-- Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок, -- уже откровенно грубо заявил старик. -- Вы своей несобранностью поставили меня перед непреодолимыми трудностями. Да-с! Я вынужден буду выплатить своим контрагентам огромную неустойку. И все из-за вас!
-- Но при чем здесь я? -- развел руками Балашов, напряженно размышляя: "Откладывает встречу, значит каналы связи могут быть". -- Ведь не я же назначил в своей мастерской ревизию...
-- Ох господи помилуй, да когда же вы станете деловым человеком? Никого ваши объективные причины не интересуют. Они входят в естественные издержки коммерческого риска. Поэтому вы вместе со мной должны будете разделить тяжесть неустойки.
-- А сколько это будет? -- настороженно спросил Балашов.
Коржаев на минуту задумался. Пошевелил губами:
-- Половина вашего гонорара.
-- Что-о? Да мне же получать тогда нечего будет!
-- А мне будет чего?. По-вашему, выходит, что я, в мои-то годы, должен из-за вас мотаться по всей стране задаром? Заметьте, что мне суточных и проездных никто не платит.
-- Ну, треть, я еще понимаю...
-- Минимум -- сорок пять, иначе все придется отменить.
-- Помилосердствуйте, я же еле расплачусь со своими людьми.
-- Хорошо. Сорок процентов, и давайте кончим этот разговор.
Балашов тяжело вздохнул:
-- Давайте...
Коржаев отпил глоток теплого мутного вина и сказал:
-- Обо всех возможных у меня изменениях я вам напишу.
Балашов мгновенье подумал.
-- На мой адрес лучше не надо. Видите ли, у меня молодая и ревнивая жена, обладающая скверной привычкой читать мою корреспонденцию. А поскольку я ее не посвящаю в свои дела, то ей лучше ничего и не знать. Запомните такой адрес: "Большая Грузинская улица, дом сто двенадцать, квартира семь, Мосину Ю.". Он мне сразу же передаст.
-- А он не любопытный?
-- Все, что захотите передать мне, пишите ему. Это абсолютно надежный, мой человек. Я вам как-то говорил о нем. Это Джага. В письме к нему так и обращайтесь, я буду знать точно, что оно от вас. Тогда и подписывать вам не надо будет.
-- Хорошо, в случае чего я буду иметь в виду этот почтовый ящик.
Коржаев проиграл бой окончательно. Когда он затворил за Балашовым дверь, его одолели неясные сомнения. Этот человек хоть и лопух, но какой-то уж очень скользкий. Непонятно почему, но он вызывает подозрение. Нет, надо быть с ним осторожнее. Коржаев только не знал, что у него почти не осталось на это времени. Той же ночью он вылетел в Одессу.
А Балашов сидел в это время у Крота в Останкине.
-- Осталось мало времени. Сегодня я говорил со стариком, и мне кажется, что он уже не сможет предупредить Гастролера. Хоть он и ничего не сказал мне, но вот тебе голову на отсечение, если я ошибаюсь: к приезду Гастролера он вернется сюда, чтобы его встретить. Видимо, он не может сидеть здесь и дожидаться его.
-- И что?
-- Ничего. Просто давай обсудим, как лучше с ним кончать. Ты вообще-то готов? Или как?
-- Готов, -- безразлично сказал Крот...
По-латыни обозначает...
На Петровку Тихонов явился к вечеру. Бегом, через две ступени, взбежал он на второй этаж и без стука влетел в кабинет своего начальника майора Шадрина.
-- Борис Иваныч! Имеем новые сведения!
-- Ладно. Ты присядь, отдохни, -- усмехнулся Шадрин.
-- Нет, я же на полном серьезе вам говорю, Борис Иваныч! Пока фортуна стоит к нам лицом! -- закипятился Стас.
Шадрин откинулся на стуле, не торопясь достал сигарету, закурил. На его длинном худом лице не было ни восторга, ни нетерпения. Спокойное лицо занятого человека.
-- Ну что ж, давай делись своими голубыми милицейскими радостями.
-- Так вот. Наш друг -- Мосин -- Джага, оказывается, работает на часовом заводе. Для меня это был первый приятный сюрприз: вот они откуда берутся -- винтики, колесики, аксики! Поехал я на завод -- поинтересоваться Джагой поближе. Порасспрошал людей про некоторых, ну и про Джагу в том числе. Насчет боржома -- неизвестно, а вот водочкой мой "подопечный" балуется крепко: в бухгалтерии по повесткам вытрезвителя уже дважды у него штрафы высчитывали. А на водочку нужны знаки...
-- Какие знаки? -- удивился Шадрин.
-- Ну какие? Денежные... Характеризуют Джагу, прямо скажем, не ай-яй-яй. Правда, сам он ни разу в кражах не попадался, но подозрения на него бывали.
-- Это какие же подозрения?
-- Обыкновенные. Как в римском праве: пост хок, эрго проптор хок!
-- Как, как? -- переспросил Шадрин.
-- Ну, это по-латыни. Обозначает: "Из-за этого, значит поэтому", -небрежно бросил Стас. -- Так вот, пропадут в одном, другом цехе какие-нибудь детальки, тут все давай вспоминать -- то да се... А потом всплывает: Юрка-монтер в обед у станков ковырялся, провода смотрел. Раз, другой, потом его самого по-рабочему -- за лацканы. Он, конечно, в амбицию: "Вы меня поймали? Нет? Ну и катитесь!" Тем пока и кончалось.
Шадрин громко расхохотался:
-- Слушай, Тихонов, ну, отчего ты такой трепач? "Пост хок" твой несчастный обозначает "после этого, значит поэтому"! И это не из римского права вовсе, а из курса логики. И является примером грубой логической ошибки. Ясно?
-- Ясно, -- не смущаясь, сказал Тихонов. -- Тем более. Вы лучше 'дальше послушайте. Оказывается, на участке, где корпуса пропали, работает Кондратьева Зинаида, родная племянница Джаги.
-- Все это очень интересно, -- сказал Шадрин. -- Так что ты предлагаешь теперь?
-- Да это ж слепому ясно!
-- У меня зрение неплохое, но мне еще не очень ясно. Так что уж подскажи.
-- Надо бы Джагу сегодня же посадить, -- сказал Стас.
Шадрин сделал испуганные глаза и надул щеки.