Горький семицвет
С некоторых пор со стороны Поместья на вечерней заре, а то и за полночь, когда на небе уже мерцали звезды, раздавалась щемящая мелодия одинокой флейты.
Нежные звуки полные тоски и безнадежной грусти, переворачивали душу. Эта мелодия манила, звала, умоляла, обещала, нежно грустила, жестоко тосковала, нехотя отступала, что бы вновь подняться к пронзительной нежности, или упасть в глубины боли от неожиданного расставания.
Теперь это повторялось, чуть ли не каждый вечер, и где бы Ли Мин ни была, она срывалась к Поместью, не оставаясь даже у старичков, ничего им не объясняя. Наигрыш флейты мог прозвучать позднее обычного часа, когда крыши пагоды уже освещались в темноте фонарями. Мелодия волнами наплывала к пещере Горного духа, окутывала, ворожила над нею, а потом отдалялась, маня за собой.
— Казематный ветер, благодарю, — шептала в ночь Ли Мин, подставляя лицо его прохладной ласке.
Как-то из Поместья вернулся расстроенный лекарь. Ли Мин как раз обедала у Фэй Я, вяло ковыряясь в листьях салата с покрошенной в него редькой.
— Это никуда не годиться! — возмущался он, потрясая воздетыми к небу кулаками.
— Да, что случилось, братец? — встревожился маг.
Выпив ковшик, предупредительно поданной магом воды, лекарь сев на циновку и сердито сверкая глазами, рассказал последнюю сплетню, сводящейся к тому, что Третий мастер начала всех уверять, что мелодия ночной флейты молчаливое признание именно ей.
От кого исходит столь проникновенное признание от полноты любовных чувств, Третий мастер не признавалась, лишь загадочно молчала. И вот теперь лекарь Бин с возмущением выказывал свою обиду в кругу близких ему людей:
— И ведь, похоже, это правда. Поверить не могу, чтобы так наплевательски можно относиться к своему здоровью. Ведь каких усилий нам стоило излечить дафу! С того света его вытащили, — потряс он воздетыми к небу руками: — И что же? Снова вознамерился угробить себя?
У Ли Мин упало сердце.
— Ну, пришла охота позабавиться игрой на флейте, играй себе, но лезть на крышу пагоды, зачем⁈ Да еще без плаща! Да если бы барышня Ли Ло не пожаловалась мне, я бы так и не узнал, от чего Главу опять одолели приступы кашля. Вот объяснит мне кто-нибудь, что за блажь играть на флейте на продуваемой с четырех сторон смотровой площадке⁈ Уж от кого, но от рассудительного Главы, не ожидал подобной глупости!
С этого дня мелодия безымянной флейты больше не тревожила обитателей Поместья.
В ту ночь, что Ли Мин пробралась в Поместье к дафу, она меж нетронутых блюд, которыми был уставлен стол, нашла небольшой завернутый в розовый атлас сверток. Сдвинув его в сторону, Ли Мин взялась за палочки. К началу осенних дождей Глава, распоряжался каждый день на ночь, накрывать стол.
— Не хочешь взглянуть, что там? — негромко спросил хрипловатый со сна голос с кровати.
— Что-то вкусненькое? — пробормотала Ли Мин, склонившись над тарелкой, торопливо утоляя первый голод.
Поправив под головой валик подушки, Глава смотрел на нее со своего ложа.
— Это мой подарок. Так посмотришь его?
— Хорошо, — кивнула Ли Мин примерившись было к рыбе на пару, она отложила палочки, развернула розовый атлас свертка. На нем сверкнула золотом изящная шпилька и сережки с изумрудными капельками.
— О-о! — восхищенно выдохнула она.
Глава оставил постель и, кутаясь в одеяло, пошлепал к ней.
— Не хочешь примерить? — но опоздал со своим предложением.
Когда он подошел к столу, то засмеялся при виде Ли Мин в заношенных одеждах с небрежно хвостом волос в которые была воткнута шпилька, а уши украшали золотые серьги, что смотрелись на ней так же как свадебное платье нанеумытой бродяжке.
Глава подавил вздох.
— Дождусь ли я когда-нибудь, что увижу тебя одетой и убранной как девушка, а не деревенский сорванец?
Ли Мин нисколько не обидевшись, лишь пожала плечами, и принялась снимать сережки. Он сел рядом, отпустив одеяло, что скользнуло с его крепких плеч. Так и есть, он под ним — в чем мать родила.
— Хотелось бы больше узнать о тебе, — Глава притянул к себе Ли Мин. — Кем были твои родители? Мой долг как твоего супруга, воскурить благовония перед их памятными табличками и поклониться им. Хочу знать, что ты любишь, а что нет. Где ты жила до того как появилась у горы Доуфань? Были ли у тебя братья и сестры?
Но заметив тень, пробежавшую по ее лицу, отступился.
— Но я подожду, пока ты сама этого не захочешь.
Ли Мин выдохнула и отпила из чаши. Глава придержал на животе сползшее с плеч одеяло. Ли Мин задумчиво посмотрела на него: это ли не удобный момент рассказать ему все? И решаясь, в волнении потерла ладони о штаны.
— Послушай…
— Нет, — вдруг жестко оборвал ее Глава, накидывая на плечи одеяло. — Ничего не хочу знать. Если услышу то, в чем хочешь признаться, боюсь, не справлюсь. Не делай меня малодушным и подлым. Что бы это ни было — я не смогу отпустить тебя… ни сейчас, ни через год… никогда.
— Ладно, — согласилась Ли Мин с облегчением выдохнув — ее признание, что она из будущего откладывалось Ну и правильно, они оба не готовы к этому.
— Знаешь, о чем я сейчас мечтаю?
— О, конечно! — встрепенулся Глава, придвинувшись ближе.
— Я как, врач, мечтаю, чтобы мои пациенты были здоровы, а вот кое-кто позволяет себе музицировать на осеннем ветру, приводя своих врачей в отчаяние.
— И это все? — разочарованно протянул глава, приблизив свое раскрасневшееся лицо к лицу Ли Мин.
— Угу.
— Погоди, но как ты узнаешь, что я желаю видеть тебя?
— Легко, — засмеялась Ли Мин, а у Главы от ее смеха по телу пробежали мурашки. Он тяжело сглотнул, а девчонка продолжала веселиться.
— Ты же каждый день развлекаешь Поместье и Снежные Листопады своим музицированием, так что я не ошибусь если буду навещать тебя по вечерам.
— Хорошо, — прошептал Глава. — Согласен, — и оглянулся на постель.
— А о чем ты еще мечтаешь? — спросила она и с готовностью выслушать его, подперла щеку рукой.
— Э-м… хочется все-таки увидеть тебя в красивом наряде приличествующей девушке. Потом увидеть тебя матерью и бабушкой. Но ты и об этом не хочешь говорить, правда? — но приглядевшись увидел, что как будто, слушавшая его внимательно Ли Мин спит.
— Значит поговорили? — усмехнулся он и, покачав головой, сбросил с себя одеяло, встал и, подхватив Ли Мин на руки, пошел к кровати.
Утром в кабинете дафу появилась Ли Ло, принесла свою стряпню, а готовила она отменно. Глава как всегда был по-деловому сух, холоден и по нему нельзя было сказать, пребывал ли он в плохом настроении, либо в беспокойстве, потому удивил ее, отказавшись от изысканного угощения. Ли Ло не обижалась, зная его холодную и отчужденную натуру, вечно погруженную в себя, просто напомнив себе о терпении. В конце концов, когда-нибудь, у него откроются глаза, и он узнает в ней свою судьбу. Она свято верила в это, потому что в последнее время, он будто оттаял, а на его губах нет-нет да появлялась беспричинная улыбка, что не могло не воодушевлять дочь казначея, повергая ее сердце в трепет безумной надежды.
Она не оставляла мысли приручить Главу к своим рукам и даже сейчас, когда он с жуткой вежливостью отказался от ее угощения, пообещав попробовать позже, она, наливая ему чай, предложила отнести свою стряпню в его покои. Он не возражал. Ли Ло боялась дышать, ведь он позволил ей войти в его опочивальню. И воодушевленная девушка решилась коснуться его руки, передавая ему чашу с чаем, которую он тут же так предсказуемо убрал, досадливо поморщившись.
— Тогда, я оставлю вас, — поклонилась Ли Ло, чтобы не выглядеть жалкой и окончательно не уронить себя в его глазах. Она хорошо чувствовала момент, когда нужно было уйти, не навязывая своего общества. Он должен чувствовать ее легким, нежным муаром, который хотелось бы поймать и удержать. Потому одевалась соответственно и с особой тщательностью. Она должна представать перед Главой безупречной.
Она знала, что сейчас Глава пребывал в раздумье, по-видимому, так и не придя к решению по поводу долгожданного гостя. Он лишь кивнул, когда она попрощалась, но мимолетное, неясное впечатление от ее присутствия все же осталось.
Видимо, потому он не мог заснуть допоздна, она видела свет в его окнах, проходя мимо его павильона к себе. Глава действительно долго не ложился, читая и прислушиваясь к звукам за приоткрытой дверью. Потом, вздохнув, свернул документ и, погасив светильник, отправился спать. Так-то несносная девчонка держит свое обещание?
Среди ночи его разбудил неясный шум. Подняв голову от подушки, он различил шорох, а потом, кто-то как будто налетел на ширму, чуть не повалив на его кровать, тихо чертыхнувшись. Откинув одеяло, он сел в постели. При лунном свете разглядел, склонившийся над столом, силуэт, таскающий и шумно поедающий лакомства, принесенные ему дочерью казначея. Покачав головой, Глава зажег светильник и, выйдя из-за ширмы.
— Ты бы хоть свечу зажгла, — проговорил он, — ты же могла пораниться, упав.
— М-м… — промычали в ответ с полным ртом.
— Вкусно, — присел он рядом.
— У-гу… Бу-у-у…! — вообще-то она хотела сказать: «О-о-о!» Но так как рот был полон рисовой лапши, получилось то, что получилось.
— Не торопись… запей, а то подавишься. Вот ешь еще, — придвинул он лохматому, помятому призраку блюдо. — Где ты была, я ждал тебя раньше? И почему ходишь по столь позднему часу? Помниться, мы договорились, что ты не разгуливаешь ночною порой по нашим глухим местам. И, вообще, посмотри, на кого ты похожа. В чем ты так перепачкана? Это глина? У тебя не только лицо вымазано, но и волосы в ней. Ты что валялась в грязи? Не давись, ешь медленее, а я велю согреть воды, помоешься.
— Не… не… не…
— Погоди-ка… хочешь сказать, что собираешься уйти сейчас? Не останешься у меня? Но почему?
— Потому что потихоньку улизнула от учителя, — сыто икнула Ли Мин. — Ой, ам сори… все так вкусно… Твой повар сегодня в ударе?
— Это стряпня Ли Ло.
— Понятно… скажи ей, что она бесподобна.
— Непременно. Почему ты сегодня такая грязная? Где ты была?
— Да упала я, упала. Просто мы с лекарем лазали по горам в поисках Горького семицвета. Сейчас самое время для его сбора. Он отцвел, и его семена уже опадают. Вот мы и искали его.
— В горах? Но это же опасно! Зачем лекарь Бин потащил тебя туда?
— Вот ты интересный! Думаешь, я буду спокойно смотреть на то, как старик с больной ногой отправляется в горы?
— Давай, я отправлю с ним трех крепких воинов, чтобы сопровождали и помогали ему.
— Ну, замечательно! Знаешь, как это называется?
— Благоразумием…
— Палевом! Ты нас палишь.
— Палю? Я? Но ничего же не горит… — растерялся Глава, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам. Но вспомнив о иногда странной речи своей возлюбленной, спросил: — Что ты имеешь ввиду?
— Все, я побежала. Учитель, наверное, уже хватился меня.
— Ночью?
— Этот горецвет нужно переворачивать каждые три часа. А если лекарь обеспокоен, то бродит по дому, страдая от бессонницы.
— И ты пришла всего лишь на полчасика? Зачем тогда вообще пришла?
— Просто очень хотелось увидеть тебя.
— Ох, Ли Мин…
— Погоди… я же грязная…
— Плевать!
— Ну, все… все… отпусти… мне, правда, уже пора…
— Погоди еще чуточку…
— Смотри, с моей одежды глина сыпется на твой дорогущий ковер.
— Не бери в голову… Давай заверну тебе эти печенья с собой.
— Вот же… как по-твоему я объясню своим старикам откуда они взялись?
— По дороге съешь. Я пойду с тобой.
— Но…
— Не спорь! Провожу тебя, иначе не усну.
— А вдруг тебя заметят?
— Не беда. Как всегда отговорюсь бессонницей…
— А если со мной увидят?
— Скажу, что отловил мешающего мне спать шумного призрака, — смеялся Глава.
— Куда ты мне столько кладешь? Я же не успею все это съесть по дороге? Хотя давай, в горах все сгодиться, учитель даже не спросит откуда вкусняшки.
— Погоди, так ты все же собираешься в горы, не смотря на мое недовольство?
— Тыковка моя, мы будем лазать по горам, пока не наберем этого Горького цвета целый сноп. Лишь тогда учитель успокоится.
— Нет… так не годиться… я тебя не отпускаю! Пойдем, я сейчас же поговорю с ним! Что это такое…
— Да тише ты! Все Поместье перебудишь.
— Живо пошли к нему… и если он не спит… — потянул Глава Ли Мин к дверям.
— Давай, валяй, сдавай меня и я неделю не смогу ни на спину лечь, ни на попу сесть, когда он отлупит меня своей палкой.
— Он… бьет тебя… — задохнулся Глава. — Да как он смеет!
— Да, блин… чего ты разголосился!
— Завтра же переезжай ко мне… Нет! Останешься здесь сейчас… с этой самой ночи!
— Ой, ну успокойся. Давай я поцелую тебя вот так… и вот так…
— О… Ли Мин… моя сладкая девочка…
— Не… не… давай без рук! Мне нужно бежать…
— Погоди… я с тобой.
На четвертый день, ветренным вечером, Глава вдруг вошел в ворота усадьбы лекаря Лю Бина. Хозяина дома не оказалось, зато его встретил Фэй Я.
— Глава, — поклонился маг. — Что привело вас в наше скромное уединение? — спросил он тревожно оглядывавшегося вокруг Главу. — Не уж то занедужили? Если так, то это не очень хорошо. Лекаря вот уж второй день нет дома.
— Где же он? — хмуро спросил Глава.
— А в горах, где собирает травы. А я вот присматриваю…
— Но может ученица лекаря сможет мне помочь?
— Так она с ним увязалась. Как же без этой шалопайки…
— И они до сих пор не вернулись? Может, что-то случилось? Надо немедленно послать людей на их поиски.
— Господин, у вас действительно ничего не болит? А то я пошлю весточку лекарю и он к вечеру будет здесь.
— Но, может, не стоит отвлекать его, пусть пришлет вместо себя ученицу лекаря и та даст мне или изготовит пилюлю от кашля?
— Кашль попрежнему донимает вас? — Озабочено покачал головой Фэй Я.
Глава кивнул.
— А вот и они! — радостно сообщил подхватившийся Фэй Я торопясь навстречу, появившемуся в воротах лекарю Бину.
— Глава? — удивился, снимая со спины корзину наполненную ворохом трав, лекарь. — Что-то случилось? Как вы себя чувствуете?
— Неплохо, а… где ваша ученица?
— Где? — мрачно буркнул лекарь. — В горах где-то шляется. Сказано ведь, бестолковой, прийти к большому камню у начала обрыва к полудню, так нет… понесло ее куда-то лезть по скале наверх… — разворчался недовольный лекарь. — Вот только пусть попадется мне на глаза… Спасу с нет… Глава… вам не хорошо?
Насилу его отправили домой, уговорив не посылать Драконов Дождя на поиски Ли Мин.
На следующий день Глава был у дома лекаря ни свет ни заря, застав всех троих за утренней трапезой, когда Ли Мин, живая и здоровая, сидела в углу рядом с жаровней и сортируя разложенные не циновке свежие травы, с улыбкой слушала ворчливые пререкания стариков за игрой в го, когда в дом вошел Глава. Поклонившись, он выжидающе посмотрел на замерших на месте лекаря и мага, пока Бин не поднявшись на ноги, поклоном не поприветствовал его, пригласив присоединиться к ним. Старики все никак не могли привыкнуть к тому, что Глава зачастил к ним.
— Господин, неужели пилюли, что я выдал вам вчера не подействовали? — удивился лекарь. — Господин?
— Что? Ах да… — тут же очнулся Глава, все это время украдкой посматривавший на сидящую над травами Ли Мин.
Маг понял все по своему.
— Выпейте с нами чаю. Ведь вы проделали немалый путь от Поместья.
— Пожалуй, — согласился Глава, не чинясь.
Ли Мин принесла чай, разлила по чашам, подала каждому и снова устроилась в углу, у жаровни тихой мышкой, перебирая свои травы.
— Я пришел к вам за советом, мудрейшие, — кашлянул Глава.
— Для нас неслыханная честь, что вы обратились к нам, господин, — поклонился маг. — Только, что сможем мы, старики, если не смогли ваши многоученые Хранители?
— Но мы можем выслушать, и помочь советом, — добавил лекарь, сглаживая язвительность мага.
— Конечно, — кивнул Глава, усаживаясь у доски го и отпивая поданный ему чай. — Дело вот в чем. У некоего господина имеется документ, необходимый императору, однако, интерес к которому он не может обнаружить. Речь идет о неком записанном в нем историческом факте, доказывающим легитимность императорской семьи. Но владелец свитка несговорчив и не желает расставаться с ним, до некоторого времени считая этот документ гарантом для своей семьи. Господин этот богат и пресыщен. Но он, как-то проговорился, что может выменять его на что-то столь же равноценное и редкое. Только его поместье уже полно всяких древностей и чужестранных диковинок. Еще он ценит красивых женщин, но и этим его не удивишь — у него семь красивейших наложниц. Чем скажите, можно поразить такого человека, чтобы он отдал этот документ через наш клан императору, чтобы его величеству не потерять лица.
Лекарь задумчиво огладил свою редкую длинную бороду, глядя перед собой. Маг вздохнув, покачал головой.
— Вот и я в замешательстве, — тихо вздохнул Глава. — Подумайте вместе со мной, почтеннейшие, может вам придет необычайная мысль как можно решить сию проблему.
— Что же случится, если никто ничего так и не придумает? — забеспокоился маг.
— Ничего страшного не произойдет, — улыбнулся Глава. — Просто впервые за несколько столетий своего существования клан потеряет свою репутацию, способного решать все вопросы и разрешать любые трудности. Что ж, тогда я не буду больше беспокоить вас и оставлю, — поднявшись, дафу почтительно распрощался с ними, пожелав доброго вечера.
Как только он вышел, маг и лекарь воззрились на Ли Мин.
— А чего опять сразу я? — возмутилась она.
— Ты же, как никак демоница, — озвучил свой излюбленно безотказный аргумент маг.
— Я так понимаю, что этого очень важного господина нужно просто напросто чем-нибудь удивить, — принялся рассуждать лекарь.
— Скорей всего так, — кивнула девушка и, подумав еще немного, сказала: — Мне нужен барабанщик, флейтист, паровоз и собака такса… — и видя, как старики испуганно переглянулись, быстренько поправилась: — Шутка. Нужен только барабан и флейта.
— А с-собаку? — растерянно напомнил маг.
— Ты только придумай выход, а мы доставим тебе все что нужно, пообещал лекарь, неуверенно добавив: — И собаку… какую потребуешь. Ленточка подойдет?
Вернувшись в пещеру, Ли Мин нашла на столике записку от Главы, в которой он предупреждал, что какое-то время не сможет уделять ей должного внимания и чтобы она смирилась с этим.
Поместье готовилось к приему важного гостья. Там царила суматоха, но у пещеры Ли Мин было не лучше. На второй день с утра к дому лекаря и мага пришли молодой парень и девчонка. Парень неплохо бил в барабан, а она славилась игрой на флейте. Но Ли Мин просто измучилась с ними. Оба никак не могли сыграть слаженно, и все время ругались, обвиняя друг дружку в своих неудачах.
Уже подошел день, когда должно было появиться важное, долгожданное лицо, а ни у Ли Мин, ни у ее музыкального сопровождения толком ничего не выходило. Но и важное лицо, надо сказать, так и не прибыло в назначенное время, открыто проигнорировав приглашение клана Северного Ветра.
Являлось ли это вынужденной уступкой давлению Царедворца, и значительное лицо, которое так ждал Глава, не имело храбрости отказать напористому могущественному вельможе, не видя необходимости ссориться с ним из-за клана Северного Ветра.
Теперь было важно сдержать и этот удар. Глава размышлял о других путях, какими можно было бы заполучить необходимый документ, засидевшись допоздна, когда ему доложили, что его спрашивает объявившийся неизвестно откуда безымянный бродяга.
Глава, облокотившись о столик, обложенный документами, утомленно потирал лоб, а верный Хоу, что сейчас докладывал ему о ночном гостье, ожидал его распоряжений. Стоило ли принимать какого-то оборванца в час Тигра (три-пять часов ночи).
— Кем бы этот человек ни был, не отказывай ему в приюте, — распорядился Глава устало.
— Судя по потрепанным одеждам бродяги и манере говорить, прежде он был приличным человеком. Но сейчас вид его плачевный и жалкий, — заметил Хоу. — Он явно попал в беду и, кажется, не избежал нападения разбойного люда, каким-то чудом избежав гибели.
— Разбойники? — вскинулся Глава, мигом стряхнув сонливость. — Но разве все здешние шайки не были истреблены нами? Откуда им здесь появиться⁈
«А ведь Ли Мин совсем одна в нашей пещере, без защиты», — подумалось ему в страхе.
— Зови сюда этого человека. Надобно расспросить его подробнее о встреченных им разбойниках. И вели отряду Второго мастера прочесать всю округу, вплоть до Сяофэнь! — распорядился Глава. — И если обнаружится, что на наших землях осела воровская шайка, предупреди стражу города. После, разведав все как следует, устроим облаву, чтобы вновь очистить наши земли.
— Господин, это лишь мое предположение, — поспешил успокоить разнервничавшегося Главу Хоу. — Этот человек сказал, что все расскажет вам.
— Где он сейчас?
— В привратницкой под присмотром стражи?
— Помоги ему привести себя в порядок и накрой стол в Гостевом павильоне. Буду ждать его там.
Через то время, которое гостю хватило, чтобы омыться и сменить одежды, он вошел за Хоу в Гостевой павильон, учтиво приветствовав Главу. Сам Глава ни взглядом, ни жестом не выдал своего крайнего удивления при виде его. Попавший в беду и теперь попросивший убежища в Поместья Северного Ветра безымянный оборванец, оказался никем иным, как той важной особой, которую так ждал Глава.
— Вижу, вы узнали меня, — учтиво ответил на поклон и приветствие хозяина поздний гость.
— Как я мог не узнать вас, господин, когда с таким нетерпением ждал к себе. Мало того, что мы не позаботились о вашей безопасности, но, кажется, еще допустили в наших краях появление разбойников, подвергая риску как живущих здесь, так и наших гостей. Это моя вина, как никчемного Главы.
— О нет, нет… вам не в чем себя винить, ибо это были вовсе не разбойники. Во всем случившемся нет вашего недосмотра. Причина моей нынешней передряги собственная беспечность, поверьте.
— Прошу вас, — пригласил его к столу хозяин Северного Ветра. — Подкрепитесь и отдохните, как следует, а утром мы поговорим.
— О нет, нет… не оставляйте меня, умоляю. Я сейчас в таком состоянии, что нипочем не усну, если не выпью и хоть немного не успокоюсь.
— С удовольствием составлю вам компанию, — ответил Глава.
Намного подкрепившись и выпив сладкого вина, поздний или скорее ранний гость, начал свой рассказ.
— Я оплошал, не потрудившись обеспокоить вас известием о своем прибытии, самоуверенно полагая, что ехать от города до Поместья всего ничего и неужели я не способен добраться до вас самостоятельно. К тому же желал появиться неожиданно, внезапно. Но в Сяофэне повстречал своего давнего закадычного приятеля и мы засиделись за чаркой местного вина и потому отбыл я из города в час Собаки. Со мной был лишь слуга. О безопасности я не беспокоился, зная, что в здешних землях безопаснее, чем во всей Поднебесной. Видя, что солнце клониться за край леса, я велел вознице срезать путь по горам. И хотя он возражал, я был пьян и от того непреклонен, не желая, чтобы сумерки застали меня в пути. Возница не посмел ослушаться того, кто так щедро заплатил ему, и нахлестывал лошадь, позабыв о всякой осторожности, не меньше меня, стремясь побыстрее очутиться в Поместье. Так бы и случилось, не налети колесо возка на злополучный камень. Нас знатно тряхнуло и подбросило на узкой тропе над самым обрывом. Возок вильнул и ухнул в пропасть. Меня выкинуло раньше, я покатился к краю и как ни старался удержаться на осыпающихся камнях, все же неуклонно съезжал в пропасть. Мигом протрезвев, все же умудрился уцепиться за какой-то кустик, выросший над бездной и чудом попавшийся мне под руку. Я повис, с ужасом глядя, как разбивается глубоко внизу возок с несчастным возницей. Вместе с бешено колотящимся сердцем, во мне билась одна мысль, что ему недолго дожидаться меня и я тоже скоро последую за ним. Сколько сможет выдержать меня чахлый кустик, невероятным образом вросший в каменную расщелину? К тому же как-то вдруг стемнело. В отчаянии, стараясь хоть на сколько нибудь оттянуть неизбежность смертного часа, я начал как безумный звать на помощь. Но слыша собственный слабый зов, не поднимающийся выше обрыва под которым я болтался, понимал, что только зря надрываю голос. Да и кто бы мог услышать меня ночной порой в горах? И я, уже ни на что не надеясь, смирился со своей участью и, удивляясь, что еще жив, упрямо цеплялся за тот кустик. В эти минуты безысходности вся моя жизнь, что свиток развернулась перед моими глазами. Я охрип и потому, молча молить Небо даровать мне либо мгновенную смерть, либо все же спастись, как вдруг кто-то схватил меня за руку. С удивлением, радостью и безумной надеждой, я пылко возблагодарил Небо и поднял голову, чтобы со слезами радости увидеть моего спасителя. Но что я увидел⁈ — рассказчик выдержал драматическую паузу, чтобы еще больше заинтриговать своего собеседника.
Глава слушал, хоть и внимательно, но без эмоций, проявляя лишь вежливый сдержанный интерес.
— Моим спасителем оказалась молоденькая девушка, которую впору было спасать саму, потому что под моим немалым весом, она, стараясь вытянуть меня, сама начала соскальзывать в пропасть вслед за мной. Тогда, чтобы отделаться от нее, я велел ей бежать и звать на помощь. На что она прямолинейно заявила: «Смеетесь? Кого в горах в такой час можно дозваться?» «Тогда сама, что здесь делаешь?» — спросил я, бесстыже вцепившись в ее руку. «Собираю травы. Теперь вот возвращаюсь домой».
При этих словах губы Главы дрогнули и побелели.
— «Мы умрем вместе, если не отпустишь меня, — просил я ее. — Не упорствуй! Уходи!» Я уже вполне свыкся с мыслью о смерти. «Мы не умрем!» — заявила она с такой уверенностью, что я понял — мы действительно не умрем. «Постарайтесь ногой, найти хоть какой-нибудь упор», — попросила она. Я начал осторожно шарить носком сапога по каменной стене, пока не нашел щель в ее неровной поверхности. И надо сказать вовремя, потому что измочаленный мной куст, который держал меняна одном честном слове, вдруг сдался. Мы успели договориться, пока я шарил ногой по скале, что как только оттолкнусь от скалы, она тут же дернет меня наверх. Это было невыполнимо и опасно. Как бы девчонка могла вытащить меня, здорового мужчину? Все это вряд ли окончилось благополучно — скорей всего я утянул бы эту глупышку за собой. Я не предполагал подобной самоотверженности от совершенно незнакомого человека, тем более от девчонки. Я не обделен женским вниманием и женщины перестали быть для меня загадкой. Я знал, что в такой ситуации, подумает каждая женщина. Прежде всего о собственной выгоде, какую сможет поиметь от меня. Не было сомнений, что как только девица разглядит на мне богатые одежды, то захочет моего благоволения и благополучия, захочет женить меня на себе или стать моей наложницей, — гость был увлечен своим рассказом, переживая вновь все пережитое с ним с каким-то удовольствием.
Потому что сидя в тепле и безопасности, миновавшая опасность виделась уже увлекательным, щекочущим нервы, приключением. Пребывая в эйфории, рассказчик не замечал, что Главу клана словно заморозило. Он слушал, глядя перед собой остановившимся взглядом.
— Девчонка та, простолюдинка, а простолюдинки напористы и пронырливы, такие сразу ставят условия, перед тем как кого-то спасти, но эта даже словом не обмолвилась ни о чем подобном, а зря. В тот момент, я готов был пообещать все на свете. Так упорно бороться за жизнь незнакомого человека, идти до непредсказуемо опасного конца без всякой выгоды для себя — это действительно впечатляет. Но я отвлекся. Между тем, отчаяние одинаково придало сил и ей и мне, потому что на счет три, я что есть мочи оттолкнулся носком сапога от камней, подавшись вверх, она же рванула меня на себя, дернув со все мочи за руку. И вот я лежал животом на краю обрыва, а девчонка тянула меня за шиворот и за руку подальше от него. Пока мы в бессилии пытались отдышаться, лежа на камнях, не веря, что спасены, я повернул голову, разглядев, наконец, свою спасительницу. Небо! Да она оказалась красоткой! И даже в обтерханных мужских одеждах была очаровательна. Знаете, есть женщины, что с первого взгляда не приметны, но чем дальше, тем притягательнее становится их красота, раскрываясь постепенно, словно бутон розы. Меня, помню, взяла досада, что она не требует от меня своей законной награды — жениться на ней.
Клянусь предками, я бы тут же согласился, не раздумывая и это при том, что она была чумазой и растрепанной, словно огородное пугало. А ведь всем известно, что я придирчив к женской красоте.
Глава отвел взгляд от поверхности стола, тяжело подняв его на собеседника.
— Тогда я решился сам идти ей в руки, сказав: «А знаешь, я очень богатый человек». Знаете, что она мне ответила? — увлекшийся рассказчик, наконец, посмотрел в бледное лицо Главы.
— И что же? — глухим замогильным голосом выдавил Глава.
— Она сказала: «Рада за вас». Представляете⁈ Только и всего, — в своей восторженности гость, не придавал значения странному поведению хозяина Поместья. — «Но разве ты не хочешь, чтобы я щедро одарил тебя?» — спросил я тогда напрямую. «Вы живы и это главное, — вот, что она ответила и спросила: — Куда держите путь?» Когда я ответил, что в Поместье, она сказала, что проводит меня. Помогла подняться и отряхнуться. «Я измотан и не способен пройти ни шага. Почему бы тебе не отвести меня к себе и не приютить до утра?» — не сдавался я. Девчонка оказалась с характером. «Не почему… — огрызнулась она. — До Поместья не так уж и далеко». Ну, что за небывалая ночь! Впервые в жизни мне отказали! Хоть обратно в пропасть прыгай! Дальше мы брели вместе, едва передвигая ноги, а она к тому же несла на спине корзину с какими-то травами. Я даже принялся уговаривать ее дать мне понести эту корзину, на что девчонка язвила, что богачу ее нести не почину. Мы вышли к воротам Поместья в глубокой темноте. «Что ж, — сказала она. — Прощайте». «Подожди! — остановил я ее. — Скажи хотя бы свое имя, чтобы я мог найти тебя и отблагодарить». И тут она сказала то, чего я до сих пор не могу постичь: «А пофиг! Просто не попадайте больше в подобные передряги и позаботьтесь о семье возницы, чтобы не получилось, что я зря вытащила вас». И теперь, я хочу во чтобы то ни стало найти эту девчонку! И не успокоюсь, пока не заполучу ее! Знаю лишь, что живет она в окрестностях Поместья. Больше ни о чем думать не могу.
— Вам не стоит ее искать, — неприязненно проговорил Глава, словно эмоциональный рассказ гостя утомил его.
— Но от чего же⁈ — пылко воскликнул мужчина.
— От того, чтобы после вы не испытали разочарования, — с холодным спокойствием ответил Глава. — Эта женщина уже принадлежит другому.
— Небо! Как же я не подумал об этом. Разве может такая девушка оставаться одна.
— После пережитых треволнений, вам необходимо успокоиться и отдохнуть, — поднялся Глава. — Вы выговорились и, наконец, сможете уснуть.
Хао проводил уставшего, но все еще возбужденного гостя в отведенные ему покои.
Под утро сон особенно крепок, а перед рассветом снятся чудные необычные сны. Вот и Ли Мин пригревшейся под медвежьей полостью, снилось, что дверь пещеры открылась и с утренним туманом вошел Глава. Он подошел и встал над ней в своих светлых одеждах, как будто те были сотканы из тумана. Сел на кан рядом, погладил ее по волосам, прошептав: «Не пугай меня так больше». Посидев немного и глядя на нее, встал и с туманом покинул пещеру.