-Новые поступления?- спросила она.
-Да нет. Переставляю просто... Мази внизу положу, а скальпели с пинцетами сверху. Они больше впечатления производят.
-Мази в холодильнике держать надо.
-Так нет его. И старые уже: все равно не годятся. Новое что-нибудь, Ирина Сергевна? - Он торопил события: хотел поскорей от нее избавиться.
-Да все то же, Семен Петрович. Больных новых нет?
-Каких?
-Да тех, что раньше были. С язвами.
-С язвами?- спросил он, будто в первый раз о них слышал.- Не жаловались.
По его бодрому тону и такому же выражению лица было ясно, что и он врет тоже.
-Может, скрывают?- спросила она, исследуя его пытливым взглядом.
-Может, и скрывают,- покорно согласился он.- У них узнаешь разве? Народ такой - двусмысленный. Не захочет, и богу не скажет: соврет и перекрестится...
Ей наскучило биться головой в стену, и она свернула разговор притворилась, что забежала к нему случайно.
-Если будет что, скажите. Я вам принесла кое-что...- и полезла в сумку за фонендоскопом: приготовила его заранее, чтобы облегчить свою миссию.-Лишний оказался.
Он увидел помятую, побывавшую в деле трубку, ненадолго обрадовался:
-Трубку принесли?! Это хорошо - теперь буду легкие слушать... А то что это за фельдшер без фонендоскопа? Рядом с хирургией положу - пусть видят...-и свернув трубку, как змею, кольцами, положил ее возле тупого, видавшего виды скальпеля, которым и колбасы было не нарезать.- Еще бы аппарат для измерения давления - многие интересуются.
-Вы сегодня веселей давешнего?
-Так вот - глаз подбили и веселюсь,- отвечал он с насмешкой, в которой звучала правдивая нотка.- Свои все...
Она решила все-таки, что он шутит:
-Что смешного? Плакать надо.
-Так это конечно!- поспешно и с чувством согласился он.- И поплакал... Но, с другой стороны,- прибавил он со значением,- побили и забыли, теперь квиты...- и добавил в свое оправдание:- Мне с ними жить приходится. Лет десять еще протяну...- прикинул он.- Пятнадцать не выйдет: слишком уж тошно...- и она снова не поняла, говорит ли он всерьез или, как говорил Алексей, придуривается.
-Надо детей в селе посмотреть. Как организовать это?
Он замешкался, сохраняя на лице послушное, податливое выражение.
-Нет никого. Разбежались кто куда - не сыщешь. Разъехались. Лето.
-На курорты?.. Надо вызвать - тех, кто остался. Можно здесь расположиться?
-Здесь?- удивился он.- Тут взрослых смотрят. Антисептика.
-Не поняла?
Он озадачился, потупился и заговорил совсем уже бессвязно:
-Ирина Сергевна - ну их, детей, в болото. Я от торцовского никак не отойду...- и одарил ее немым, но выразительным взглядом:- Не хотят они, чтоб детей их смотрели. Оставьте их в покое...
-И что ты у него выспросила?- спросил Алексей, когда она вернулась к шашуринскому дому, возле которого раскалялась оставленная на солнцепеке машина и рядом, в тени, остывали два бездельника.
-Трубку ему занесла,- скупо отвечала она, не желая распространяться.-Была лишняя.
-Она ему так нужна?
-Сам сказал. У Торцовых.
-Тебя ж тогда не было? Ты с ребенком за перегородкой была.
-Не за перегородкой, а за тряпкой... Ты и это помнишь?
-Обязательно. Я про тебя все рассказать могу. В мельчайших подробностях... Теперь слушать больных будет?
-Не знаю. Захочет, будет слушать, нет...- и не договорила - за ненадобностью.- Во всяком случае, не будет жаловаться.
-Вот именно. Ты ему весь кайф сломала. Ему так удобней было.
-Ты мне только его не ломай,- негромко попросила она.- Не зуди... Нельзя ж все своими именами называть.
-Сама об этом просила. Чтоб все всерьез и взаправду.
-Мало ли о чем я просила... Едем - пора обратно ехать...
Но до Петровского они добрались только глубоким вечером и умудрились по дороге заблудиться...
То есть Вениамин благополучно и почти без подсказки довез их до районного центра, но при подъезде к нему, переоценив свои возможности, не вовремя заупрямился и, не слушая ни Алексея, ни Ирины Сергеевны, свернул где не надо - после чего они с опасным креном съехали к реке и двинулись вдоль нее по узкой колее, с которой не было уже возврата. Им встречались косые переулки, ведущие назад на шоссе, но они были или слишком узки для водителя и он не мог в них вписаться, или чересчур круты и он боялся перевернуться. Приходилось ползти дальше по набережной - если можно было назвать так узкий одноколейный проезд, с которого справа ничего не стоило свалиться в черневшую по соседству воду, а слева - пересчитать боками штакетины заборов, свисавших, наподобие рваных бус, четок и ожерелий с общего склона или даже обрыва.
Ирина Сергеевна не выдержала, пожаловалась:
-Я терялась здесь раньше, но это среди степи, в пургу, а чтоб посреди Петровского, среди бела дня, летом? Такого еще не было!
-Не день, а вечер,- оправдывался Вениамин.- Девять часов, скоро совсем стемнеет... Такой уж город! Ни тебе фонарей ни указателей! Разве можно по нему взад-вперед ездить?..
Солнце давно село, сумерки сгущались, все кругом показалось им чужим и ни разу не виденным: не только Алексею, бывшему тут без году неделя, но и Ирине Сергеевне, жившей как раз наоборот - год без недели. В Петровском жили наверху и к реке почти не спускались - здесь было царство купающихся ребят и стирающих белье женщин: ходил катер, но им, после открытия автобусной линии, никто из уважающих себя людей не пользовался. Положение усугублялось тем, что Вениамин не умел разворачиваться на пятачке: для этого ему нужно было колхозное поле - именно таких размеров была площадь в городе, где он до недавних времен совершал круг почета и возвращался в парк по противоположной стороне той же улицы.
Один проем в овраге был шире прочих и, на удивление всем, просторный только дороги не было: вместо нее - ровная, поросшая сухой травой наклонная плоскость.
-Рискнуть, что ль?- спросил Вениамин.
-Давай!- поощрил его Алексей, всегда готовый к риску.- Не гони только. Мы выйдем, подскажем. Проведем тебя - как крейсер через Дарданеллы!..