-- Так. Ты, Быков, поедешь с нами. Ты у нас, -- кивнул на его форму, -самый представительный сейчас...
Оперативные "Волги" неслись в Марьину рощу.
Нажимая кнопку звонка, Шарапов молча показал Тихонову на часы -- без десяти одиннадцать.
-- Кто?
-- Откройте, пожалуйста. Из милиции.
В освещенном дверном проеме стоял молодой человек в пижаме, с рейсшиной в руке. Другой рукой он поправил очки.
-- Проходите. Чем, простите, обязан?
-- Прежде всего просим прощения за беспокойство. Мы нуждаемся в помощи вашей супруги.
В прихожую вышла женщина в коротком красивом халате.
-- Ксения Романовна?
-- Да. В чем дело?
-- Здравствуйте. Нас адресовала сюда ваша мама. Она живет рядом с нашим сотрудником, который находится сейчас в этом доме у своей тещи. Не знаете ли вы ее -- дочку зовут Галя? -- спросил Тихонов.
-- Мне кажется, что это Галя Степанова. Она в третьем подъезде живет, на четвертом или на пятом этаже.
-- Большое спасибо. И еще раз извините.
-- Ничего, ничего... Да, квартира их на площадке слева...
Когда шли вдоль длинного, как пассажирский пароход, дома, Шарапов сказал:
-- Чувствуешь, ветерок подул?
-- Ветерок! Ты посмотри на небо лучше, какие тучи идут. Гроза будет. Самое время для Крота сейчас рвануть отсюда...
Вошли в подъезд. Тихонов подергал замок на лифте.
-- Вот скажи мне, какой это идиот придумал лифты на ночь запирать?
-- Позвони в гортехнадзор. Наверное, надо так.
-- Кому надо?
-- Откуда я знаю? Наверное, чтоб детишки одни не катались.
-- Какие детишки? Ночью?
-- Слушай, придумай мне вопросы полегче. Я и так от этой духоты погибаю. Рубаху хоть выкручивай. На четвертом этаже позвонили.
-- Сашу Савельева можно видеть?
-- Здесь нет никакого Саши, -- сердито ответили через дверь.
Позвонили на пятом. Кто-то прошлепал по полу босиком, щелкнул замок. Перед нами стоял заспанный рыжий парень в трусах.
-- Вот он! -- облегченно выдохнул Быков.
-- Здравствуй, Савельев. Ну и зарылся ты, я тебе скажу, -- протянул руку Шарапов.
-- Здравствуйте, товарищ майор. Раньше морячки говорили: "Если хочешь спать в уюте, спи всегда в чужой каюте". Заходите пока на кухню, а то мои нестроевые улеглись уже...
Тихонов пустил из крана воду, долго ждал, пока сольется. Поискал глазами стакан, но на столике было так же чисто и пусто, как во всей кухне. Нагнулся и долго пил прямо из крана тепловатую воду, а жажда все равно не проходила. В груди притаилась боль, и Тихонов подумал: "Ладно, пустяки. Завтра отосплюсь, и все пройдет. Устал здорово".
Савельев вошел в кухню, светя красными кудрями, как нимбом. Он был уже в брюках и рубашке.
-- Что, сам сообразил? -- усмехнулся Шарапов.
-- Не в гости же вы пришли, -- хмуро ответил Савельев.
-- Понятно, не в гости. В гости мы бы к тебе пораньше заглянули, -- и без всякого перехода спросил: -- Ты Крота помнишь, по сводке? Костюка Геннадия?
-- Да-а. Припоминаю... А что?
-- А то, что он на твоей территории окопался. Бледное лицо Савельева скривилось:
-- Вот чума!
-- Эмоции придержи. Давай подумаем, где он может жить на Мавринской улице. Дом старый, без ванны.
-- Сейчас, -- Савельев вышел из кухни и вернулся минуту спустя с двумя стульями. -- Садитесь, товарищ, -- сказал он Тихонову, жадно вдыхавшему воздух из окна.
-- Это Тихонов, из управления БХСС. Они, собственно, на Крота и вышли, -- представил Шарапов. Сели к столу.
-- Мавринская улица -- пограничная полоса массовой застройки, -- сказал Савельев. -- Вся левая сторона -- новые дома. Старые дома -- только справа. Есть на правой стороне и новые. Старых домов у меня там... подождите, подождите... семь. Номера четвертый, шестой, десятый, четырнадцатый, шестнадцатый, двадцатый и двадцать восьмой. Так. Все они относятся к ЖЭКу номер восемь. Если хотите, давайте поедем сейчас к Берковской, она нам здорово может помочь.
-- Кто это?
-- Берковская? Ну, эта дама -- целая эпоха Останкина -- Владыкина. Она здесь всю жизнь прожила и лет двадцать работает в ЖЭКе. В новые дома много народу сейчас вселилось, за эти я вам не ручаюсь; а в старых домах она всех людей до единого знает.
-- Давай собирайся, поедем.
-- Голому собираться -- только подпоясаться. Пошли. Подождите только -своим скажу.
Оперативники вышли, дробно забарабанили каблуками по лестнице. Внизу их догнал расстроенный Савельев:
-- Жена к черту послала. "Житья, -- говорит, -- нет с тобой никакого".