Когда с умным противником работает лишь примитив
Первым звоночком для Царедворца стало дело об обещанном им императорунеоспоримом доказательстве измены клана Северного Ветра. Заключалось оно в неком, изобличающем Главу письме и обернулось пустым обещанием. Люди Царедворца так и не смогли добраться до злополучного тайного архива, где это письмо якобы хранилось, но раз такового доказательства не существовало, его следовало создать.
Царедворец решил поставить на то, чтобы вынудить Главу оговорить себя, номерзавец упорствовал и никакие пытки не могли сломить его. А тут случились странные казусы с заплечных дел мастерами. Тогда по велению Царедворца был подкуплен мелкий чиновник письмоводитель с большими денежными затруднениями, который легко согласился подделав Главы почерк, написать от его имени письмо измены. В тот же вечер к шпиону в Вэй был послан тайный вестник от Царедворца с соответствующими указаниями. На следующий день Царедворец намекнул его величеству, что имперехвачен гонец с обещанным тайным посланием из Вэй и что это письмо завтра же доставят, и он сможет самолично узреть долгожданное доказательство измены Главы Северного Ветра.
Только гонец с пресловутым письмом так и не прибыл. Более того, письмоводитель вдруг подался в бега. Но хуже всего, что и шпион Царедворца в Вэй не подавал о себе вестей.
Одновременно с этим мошенничество самого Царедворца с серебряными рудниками никак не удавалось замять. Более того, только ему удавалось оттягивать или сворачивать одно расследование, как каким-то непонятным образом, вскрывались новые неприглядные обстоятельства казнокрадства Царедворца и его клики. Доверенный слуга всесильного вельможи, его правая рука, неизменно следовавший за ним все эти годы, встревожился.
— Разве вы не видите, господин, некой злой закономерности? Стоит вам замять очередной изобличающий нас факт с Серебряными рудниками, как тут же всплывает новый. Только мы заштопаем в одном месте, как сразу рвется в другом, — сказал он. — Кто-то упорно не дает забыть двору о рудниках. Если вы снова пустите в ход подкуп и связи, чтобы обойти очередное неприглядное обстоятельство, боюсь, дойдет до того, что императору станет известно, что рудники уже давно не принадлежат казне.
— Этого не случиться, — заверил его Царедворец. — Все документы о собственности, что были переделаны на мое имя, хранятся лишь у меня, а чиновники что выписывали эти документы, давно покинули наш бренный мир.
Но уверенности его поубавилось, когда без его ведома неожиданно прошла череда арестов чиновников Казначейства, да и само министерство вдруг начали основательно трясти. И где бы ни обнаруживали махинации, сразу всплывало имя Царедворца. Гнев императора выразился в том, что всесильному придворному отказали в аудиенции, чего никогда прежде не случалось. Царедворец с нетерпением ждал утра следующего дня, когда должен был состоятся Совет, где он мог бы объясниться перед владыкой. Он основательно подготовился перед этой встречей, готовясь встать перед императором с объяснениями, пусть и лживыми, но вескими и аргументированными. Он ни в коем случае не собирался оправдываться, лишь ненавязчиво напомнить императору, что он в своем праве, превратив тем большую проблему в незначительную.
Но следующий день на утреннем Совете двора, министр Денежной палаты, упредив его, вновь напомнил вельможным чиновникам, что дело о Серебряных рудниках ожидает своего решения, заметив, что длится оно уже довольно долго и что его расследованием занимался еще Глава Северного Ветра, намекнув, кому был угоден арест и оговор Главы. Слушая этого Цин Дю, Царедворец ясно видел, что тот копает под него не просто яму, а целый ров и что все его незаконные деяния, вот-вот вскроют перед императором. Он припомнил их последнюю встречу в кулуарах императорского павильона Нефритовых Небес, когда Цин Дю предупредил, что если он не прекратит истязать Главу, то перед императором лягут более серьезные документы, чем о Серебряных рудниках, тем ясно дал понять, что имеет доступ к материалам Тайного архива Главы. Но всесильный вельможа был столь самоуверен, что не придал этому разговору должного значения. Сколько же на своем веку он получал пустые угрозы, и сейчас не собирался оставлять это безнаказанным, пусть даже дочь Цин Дю и вошла в его семью. К тому же необходимо было срочно заставить молчать о Серебряных рудниках.
Он так и не вышел перед императором, понимая, что не время для этого.
Но вернувшись после Совета, домой выпустил свой гнев на трепещущих домочадцах, рвал и метал в своем кабинете, а подуспокоившись, сразу же отправил на рудники гонцов с приказом тамошнему управляющему, подчинявшемуся только ему, немедленно подчистить там все, как в документах, так и избавиться от нежелательных свидетелей.
После в ход пошли деньги для подкупа столичным чиновникам и тем из Тайной канцелярии, кто расследовал дело о рудниках.
Но главное следовало разобраться с главным недругом — министром Финансов. Свалит его, тогда непотопляемый Главный Евнух сразу примирится с ним, Царедворцем.
Его соглядатаи при императоре донесли, что Цин Дю, зная, что будет подвергнут преследованию и покушению со стороны Царедворца, отпросился у императора от двора, чтобы обезопасить свою семью.
Для него, опытного интригана, это стало лишь на руку, такой предсказуемо удобный момент расправиться с сильным противником, глупо упускать. Он начнет издалека и кто потом докажет, что свершившееся преступление его рук дело?
Потому в провинцию, куда отбыла семья министра, были посланы трое убийц из Каменных псов. И то, что дочь Цин Дю вошла в его семью наложницей его старшего сына, не остановила этого человека.
Оставалось дождаться тайного доклада от посланных вдогонку наемников и тех Каменных псов, что должны были «прибраться» на рудниках, до прибытия туда дознавателей Тайной канцелярии, а подкупленный Царедворцем чиновник задерживал их выезд, сколько мог. Неудивительно, что он пребывал как на иголках. Именно тогда его призвали во дворец.
Император встретил его сухо, заявив, что поскольку по Серебряным рудникам назначено расследование, Царедворец должен быть под домашним арестом.
Разгневанный, перепуганный Царедворец оказался бессилен тут, что-либо поделать. Император не пожелал не то, чтобы выслушать, а даже взглянуть на опального подданного.
Пришлось скрепиться, подавить гордость и со смиренным видом, покинуть императорский павильон. Ничего, он выдержит этот удар.
Весь вечер и ночь вельможа провел в семейном храме, воскуряя благовония и молясь перед многочисленными табличками предков.
На следующий день, не дождавшись посланных их Каменных псов с долгожданными новостями, велел своему слуге отправиться в тот уезд и выяснить в чем дело. Примчавшись обратно слуга, доложил, что никого из Каменных псов, отправленных в погоню за Цин Дю и его семьей, не видели в тех краях и семья министра до сих пор здравствует.
Необходимо было разобраться в этом непонятном деле, потому был призван матерый воин, которому поручали особо щекотливые дела. Звали наемника Немой Джа, был он искусным мечником, недоверчивым, оттого и держался ото всех особняком. Выслушав наказ хозяина, молча поклонился и вышел исполнять поручение.
Тем же вечером с голубиной почтой прибыла из клана Сумеречных пугающая весть. Соглядатай Царедворца, докладывал, что Немой Джа находится в их клане, что он якобы нашел разыскиваемых Каменных псов обезглавленными и, что не желает себе такой участи, потому что против Царедворца якобы ополчился сам Демон Тринадцатого месяца.
Царедворец без сил рухнул в кресло, это известие буквально раздавило его. Его впервые предали! Доверенный убийца искусный воин, являвшийся его тайным безотказным оружием, немногословным и исполнительным, вдруг посмел отказаться от службы у него, Царедворца. Оставлять это так, тем более в такое нелегкое время, было нельзя, Немой Джа хоть и не мог говорить, но знал многое и мог писать. За изменником тотчас выслали небольшой отряд, дав наказ либо вернуть беглеца, либо убить его. Но тот, будучи виртуозом меча и кинжала, перебил всю погоню.
От разгневанного Царедворца к Сумеречным пришел приказ немедленно выдать предателя и в кандалах привезти к нему. Но прежде всегда послушный колдун Сумеречных вежливо напомнил, что сего воина так же требуют на расправу Каменные псы. А им, сумеречным, не нужна вражда с Каменными псами. Но, то было явным лукавством, потому что клан Сумеречных тоже располагал такими искусными бойцами как Безликие и Царедворец это знал.
Что ж столь открытое неподчинение должно караться и к Сумеречным были направлены Тайная канцелярия и Каменные псы, чтобы якобы предотвратить угрозу, исходящую от клана затаившихся колдунов.
Однако Сумеречные избежали участи Северного Ветра, потому что Царедворцу вдруг стало не до них и своего взбунтовавшегося протеже.
А в это время в его доме произошла трагедия — покончила с собой наложница старшего сына, повесившись на потолочной балке. Эта дрянь прекрасно знала, что носит ребенка и как ее гибель подкосит старшего отпрыска Царедворца. От такого потрясения его наследник обездвижил и способен был шевелить одной рукой. Такая же мошенница как и ее отец Цин Дю.
Неведомым образом вскрылись махинации его младшего сына, заведовавшего столичными продовольственными складами, где посланная туда ревизия обнаружила огромные хищения. Царедворец заметался. Его методично обкладывали со всех сторон как лису в норе, не оставляя лазейки для спасения, вытаскивая на свет его тайные делишки о которых никто не должен был знать, так как в свое время он позаботился об этом, старательно подчищая за собой.
Вельможный интриган потерялся, не представляя за что браться в первую очередь, все вскрылось одновременно и как-то сразу. Удар следовал за ударом, не давая ему спасительной передышки и возможности хоть как-то собраться с мыслями. К тому же он не представлял, кто действует против него, тогда-то и бросился в темницу к Главе, понимая, что он является источником его бед,
потерявшись в догадках. Почему, нынешний одолевающий его противник, до сих пор не помог Главе освободиться. Или тут был изощренный расчет, не ведомый Царедворцу.
Но измученный узник, в котором вальяжный старик едва узнал прежнего молодого красавца Главу, лишь бессмысленно смотрел на него, похоже вообще не понимая, о чем тот спрашивает.
Когда растерянный и раздраженный вернулся от него, его ждала хорошая новость. Единственная за все это время. Ему доложили, что с Ли Ло — императорской шпионкой, приставленной к Главе и ее мужем покончено. Тогда почему так и не вернулся его доверенный помощник, что этим же вечером ушел на встречу с ней, куда-то за городские стены? А ведь Царедворец провел бессонную ночь, ожидая его возвращения. Но соглядатай передавший новость, этого не знал.
А утром ему передали письмо. Кто его принес, слуга сказать не мог, потому что лежало оно на ступенях у ворот, прижатое камнем. Прочитав письмо, Царедворец бессильно опустился на кан. В этом злосчастном письме цитировалась его переписка с царством Вэй.
Шла уже третья стража, а Царедворец так и не покинул своего кабинета. Сидя на мягкой толстой циновке за низким столиком темного дерева, лишь смотрел перед собой неподвижным взглядом. Он не понимал, что происходит. Почему поверженный, обескровленный клан Северного Ветра продолжает ломать его как сухую хворостину?
Как получилось, что едва взяв вверх над заклятым врагом, его жизнь начала рушиться? Как получилось, что уничтожив клан, что все это время был бельмом в его глазу, он уничтожил и себя? А ведь был уверен, что разгромив и заточив Главу в темнице, сторонники Северного Ветра, лишившись всего, разбредутся кто куда, скрываясь, гонимые всеми и отовсюду. Однако полной свободы и вседозволенности, когда не то, что становиться на его пути, никто не смел, а даже подвергать сомнению его слова, так и не наступило. Напротив, его начали упорно и неотвратимо подталкивать к гибельной черте, не оставляя ни единого пути отступления. Кто-то уцелевший из клана решительно и безжалостно действовал против него, не скрывая, что именно он, Царедворец, является целью.
Ему сумели связать руки так, что он даже пальцем не смел тронуть поганца Главу. Но кто это мог быть? Фэй Я? Этот никчемный старик со средними магическими способностями? Неужели слухи, на которые он в свое время не обратил должного внимания, оказались правдой, и магу на самом деле удалось призвать некоего демона? Это объясняло, почему с Северным Ветром не смог справиться колдун Сумеречных. Насланный им мор, заклинания на Главу и его отравление — все прошло впустую. Теперь вот кто-то из клана жестоко и упорно противостоит ему, все еще всемогущему вельможе. Этой твари известны даже самые давние его прегрешения и тайные преступления. Или все же кто-то грамотно использует ненавистный архив Северного Ветра, потому что лебедки подъемников, доставленные в Поместье, достигнув дна, не сумели поднять ни единой бумажки из знаменитого архива.
Получалось, что Глава обыграл его, тайно подготовив себе преемника. От своего шпиона Царедворцу было известно все об окружении Главы и о том ближайшем круге, куда Глава мало кого допускал. И ни один из этих приближенных не подходил на роль преемника — будущего Главу Северного Ветра.
Его шпион еще не докопался до сути, а Царедворец просчитавшись, ударил по Северному Ветру слишком рано, поддавшись нестерпимому желанию освободиться от давнего соперника.
Теперь вот преемник Главы, угрожает самому Царедворцу. А в том, что против него действительно действует таинственный преемник, уже не было сомнений, ведь Глава не мог передать архив абы кому.
Так кто же он? А между тем Хранители были уничтожены, как и все сподвижники Главы. Значит кто-то остался. Кто-то кого Глава тщательно спрятал ото всех. Кто же это мог быть? Но сколько бы озадаченный вельможа, ни ломал голову, вычислить таинственного преемника был не в силах. Оставалось одно: выманить его хитростью и убить.
Но этот преемник мыслил не избито. Он не позволял своему противнику подготовиться, связывая его собственными заботами. Царедворец чувствовал, что его положение при дворе меняется, и он лишается сторонников одним за другим. Не помогало даже те, известные только ему делишки, которыми он прежде удерживал их. Каким-то непостижимым образом, эти, прежде покорные его воле люди, выходили из-под его подчинения.
Какая-то тень мелькнула у окна, дрогнуло пламя свечи, затрепетав пойманным мотыльком. Когда успокоилось и уверенно выпрямилось, перед Царедворцем стояла темная фигура с лицом закрытой черной маской. Тем не менее, Царедворец хорошо знал ночного гостя.
— Ты, — проговорил он без всякого выражения. — Раз ты здесь, значит, у тебя что-то есть для меня.
— Увы, я по-прежнему не знаю где бумаги архива.
— Почему? — последовал недовольный вопрос. — Тебе до сих пор не доверяют?
Маска помолчала, потом нехотя призналась.
— Мне и моим людям перешла школа «Ветров четырех сторон». Мы полностью обыскали ее снизу до верху, но ни чего не нашли.
— Хоть что-то тебе удалось разузнать?
— Что будете делать, если скажу, что это была дочь казначея? — глухо проговорила маска. — Она мертва и теперь вам ничто не угрожает.
Царедворец разгневанно ударил ладонью по столу.
— Как смеешь⁈ Считаешь, что я не вижу твоего стремления поквитаться с соперницей? Вместо дела, ты решила расправиться с неугодными тебе?
— Но они мне уже не соперницы, — возразила маска.
— Полагаешь, поверю, что у ничего не представляющей из себя девки, хватило духу прижать меня так, что я не только оказался в немилости у двора, но вся моя жизнь повисла на волоске. Через кого приходили к ней приказы от императора?
— Но кроме нее и ее мужа, мастера Цао, я больше никого не видела. Похоже, что это они все решают…
— Чушь! — саданув по столику уже кулаком, выкрикнул взбешенный Царедворец. — Думаешь, в этом есть смысл⁈ Тогда разузнай, передавал ли кто Ли Ло или Цао какие-нибудь бумаги? Нади тех через чьи руки получила она документы из канувшего в преисподнюю архива и оборви эту связь немедленно! Уберем исполнителей и оставим без рук моего врага и, кем бы он ни был, сам появится передо мной!
— Я все сделаю, господин, но…
— Чего тебе еще?
— Вы обещали, что отдадите Главу мне.
Царедворец раздраженно отмахнулся.
— Он будет твоим.
— Тогда ждите от меня добрых вестей.
Кого ждал Царедворец? Искушенного интригана в котором вдруг узнал бы одного из придворных чиновников из враждебной ему коалиции с хитрющими, как у него самого, глазками или сурового, непримиримого воина, мастера цзянху в совершенстве владеющего приемом Северного Ветра? Подспудно он был уверен, что увидит перед собой Главного Евнуха с рыхлым лицом властной женщины.
После вечерней трапезы, когда домашние разошлись готовиться ко сну, Царедворцу доложили о гостье. Несмотря на то, что для визитов было уже поздно, хозяин усадьбы велел принять визитера больше из любопытства: все равно мучает бессонница, почему бы изощренно не поразвлечься на сон грядущий с беспомощным просителем. А то, что это проситель, он не сомневался. Все они являлись ночной порой, чтобы никто не видел их мольб и унижений.
Когда ночной гость вошел и откинул капюшон зимнего плаща, хозяин удивился девчонке, может чуть старше погибшей наложницы его сына. Была она как будто барышня из небогатой, но благородной семьи, держалась без подобострастия, уверенно. Точно пришла просить деньг, а то и продавать себя.
— Я знаю тебя? — спросил Царедворец, неожиданно почувствовав себя не очень уютно под ее недоуменным взглядом. — Говори, что хотела и уходи, не до пустых мне разговоров с тобой.
Он ожидал ее робких просьб войти в ее непростое положение и уверений, что согласна на все… А может, правда, взять ее наложницей?
— Так я тоже вижу тебя впервые, — хмыкнула незнакомка, ничуть не смутившись его резкостью, глядя открыто, не как подобает благовоспитанной просительнице. — Тем не менее, мы хорошо знаем друг друга и…
— Что за дерзость!
— … рекомендую отпустить Главу, — спокойно закончила она, не испугавшись его властного окрика.
Царедворец поперхнулся гневом и теперь осторожно, как будто видел змею, спросил:
— Ты?
Она прекрасно поняла его вопрос и вздохнула, развязывая завязки теплого плаща. В кабинете стояла жаровня полная раскаленных углей.
— Пришла нам пора встретиться, мы уже достали друг друга.
Ее спокойствие заметно сбивало спесь с властного хозяина дома.
— Ты имеешь какое-то отношение к Северному Ветру? — спросил он, силясь припомнить, кто вообще это такая. — Как я и предполагал, кто-то все же уцелел, — и разочаровано покачал головой: — Ты должно быть из рядовых людей клана, которых по небрежности не добили…
— Ну да, — подтвердила гостья насмешливо. — Не добили.
Хотя держалась она вроде бы и отрешенно, как от чего-то неприятного и оскорбительного, вельможа явственно чувствовал насмешку, от которой юыло неприятно и выводило из себя. Он привык, что всякий, включая императора, кроме разве что Главы, заискивал перед ним. Негодницу следовало хорошенько проучить, припугнуть и унизить, растоптать, указав тем на ее место.
— Знаешь, что бывает с теми, кто храбрится и хорохорится передо мной? — оскалил старый интриган гнилые зубы в гаденькой усмешке. — Они превращаются в руках палачей в человеческий обрубок без рук, ног и даже без носа, этакое подобие свиньи.
Но эта особа совсем не впечатлилась и вместо того, что бы упасть на колени и просить о милосердии, открыто разглядывала его не скрывая разочарования, как будто вельможный хозяин обманул ее ожидания, чем снова оскорбила его. А ее его угрозы, словно отпустили.
— А валяй, старый хрыч, — с вежливой улыбкой, проговорила эта девка. — Но видимо тебя, выживший из ума старикашка, последние события так ничему ни научили? Уверен, старый маразматик, что я заявилась в твою вонючую нору, не обезопасив себя прежде? Похоже, ты ослабел умишком от маниивеличия, так позволь напомнить тебе о твоем письме из Вэй.
Ее оскорбления были так невероятны, что сперва выбили из вельможного старика весь дух, как это бывает, когда с разбегу упадешь в холодную воду. В следующее мгновение он пребывал в недолгой уверенности, что ослышался, потому что все это было произнесено любезным тоном с вежливой улыбкой и… было невероятно.
Неожиданное и оправданное оскорбление, действенное средство, что бы сбить человека с толку.
Он лишь открывал и закрывал рот, полностью потерявшись. Никто и никогда не смел разговаривать с ним подобным образом. А между тем незнакомка продолжала, как ни в чем не бывало, обращаясь к себе как будто и не было рядом никакого всесильного Царедворца.
— Поверить не могу, что этот суслик возомнил себя пупом земли.
— Кто послал тебя? — пискнул Царедворец, потому что горло запершило.
Но девка, смерив его пренебрежительным взглядом, вдруг по- свойски уселась перед ним напротив.
— Слушай, не доставай меня… и так руки чешутся отвесить тебе оплеуху. Не беси больше, чем уже выбесил.
— Не наигралась, дрянь? — сквозь зубы угрожающе процедил Царедворец.
— А как ты хотел? Думал, что так и останешься одним игроком на поле и не получишь ответки?
— Как такое ничтожество как ты, смеешь заявляться в мой дом и разговаривать со мной?
— А что с тобой не так? Нужно особое разрешение, чтобы сказать, какой ты мудак? — насмешливо проговорила девица, мило надув губки. — К тому же не вы ли так настойчиво добивались встречи со мной, что запытали Главу Северного Ветра?
— Так ты… Демон Черной Луны! — осенило старого интригана. Это все объясняло и ее дерзость и бесстрашие перед ним. Ведь это самый настоящий демон.
— Вот и познакомились, — хмыкнула гостья.
— Теперь понимаю, почему он до сих пор не сдох от всех истязаний коим подвергся, — ядовито усмехнулся Царедворец. — Ты, демон, поддерживала этого греховодника все время его заточения. Но мы ведь тоже можем заключить сделку. Поверь, я дам тебе много больше чем неудачник и недоучка Фэй Я.
— С тобой? — демоница в недоумении подняла тонкие брови и мило наклонив голову набок, поинтересовалась: — И что же ты можешь предложить такого, чего нет у Фэй Я?
Знатный старец открыл было рот, что бы пообещать… богатство? власть? Но ведь демоны сами наделают смертных этим в избытке.
— Тогда, что смог предложить тебе Фэй Я? Чем прельстил тебя, демон, служить себе?
— О! — мечтательно возвела вверх глаза демоница. — У него есть душа. Она полна воздушной доброты, целительного сострадания, горьких как дым сомнений, сладкой грусти, глубокой любви и неподъемной самоотверженности, о которую мы, демоны, извечно натыкаемся и разбиваемся из века в век. Эта душа насыщает щедро, она бездонна… короче, потому мы и служим таким как он.
— Но я…
— Что ты? — хмыкнул демон. — Ты про свою иссохшую от зависти и гордыни душонку? Это здесь, в земной юдоли, ты чего-то стоишь, но мне такая мелочь не интересна. Смысл париться за такие крохи. Тебе и отдать-то Небесам нечего, когда придет твой смертный час, разве что последний вонючий вздох. Фэй Я переродиться много-много раз, а ты разве что на перерождение в земляного червяка сгодишься. Без обид — я вернула тебе ровно столько, сколько ты отмерял другим. Я не жадная и мне много не надо. Все справедливо и я забираю свое. Тебе лишь надо вернуть Главу. Проблемы?
Но старик упрямился не желая верить… Слишком страшным было то, что сейчас сказала ему эта девка. Пусть она и демон, но в человеческом облике, значит, сможет чувствовать боль.
— Не боишься, что велю пытать тебя? А пытать будут так, что выложишь все, где прячешь бумаги тайного архива! — ярясь, прохрипел Царедворец, не замечая капелек пота стекавших по его вискам и впалой щеке.
— Да я и без пыток скажу, — мило улыбнулась девица, — что они там, куда тебе со своими гранитными песиками не добраться. Все! Заканчиваем с любезностями и перейдем к делу. Так вот, если не пошевелишься сейчас, то этим утром императору станет известно о твоей переписке с царством Вэй, которое насквозь пропахло заговором и изменой. Там ведь, ты, старый захребетник, не ломаясь, предлагаешь передать врагу план ваших северных приграничных крепостей. Так, что сядь прямо, не прыгай и давай уже рожай свое решение, на которые, помнится, ты так скор.
Старик снова онемел от непривычной ему грубости, и лишь потом до него дошел смысл сказанного. Держась за сердце и хватая ртом воздух он вдруг ясно осознал, что дни его сочтены и перед ним на самом деле сидит Демон Черной Луны, которую ничто не берет и которой плевать на его величие и возможности.
— Ну, так как? — очаровательно склонив голову на бок, поинтересовалась эта страшная девица. — Прошло уже четверть часа, — напомнила она, не давая ему столь необходимого времени собраться с мыслями.
— Пилюли… — прохрипел старик, шаря по столу в поисках коробочки. — Мои… пилюли…
Придвинув к себе лакированную коробочку, резко открыл ее, прикрыв нос и рот рукавом, когда из нутра коробочки вырвался белесый клуб дыма. Старик торжествующе взглянул на ненавистную гостью и поник. Демон, глядя на него своими глазищами, прижимала к лицу вышитый платок.
— Ну, понятно, — проговорила она, встала и пошла к двери.
— Остановись! — взвизгнул в панике сановный вельможа, чувствуя себя глубоко несчастным, массируя свою грудь там, где, якобы, у него имелось сердце. — Как я могу быть уверен, что твое обещание не пустые слова?
— Поймешь, когда завтра выпустишь или не выпустишь Главу, — бросила она через плечо и вышла, растворившись в ночной темноте.
Тихие слова демона придавили Царедворца не хуже скалистого валуна. К сердцу, туманя сознание, подступала непроглядная тоска и осознание, что все чего он добивался не более чем пустота, которая не спасет, не удержит от вечных мук пекла Диюя и что он без своего величия все так же одинок и беззащитен, каким народился на этот свет.
А демон, выйдя за ворота усадьбы Царедворца, пошатнувшись, оперлась о привратный столб. Ноги ослабли и дрожали от запоздалого страха, которого она не чувствовала, когда разговаривала с этим старым пакостником. Все-таки вовремя она соорентировалась и прикинулась Демоном Черной Луны.
Как все-таки вовремя вспомнила, что она Демоном Черной Луны.