-Мои грядки давно с землей сровнялись,- возразила она.- Скажи лучше завидуешь.
-Чему?..- Он все вглядывался в темноту, но идти в кусты и шарить там ему не позволяло нравственное чувство.- Этому-то?.. Вчера одна на ферме глаза строила.
-И ты что?- с пренебрежительным любопытством спросила она.
-Да вот - не сразу понял. Недогадлив стал. Утром укусят, к вечеру почешусь... Не Тонька там?
-Не думаю. Не такая уж она дуреха, чтоб этими делами дома заниматься.
-Какими?- не понял он.
-Да такими... Доктор, наверно. Хлеб с колбасой понес кому-то... Глазастый. Кого-нибудь, да высмотрел.
-Все такими были... Воздух хороший. Так бы и дышал им.
-Дыши - кто не дает? Умирать, что ль, собрался? Тебя ж никто не торопит?
-А она всегда рядом.
-И думать о ней поэтому не надо. Когда надо, сама найдет.
-Думать не думать, а помнить следует.
-Зачем?- Они привыкли спорить по этому поводу.- Что этим изменишь? Не ты первый, не ты последний.
-А мне до других дела нет. Я сам по себе.
-И я тебе никто?
-Почему? Ты вроде свой кусок... Ладно, захочет, сама придет. Пошли...-Хозяин вернулся в дом, а за ним - Марья Егоровна: воровато оглянувшись напоследок в непроглядную черноту сада.
Тоня встрепенулась. Они с Мишей все еще стояли друг против друга.
-Побегу! Надо и совесть знать. Прощай, Мишенька!..- и на полпути, обернувшись, пропела: -Со свиданьицем вас, Алексей Григорьич! Осторожней: у нас ступеньки на крыльце скрипучие!..
Она скрылась в доме. Ирина Сергеевна покраснела, но этого в темноте никто не заметил: у молодых людей были свои заботы. Алексей посочувствовал Мише, заметно приунывшему:
-Не жалует она тебя?
Миша думал то же, но выразил иначе:
-Да мне, понимаешь, ребята сказали: она того, это самое, а я две недели хожу и все без толку,- и помрачнел еще больше.
-Хочется?
-А то нет?..- и глянул с неудовольствием: как бедняк на богача, снизошедшего до него вопросами о его материальном положении.- Я отцу говорю: не женишь меня, я тебе диван одним местом сворочу. Это мы шутим, конечно!-спохватился он и поклонился Ирине Сергеевне, пришедшей от его слов в замешательство.- Вы извините, если что не так.
Алексей отпустил ему грехи:
-Все так. Мы медики... Знаешь, почему не выходит у тебя? Ты хитришь, а женщины простых любят...- Это он над Ириной Сергеевной теперь потешался.-Они все всерьез любят и надолго. Надо и нам такими быть.
-Ты научишь,- негромко упрекнула его Ирина Сергеевна, но Миша был другого мнения:.
-А почему не научить, если знает? Надо делиться опытом...- Он подошел к тому рубежу в жизни, когда обращаются в новую веру.- Надо поведение менять. Я тоже заметил: как от них добиваешься чего, они все наоборот делают...- и не желая обсуждать с чужими людьми столь личные и интимные темы, пошел к себе: не через калитку, конечно, а сквозь забор, в котором давно были проделаны для этого многочисленные прорехи и отверстия.
-Способный парень,- похвалил москвич и поглядел с легкой насмешкой на коллегу:- Что призадумались, Ирина Сергевна? Миша вас не устраивает?
-Что, мол, я лечу их, когда из них такие дяди вырастают? - завершила она его мысль.- Нет, не это. Думаю, что все надо делать вовремя. А любовью заниматься - в особенности... Молодых бог опекает и за руку водит.
-Вовремя - это точно! Минуту упустишь - потом год не воротишь!..- и снова, и решительней, приступился к ней, но она вывернулась из его рук: будто он сделал нечто противоположное ожидаемому.
-Перестань! Что за манеры у тебя?.. Ты как учитель один. Тоже - теорему Пифагора мне рассказывал, будто я ее не знала, - очень ему "штаны" эти нравились, а потом целоваться полез.
-Спасибо за сравнение... Когда это было? Теорему Пифагора в пятом классе проходят.
-В восьмом. Повторяли перед экзаменом. Я тогда видная была, рослая, заметная... Меня все глазами провожали.
-А ты?
-А я скромная была - серьезная, как ты говоришь. Как этот Сеня.
-И чем кончилось?
Она помедлила:
-Тебе все знать надо?.. Сам говоришь, не надо в чужие дыры лезть...
-Своей нет - поэтому.
-Нахал ты после этого... Не нашего поля ягода, как Торцов говорит... Уеду вот, как два года отработаю, в деревню свою, рязанскую - там молодые люди тихие, мечтательные, про любовь говорят, за руки не хватаются...- и поглядела на него:- Что ж ты так за женщинами ухаживаешь? Наговорил с три короба - и все гадости... Разве можно о таких вещах говорить? Сказал бы что-нибудь легкое, приятное... Поцеловался бы для приличия...
-Попробовал только что. Не заметила?
-Было что-то непонятное. Ткнулся в грудь, как кутенок в мамку.
-Типун на языке вскочил - поэтому. Вообще-то я специалист в этом деле. Обожают.
-Не очень верится... Что ты вообще болтаешь?
-Не могу... Рот болит... И чувствую себя нехорошо. Поэтому и развел, наверно, эту антимонию...
-Не вовремя это у тебя,- успела только сказать она: по инерции.
-А когда болезнь вовремя?
Она пригляделась к нему, встревожилась: