- У нас все очень уважают полковника Асхабова.
Виноградов кивнул: да, конечно! Напасть на специально посланный конвой республиканской гвардии и отбить предназначенные ему деньги не так уж трудно. Но - это тяжкое оскорбление, которое не прощается.
Другое дело, если жадный представитель российских спецслужб решит "скрысятничать" и тихо-мирно отдаст чемоданчик - тогда Шамиль уже не будет отвечать ни за него, ни за деньги.
Пока же он готов драться до конца. И погибнуть, исполняя свой долг, но не имея по местным обычаям права помешать хозяевам района встретиться с Владимиром Александровичем.
- Мне очень жаль... Я вынужден отказаться.
Над собравшимися сгустилось почти физически, до вибрации ощутимое напряжение. Люди Шамиля, гости и хозяин замерли в ожидании.
- Он напоминает, что речь идет о восьми русских солдатах и одном старшем лейтенанте.
- Да, - кивнул Виноградов. - Но я тоже всего лишь простой офицер. И должен выполнять приказ.
- Ты боишься наказания там, у себя? Когда вернешься?
Владимир Александрович помедлил, ощупывая коленями зажатый под столом дипломат:
- Нет, пожалуй.
- Тогда, почему не хочешь? Девять против двух... А за тех корреспондентов потом ещё дадут денег, раз уж согласились.
- Мне очень жаль.
Помолчали. Неожиданно, что-то сказал старик в чалме:
- Он спрашивает: тебе действительно очень жаль?
- Да. Конечно.
Старик поднялся, вслед за ним встали остальные.
И каждый при этом старался не делать резких движений.
- Они зовут выйти во двор.
- Зачем? - Владимира Александровича прошибло холодным потом - от волос на голове, до ладони, стиснувшей ручку дипломата.
Кто их знает, может, по местным обычаям не принято убивать друг друга прямо в чужом доме? Чтобы хозяина не обидеть.
Шамиль понизил голос:
- Спокойно ты, слушай. Если что...
Он опять не успел закончить - мужчины один за другим прошли через коридор и спустились с крыльца.
Дворик перед калиткой при свете оказался Виноградову ухоженным, под стать дому. Никакого огорода - только "европейский" газон, деревья и увитая зеленью беседка. Прямо на камнях, у самого забора, в кампании бородачей из гвардии расположились двое незнакомых Владимиру Александровичу автоматчиков.
Обстановка здесь казалась куда более мирной, чем в комнате.
При появлении начальства увешанный оружием народ встал и вдоль дорожки образовалось некое подобие строя.
- Дальше что?
- Тихо. Стой.
Послышалась команда, и незнакомцы выволокли на всеобщее обозрение два продолговатых тюка.
- Смотри! - Велено было Виноградову.
Содрали мешковину, и Владимир Александрович увидел, что это не тюки вовсе, а двое мужчин со связанными за спиной руками.
Худые, стрижены почти наголо, с нездоровой кожей и мутными от удушья глазами: очевидно, обоих довольно долго продержали без свежего воздуха. У старшего на подбородке пробилась щетина, второй же - совсем мальчишка, лет восемнадцати.
Русские... Наши.
- Можешь поговорить.
- Зачем? - Сглотнул слюну Владимир Александрович чувствуя, как намертво впились в него взглядами пленные.
- Не хочешь? - Удивился Шамиль.
- Зачем? - Повторил вопрос Виноградов. Костяшки пальцев его побелели от фантастического желания с маху врезать ближайшему из спутников чемоданом в висок.
Тем временем, бородач с орденом спустился по ступеням. Подошел к замершему на коленях мужчине постарше:
- Видишь? Офицер! Иди сюда... - Это прозвучало по-русски, почти без акцента.
Виноградов подчинился.
- Здравствуй, брат. - Разговаривать сверху вниз со связанным человеком было неловко и стыдно, поэтому он присел.
- Здравствуйте.
- Малинин? Старший лейтенант? - Припомнил Владимир Александрович первую строку списка.
- Так точно, - голос у офицера оказался чуть хрипловатым. - Командир разведроты.
- Про тебя знают наши?
- Знают. Вроде бы...
- А почему до сих пор не выкупили?
Вопрос был идиотский, но пленный этого не заметил: