорил он ровно. — Мне понятно волнение почтенного Царедворца, как и его переживание за здоровье империи, которое грозит подорвать болезнь людей из глухой деревни. Спешу успокоить страхи и беспокойства уважаемого вельможи, — отдал он церемонный поклон в сторону Царедворца. — Снежные Листопады надежно окружены кордонами Поместья. Никому не позволено ни покидать ее, ни входить в саму деревню до той поры пока ее жители, все до единого, не очистятся от заразы. Правдивость моих слов подтверждает то, что в Сяофэне до сих пор нет ни одного заболевшего сим злостным поветрием.
— Будет ли Глава иронизировать и насмешничать над нашим беспокойством, когда не только в Сяофэне, но и в столице вдруг появятся зараженные? — едко поинтересовался Царедворец. — Не проще ли обезопасить себя наверняка, да так, что бы сия опасность больше не угрожала никому в Поднебесной.
— Смею заверить, — снова учтивый поклон в сторону Царедворца, — что в Снежных Листопадах больных пользует умудренный опытом и весьма сведущий в медицине лекарь.
— Вы имеете в виду такого неудачника, как лекарь Лю Бин? — хмыкнул Царедворец.
— Мне отрадно, что вы, господин, настолько осведомлены о делах и людях моего клана, — вежливо заметил ему Глава.
По дворцовой зале прошел шепоток, ведь Царедворец даже не скрывал, что имеет в Северном Ветре тайного осведомителя. Гневно дрогнул ноздри Царедворца, когда понял, что увлекшись перепалкой с этим щенком, ненароком проговорился. Глава тем временем продолжал:
— Ваше величество, клан Северного Ветра как никто понимает опасность возникшего мора, тем более опасного, что неизвестно чем заболевают люди. Это не оспа, не лихорадка, не чума и не холера. Тем более требуется определить что это за болезнь, чтобы суметь справиться с недугом в будущем при первых же его признаках.
— Считаю это вполне разумным, — выступил вперед министр Внутреннего двора. Его тут же поддержал министр Палаты врачевания.
Император одобрительно кивнул и сразу же вперед выступил гневный Царедворец, не стерпевший молчаливого одобрения владыки.
— Не странно ли, что Небо наслало непонятное поветрие именно на клан Северного Ветра. Как известно, боги так карают за грехи и скрытые преступления, — подняв нефритовую табличку, что держал в руках, веско проговорил он. — Ваше величество, верно ли подвергать риску жизни ваших поданных ради того, чтобы удовлетворить чье-то досужее любопытство? Разумно ли неосмотрительно потакать столь неосторожному, не разумному решению неопытного Главы клана в его неосмотрительном решении?
— И потому вы предлагаете позабавиться сжиганием целой деревни? — невозмутимо вернул ему колкость Глава, тут же поинтересовавшись: — И разве жители Снежных Листопадов не верноподданные его величества?
— Поскольку Царедворец и Глава Северного Ветра оба убедительны в своем решении опасного бедствия, — поднялся император. — Повелеваю дать клану Северного Ветра семь дней, чтобы разузнать, что за хворь одолевает жителей его деревни.
— Но… — порывисто подался к трону Царедворец.
Император поднял руку. Евнухи по обе стороны золотого трона тотчас склонили головы в высоких шапках из черной кисеи, напоминая о молчаливом смирении и полном повиновении императорской воле, которой Царедворец, стиснув зубы, вынужден был подчиниться.
— Но ежели, — продолжал император, — по истечению сего времени изыскания лекаря клана ни к чему не приведут, деревня будет сожжена.
— Ничтожный смиренно напоминает, вашему величеству, что лекарю Бину приходится одному справляться со смертельным мором, — поклонившись, тихо проговорил Глава. — Позвольте отсчитывать роковую седьмицу не с сего дня, а со дня моего возвращения в Поместье.
— Наглость! — рявкнул возмущенный Царедворец, раздраженный императорской поблажкой сопернику.
— Довольно! — властно оборвал его император. — Те лекари, что изъявят праведное желание помочь больным Снежных Листопадов, будут щедро награждены мною, даже если их порыв будет бескорыстным.
Но, как оказалось, таковых не нашлось.
Покидая дворцовый зал Совета, Царедворец едва сдерживал гнев. Глава снова подловил его. Чтобы не предпринимал тертый опытный интриган, каким был Царедворец, этот юнец изворотливый как уж, выскальзывал из его ловушек и капканов изощренных интриг. И эта его ухмылочка… Царедворец был уверен, что Глава Северного Ветра насмехается над ним.
Стоило им столкнуться в дворцовых коридорах или в зале Сияющего Совета, как у негодника появлялась эта вот улыбочка. Ничего на свете так не жаждал Царедворец, как стереть ее со смазливого лица недруга. Однако приходилось терпеть, не позволяя наглецу вывести его из себя. Царедворцу прибавляло терпение твердая вера в то, что настанет день, когда он поквитается с ненавистным врагом и спросит с него за все свои унижения и вынужденные уступки. Вот уж не ожидал, что ему, прожившего большую половину жизни и подчинившим своему влиянию императорский двор, на который сумел накинуть плотную шпионскую сеть, приходиться уступать какому-то юнцу, прозревавшему все его ходы. Глава оказался равным противником, которого невольно начинаешь уважать. Если бы один из семи сыновей Царедворца обладал хоть вполовину способностями Главы, Царедворец с гордостью, без сожаления оставил род в руках такого сына.
Ведь нельзя сказать, что бы Главу баловала скупая судьба. Как докладывал соглядатай, Глава неизлечимо болен и дни его сочтены. Это-то и примиряло отчасти Царедворца с существованием Главы и его опасного клана. Глава уже не жилец и не сегодня — завтра умрет, так что самому особо стараться не нужно, и сгинет он бездетным, не оставив наследника. Хотя с другой стороны, может из-за этого и не возможно ухватить недруга, потому что тот не имел привязанностей и слабостей. Царедворец поморщился. С этим… потомством для него самого было связано не очень приятное воспоминание, очередная промашка Царедворца, когда Глава сумел вывернуться из расставленной ловушки. Только кто мог подумать, что за Главу встанут Снежные Листопады. Все же он сожжет эту злосчастную деревню! Мало того, что все сорвалось, так эта история заставила Царедворца усомниться в своем шпионе и не из-за того, что сведения были недостоверны, а порой и противоречивы, а потому что тот, так и не смог приблизиться к Главе, который всех держал не расстоянии. Но ничего, ждать осталось недолго, ведь Глава уже обречен.