-- Не морочь мне голову, -- поморщился Крот. -- Послушай лучше, что я тебе скажу. Мы с тобой старые знакомые, и я тебе верю, что не продашь... А если продашь -- ты меня знаешь...
-- Окстись, что ты мелешь, -- обиженно пробурчал Джага.
-- Тогда давай выпьем.
Выпили, закусили лимоном. Крот уселся поудобнее.
-- Хочу я тебе рассказать одну байку. А ты подумай, к чему она... Сидят на маленькой станции трое, пьют пиво и дожидаются поезда. У одного -документы, билет и деньги в кармане, у других -- вошь на аркане и блоха на цепи. И вот первый, фраер, сидит философствует: "Ничего, ребята, я вот жду поезда, и вы ждите, может, вам удастся проехать зайцами под вагоном. Ничего страшного, мол, вы же бродяги".
-- Ну?
-- Чего, ну?
-- Проехали?
-- Проехали. Перед самым поездом пошли вместе в сортир, отняли у фраера билет и деньги, а его там заперли...
-- Ты, что ли, ехал?
-- Может, я, а может, не я. Неважно. Смекаешь?
-- Бродяги -- это мы. Только Виктор Михалыч не фраер. Его в сортире не запрешь. Да и скажу тебе по-честному, нет мне резона с ним расставаться. Умнеющий человек!
-- А если он сам с тобой вдруг расстанется? Возьмет вот так, в одночасье, и рожей об забор...
Джага выпил еще стакан, сморщился, махнул рукой:
-- Пускай его! Кое-какую денежку я себе сбил, независимость имею.
Крот смерил его презрительным взглядом, с издевкой протянул:
-- Независимость! Бо-ольшой ты человек стал! Раньше вон какой был, -он показал рукой на уровне табуретки, -- а теперь как поднялся! -- и Крот приподнял ладонь сантиметров на пять.
-- Геночка, родной, ты меня с собой не равняй. Ты молодой, здоровый, девки тебя любят, тебе жить красиво охота, денег много надо. А мне зачем? На бабах я крест поставил. Старею...
-- Да ладно уж прибедняться! Деньги ему не нужны! Тоже мне Христос-бессребреник отыскался. Дал бы лучше чего-нибудь пожрать.
-- Ей-ей, кроме того, что на столе, ничего нет. Я же ведь, почитай, дома никогда не ем... Крот зло усмехнулся:
-- Что, только закусываешь?
-- Точно, точно, Геночка, -- Джага выпил еще стакан и облизнулся красным, длинным, как у овчарки, языком.
Крот посмотрел на него с отвращением. Встал, судорожно вздохнул:
-- Ох, тяжело, душа вспотела!
-- Ты пойди освежись, -- ласково посоветовал Джага. -- А то придешь домой на бровях, мадама твоя будет недовольна.
-- А ты и про нее знаешь? -- неприязненно спросил Крот.
-- Знаю, Геночка, знаю. Как не знать?
-- Много ты, Джага, знаешь. Это иногда вредит. Смотри, по проволоке ходишь.
-- А что поделаешь, Геночка? Всю жизнь без сетки работаю, -- и засмеялся неожиданно трезвым смехом.
Крот сидел и чувствовал, что опьянел, что разговора не получилось, что Джага окончательно продался Балашову. И такая невыразимая тоска его душила, что Кроту хотелось заплакать. "Как я их ненавижу! Всеми фибрами души. Фибровая душа, фибровый чемодан. Не будь я таким болваном, подорвал бы тогда с чемоданом Коржаева! Были бы деньги, документы, и не было бы за мной мокрого дела, и этого непрерывного страха расстрела..."
-- Слушай, Джага, а ты не знаешь, как расстреливают? -- равнодушно спросил Крот.
-- Бог миловал! Правда, мне один мазурик на пересылке рассказывал, что приговоренных к расстрелу держат в одиночке. А за два часа до казни зажигается в камере красный свет, и каждые пятнадцать минут бьет гонг...
-- Замолчи! Замолчи, гад!
Джага вздрогнул и степенно сказал:
-- Что ты орешь, как марафонская труба! Не психуй, по нашим делам расстрел не полагается.
Крот встал, взглянул в мутное зеркало. Увидел в своих глазах страх и тоску. Подумал: "Поеду-ка я в свою берлогу и надерусь до чертей. А завтра будет снова долгий пустой день, тупая тишина, тоска и страх -- без конца", -- он повернулся к Джаге, крикнул:
-- Как я вас всех ненавижу! -- и выбежал из комнаты...
Хлопнула входная дверь. Джага походил по комнате, поглядел в окно, допил прямо из бутылки остатки коньяка, потом вышел на улицу. На углу в телефонной будке набрал номер и, прикрывая трубку рукой, сказал:
-- Виктор Михалыч? Это я. Да-да. Крот у меня был сейчас. Плох он совсем.
Выстрел по последней клетке
В это утро Тихонов решил подвести баланс. Они взяли на себя большую ответственность, решив искать Хромого среди часовщиков. По всем тогдашним данным это был единственно правильный путь. А вдруг ошибка? Вдруг Хромой хоть и крупный спекулянт фурнитурой, но по роду своей повседневной деятельности не имеет никакого отношения к часовому производству или ремонту, как, например, Коржаев? Установить связь Хромого с Джагой не удалось, Крот-Костюк бесследно исчез. Кроме подозрительной поездки в Жаворонки, за Джагой ничего предосудительного замечено не было. Но преступная шайка существовала, и то, что в ней подвизались вместе и Джага, и Крот, и безвестный Хромой, -- было несомненно.
После того как Тихонов побывал у следователя прокуратуры Сахарова, который вел последнее дело Джаги, он окончательно убедился в том, что Джага в этом деле одна из последних фигур. Сахаров утверждал, что уже в то время, когда Крот с Джагой проходили по первому делу, Мосин был полностью в подчинении у Костюка. Сахаров рассказывал, что Мосин человек неумный, но хитрый и упрямый, как осел. Костюк умен и расчетлив. Выдержка у него отличная, и всей коммерческой частью их воровского предприятия он руководил самостоятельно. Джага попросту выполнял его поручения, и выполнял, как видно, безоговорочно. Но сейчас, судя по всему, и Крот здесь вовсе не первая фугура. Нет, нет, нет!
Надо найти Хромого. Вот где ключ к этому делу. Хотя нельзя утверждать, что и Хромой здесь главный. Но от него-то уж, во всяком случае, можно оттолкнуться в решении всей этой шарады. Однако Хромого пока нет. Если сегодня Приходько не найдет ничего нового о Хромом, надо собраться с мужеством, отступить на исходные позиции и начать работу над новыми версиями, но уже глубже прорабатывая связи Джаги.
Тихонов вспомнил, как в детстве играл в "морской бой". В ста клетках поля биты почти все "корабли" противника, но где-то затерялась одна клеточка -- "подводная лодка", и без нее игру не выиграешь. Еще несколько неудачных "выстрелов" -- и враг уйдет непобежденным. Но тогда была игра, а сейчас враг был настоящий, не ограниченный сотней клеток поля, и мог он уйти с добычей навсегда. По последней клетке выстрелил в этот день Приходько.
-- Ты понимаешь, Стас, -- возбужденно рассказывал он. -- Посмотрел я медкарточку заведующего гарантийной мастерской, там сказано, что он инвалид III группы, пенсионер. Ладно, думаю, погляжу его пенсионное дело. Приезжаю в собес, смотрю -- батюшки родные! -- в прошлом году Балашов этот семь месяцев подряд не являлся за пенсией! И получил ее только после напоминания из собеса... При этом -- заметь себе -- он тогда не работал, а про "единственный источник существования" забыл. И заработки у него всю жизнь скромные. Однако поговорил с людьми -- оказывается, ездит Балашов на новенькой "Волге", летом в городе не живет; видно, дачка своя у него есть. Жена его не работает и не работала никогда...
-- А номер "Волги"? -- спросил Тихонов.
-- Как же, МОИ 11-94, -- усмехнулся Сергей.
-- Интересное кино... -- сказал Тихонов, внимательно разглядывая выписку из пенсионного дела. Приходько сказал:
-- Но самое интересное, кажется, только сейчас начинается. Ну-ка, возьми мой рапорт о поездке в Жаворонки с таксистом Латышевым!