Вообще, за время плена Самошин и Гвоздюк сменили несколько пещер и подвалов. Была, кажется, даже одна городская квартира. Но в подробностях, касающихся численности, вооружения, экипировки и мест базирования похитившей их банды Алексей пока путался - вполне естественно, эту информацию из него вынут позже московские профессионалы.
Кормили журналистов небогато, но вдоволь. Не били. Бытовые условия, конечно, убогие - каменный век, но жить можно.
Что же касается последних событий, то с точки зрения заложника они развивались так. Позавчера им с Виктором сообщили, что из России наконец прибыли деньги - все двести тысяч долларов. По такому поводу был организован даже праздничный ужин...
Но уже следующим вечером произошло что-то страшное: шум, стрельба, нечеловеческие крики. Когда все стихло, заложникам показали окровавленное тело. Якобы, человек под пытками признал, что послан для организации побега журналистов. И что ночью готовится нападение спецназа на лагерь... В подтверждение этого была продемонстрирована записка Виноградова.
- Саныч, я ведь сразу понял, что это ты писал! - Хитро улыбнулся уже окончательно осоловевший от выпитого Алексей. - Когда там насчет метро был намек... Насчет той истории, верно?
- Верно, - кивнул без особой охоты майор. - А потом что?
- Потом нам наручники надели. И сразу увели, суки... Куда-то ещё дальше в горы... А ночью Витька умер!
Самошин успел ещё поведать, как нынешним утром его связали, бросили рядом с покойником на пол "мазды" и отвезли в неизвестность.
После этого началась очередная пьяная истерика, и хозяин увел журналиста спать - под присмотр автоматчиков.
... Владимир Александрович зевнул:
- Ладно. Поздно уже... Я готов!
- К чему? - Поднял брови Асхабов.
- Ну, хотя бы выслушать ваши предложения. Предложения по версии, которая станет официальной.
- А в чем, собственно, дело? Что вас смущает, майор?
Виноградов отставил чашку:
- Ничего себе, шуточки... Самошин - это, конечно, хорошо. Но ведь бандиты нас все-таки надули, второй-то журналист вернулся мертвым! А российские деньги, между прочим, заплачены за обоих заложников, припоминаете?
Хозяин опять сделал удивленное лицо:
- Какие деньги?
Несколько секунд в комнате висела тишина - Владимир Александрович обдумывал слова собеседника.
Асхабов продолжил:
- Ведь кто вообще знает про то, что передавался какой-то выкуп? Про его размер? Никто! Просто будет заявлено: совместными усилиями дипломатов, а также правоохранительных органов обеих стран освобожден остававшийся в живых заложник. И второго бы спасли, но... Так сказать, несчастный случай, в котором меньше всего виноваты наши и ваши спецслужбы.
Виноградов вздохнул:
- Понятно. Красивая картинка... Вопросов нет.
- Да ни у кого их не будет, поверьте! Мировая общественность обрадуется до жопы, что хоть так эта история закончилась... А двести тысяч долларов для Москвы - не деньги, верно? Спишут, не впервой!
Возразить оказалось нечего:
- Спишут. Не впервой.
Ставки в игре значительно больше, чем портфель с валютой или даже судьба несчастного пьяницы-оператора. Кто-то там, наверху, привычно сдает карту, кто-то вистует, кто-то уходит без двух или остается при своих...
А вот сам майор в таком раскладе оказывается никому не нужен. Как раз, наоборот. Он теперь лишнее, а потому опасное звено в этой темной истории, потенциальный источник утечки.
Видимо, Асхабов почувствовал настроение гостя:
- Все в руке Аллаха!
- Посмотрим.
Глупо умирать заранее. Это мы всегда успеем... Поэтому Владимир Александрович сменил тему:
- Шамиля что-то давно не видно.
- Соскучились?
Виноградов с деланным безразличием пожал плечами:
- Вы сами сказали, что он доставит меня на границу.
- Шамиля пока нет. Он занят. Утром вернется...
Собственно, майора сейчас интересовало только, знает ли кто-нибудь кроме одноглазого про пистолет, лежащий сейчас у него за пазухой.
- Тогда я, пожалуй, пойду? Попробую заснуть?
Вполне возможно, Шамиль в суматохе просто забыл, что отдал ТТ Виноградову. Или не посчитал пока нужным доложить... Тогда у Владимира Александровича появлялся дополнительный шанс.
- Конечно. Спокойной ночи!
- И вам того же.
Поднявшись "к себе", Виноградов согнал с койки прикорнувшего на краю одеяла автоматчика:
- Все. Давай, брат, посиди снаружи...
Прежде, чем расшнуровать обувь, он прислушался к жалобному похрапыванию Самошина:
- Во, бедолага!
Журналист лежал на спине и при свете звезд лицо его казалось очень бледным, обиженным и усталым.
Владимир Александрович подумал, что, в общем, приятно так обманываться. Уже бывало пару раз, когда в тяжелой ситуации люди, которых он недооценивал и не замечал, оказывались на высоте.
Вот и Самошин.