-Обжоры, видишь, какие нашлись и пьяницы!.. И ничего больше?..
-Еще написал, что разговаривали.
-О чем?- ужаснулась мать.
-Я этого не написал. Не такой уж я глупый.
-Да, не такой! Вполовину только!..
Кроме них в следственной комнате находились еще, в качестве понятых, Ирина Сергеевна и Иван Александрович. Ирина Сергеевна до поры до времени помалкивала, Иван Александрович, скорбный и пасмурный, раздумывал над тем, вмешаться ли ему в дознание или послать все к черту. Татьяна посмотрела на него, вошла в его положение:
-Вот и дядя главный врач спрашивает, что это ты про восьмое марта пишешь, когда все раньше было. И его тоже подвел, поставил в неловкое положение. У него восьмого марта дежурство было, а он, если тебя послушать, черт-те чем занимался, на работе отсутствовал!
-А что мне про восьмое марта было писать?..- Коля устал радеть за правду, но не переставал защищаться.- Как ты стирала?
-Да хоть это! Стирала, мол, а что, не важно, это вас не касается! Я ей воду подносил!
-Это неинтересно.
-А врать про восьмое марта интересно?.. Так бы и дала тебе по уху!
-Дала уже!.. Я Кузьму Андреича попросил: можно про другой день написать?
-А он что?
-А он не разрешил. Меня, говорит, именно этот день интересует.
-Тоже мне - любитель женский! А ты бы написал - без его согласия!
-Я и написал. Про другой день только...
Круг замкнулся. Нечего было терзать дальше упрямого и правдолюбивого мальчишку, Ирина Сергеевна вступилась за него:
-Что пристали к Кольке? Он не виноват ни в чем. Правду написал подумаешь, числа спутал. Не из-за них же весь сыр-бор разгорелся.
-И из-за них тоже,- внушительно возразил Иван Александрович.- Я из-за него последним вралем выгляжу.
-Да ты и без него им выглядишь. Все ведь на вранье замешано - одним больше, другим меньше. Ты только не пиши, Коля, об этом.
Иван Александрович сердито смолк, а Коля клятвенно пообещал:
-Я, Ирина Сергевна, никогда ни о чем больше писать не буду!
-И письма матери?..- осведомилась Татьяна и, не дожидаясь ответа, перекинулась на докторов:- А я вот что думаю. Чтоб ему писать больше не о чем было, надо бы расстаться нам, Ирина Сергевна. Я уже говорила вам - тогда этим и кончилось, а теперь, гляжу, решать надо. Пока это взрослых касалось, один разговор был, а теперь, когда Кольку припутали, - другое дело стало...
Она, конечно, фальшивила. Колька нужен был ей для отвода глаз, как предлог для отказа, но спорить не приходилось: это было ее право - решать, что ей нужно и как объяснять, чтоб выглядело приличней.
-А он тут при чем?- навострился Пирогов, который (надо отдать ему должное) при этом повороте событий перестал думать о себе, встревожился за Ирину Сергеевну.- Ты погоди с плеча рубить. Так эти дела не решаются. Надо сначала другое жилье найти. У нас с тобой договор заключен.
-Мало ли, договор?.. У меня положение меняется. Замуж выхожу.
-За Геннадия?
-А за кого еще?.. Как нам тут втроем жить прикажете? Или вчетвером все время Кольку забываю. Другого жилья разве нет?
-С этим не так все просто. Желающих мало. А зимой, вообще, считай дохлый номер... Так что ты нам срок дай, по меньшей мере. Если не хочешь, чтоб всерьез поссорились. Жизнь впереди большая.
-Ищите,- безразлично уступила она.- Только не слишком долго. Вы уж извините меня, Ирина Сергевна. Хорошо было с вами, да не судьба, видно. Надо отношения свои оформлять: не тот возраст - по углам скитаться и от чужих глаз прятаться...- и выразительно глянула на обоих...
До Коли дошел наконец смысл сказанного матерью.
-Ирина Сергевна уедет, а дядя Геннадий здесь жить будет?..
В голосе его звучала плохо прикрытая враждебность, и Татьяна огрызнулась:
-Не нравится?.. Тебя забыла спросить!
-А меня никогда ни о чем не спрашивают!..- и Коля, обнаруживая характер, рывком поднялся со скамьи подсудимых и ушел к себе в комнату, обретая на ходу, в поступи и осанке своей, нечто прокурорское и прямо противоположное его недавнему состоянию...
-Сколько ему?- иным, спокойным и непредвзятым тоном спросил Иван Александрович.
-Двенадцать будет.
-Сложности возникнут,- пообещал он.- Подумай, прежде чем решиться замуж снова выходить...
-Разберусь,- прервала она его, хотя в эту минуту у нее были те же мысли и сомнения.- Другого все равно нет.. Это у вас, образованных, легко: не одна, так другая, а у нас трудно.
Иван Александрович и не думал обижаться.
-А я полагал, у нас, интеллигентов, все сложнее? Не так?..- обратился он к Ирине Сергеевне, желая покончить нелегкий разговор шуткой, но она не расположена была шутить:
-Это у всех сложно. Ищите мне, Иван Александрович, новую квартиру. У нас это в договоре значится...
Они сели во дворе у Татьяны. Их могли заметить соседи, но это было лучше, чем идти, в создавшейся обстановке, у всех на виду по главной улице Петровского.
-Дело скверное,- признался он ей без утайки.- Желающих не будет - такой опыт есть уже... Подадим объявление, конечно, но надежды мало... У тебя нет каких-нибудь тяжелых детей, которые бы нуждались в круглосуточном наблюдении?
-Нет,- сказала она.- Да и не хотела бы я по ночам на дому работать.
-Это ясно,- кивнул с пониманием он.- Но это так - для начала говорится, а потом будешь спать сколько захочешь.
-У меня, боюсь, все наоборот будет: сначала отказываться буду, потом сидеть.
-И это верно...- согласился он.- Есть еще вариант с зайцевской квартирой. Я тебе говорил о ней.
-И что для этого нужно?