Остров Цуруми был выбран не случайно. Среди всех мест он выделялся своей отстранённостью от остальной жизни мира. Едва Итэр завершил квест, как остров потерял всякое значение в глазах Игроков и путешественников, иногда возникая в головах как потребность посражаться с монстрами и открыть Усыпальницы глубин, которые, что забавно, восстанавливали собственные сокровища раз в две недели, дабы Игроки с ключами могли заслуженно обогатиться. В остальном же остров бесполезен, даже Электро Архонту, которая поначалу пугала меня своей возможной реакцией на проникновение иноземцев в Иназдуму. Ан нет, ей безразлично похлеще искателей приключений, что сильно упрощало жизнь. Я и моя армия не готовы противостоять Архонту, особенно Райдэн.
Последующие шесть дней я убил на развитие нового пристанища. Благодаря рыцарям Понтифика удалось не просто ликвидировать всякую опасность монстров, но и захватить крупные отряды хиличурлов и смежных им тварей для опытов Саливана. Понтифик опытным путём доказал, что его пламя могло влиять на всех живых существ даже без характерных для ДС душ, причём совершенно без дополнительных трудностей. Он самолично превратил местных гончих в послушных ездовых собак, которых можно использовать как основной способ перевозки грузов и существ. К сожалению, мутации исключили их телепортацию, но сделали тело более цельным, а не летающими кусочками чего-либо; собачью пасть вовсе превратили в одно большое скопление зубов, несколькими рядами уходя вглубь челюсти. Их бурная агрессия подавлялась стальными намордниками, а биологическая левитация утяжелена несколькими грузами на торсе гончих. Первый эксперимент Саливан прошёл, в общем, успешно.
Я накопил сорок тысяч очков энергии, в теории этого хватит, чтобы превратить Цуруми в мою примитивную крепость. Я создал огненных ведьм как командиров рыцарей, сформировав, по сути, три стандартизированных отряда по тридцать бойцов и один особый из десяти бойцов, отвечающие за безопасность лично Понтифика и пленницы Сахарозы. Иритилльские рабы даже сквозь своё жалкое состояние и медлительность, что плохо сказывалась на их рабочей силе, могли кое-как возводить банальные укрепления, лестницы и оснащённые дороги, правда, из местных деревьев. Благодаря им Пик Сирикоро имел хороший подъём и, конечно же, спуск внутрь, в подземелье острова. Оно-то и являлось теперь базой Понтифика, где он проводил опыты.
Впервые набрав такое количество очков, я смог понять, как улучшать свои способности. Стоило мне перешагнуть за тридцать тысяч очков, как лимит моей вечно накапливаемой энергии увеличился в два раза. Пассивное накопление дополнительных двух тысяч четыреста очков — это нечто! Осталось разобраться с улучшением навыков… Я долго думал, что можно сделать ради совершенствования, когда смотрел на наполненные монстрами клетки, но из-за неимения никаких почти подсказок в голову ничего не проходило. Словно погрузился в старые РПГ-игры: развивайся сам, как можешь, познавай всё своими силами и не жди помощи. Классика.
Подполье, как мне казалось, самое неинтересное в плане. Я не мог прибегать к активным действиям, приходилось заниматься утомительной подготовкой убежища и армии, отдавая многие обязанности на плечи Саливана и его приспешников. Как управленец я не очень-то умён, потому быстро делегировал всё ему и стал наблюдать. Например, я был свидетелем получения Сахарозой частичкой Осквернённого пламени. За дни плена девушка не раз пыталась сбежать, но приставленные худые рыцари с косами каждый раз подавляли всякое сопротивление. Она боялась, иногда отказывалась есть и практически не разговаривала. Довольно быстро наступило нервное истощение, что в какой-то степени помогло Саливану подступиться к ней. «Пять открытий, которые я признаю», — говорил он, протягивая окутанную огнём костлявую руку, — и ты свободна. Покажи свои компетенции ради спасения собственной жизни». Саливан много с ней разговаривал монологами, ибо отвечать девушка боялась, и каждый раз он разрушал стену за стеной её разума, приближаясь к самому сокровенному — к жажде изучать. Да, Понтифик имел хорошие знания в психологии, он умел манипулировать и влиять, оттого не шибко-то твёрдая личность Сахарозы начала принимать некоторые его убеждения. Первый шаг, зато какой! Не ожидал такого удивительного результата медленной вербовки Сахарозы. В один момент она приняла пламя и включилась в исследования Саливана как ассистентка.
Я обеспечил все необходимые условия: сотни листов бумаги, бутылки чернил, простые приборы для исследований и тому подобное, что создаст девушке комфортные условия. У неё появилась даже личная комната, ела она простую, но нормальную еду и постоянно получала образцы для опытов. Сахароза сторонилась многих методик Понтифика, отказывалась прибегать к исследованиям хиличурлов и старалась поменьше переступать нормы морали. Тем не менее пламя её очаровало. Она так и говорила: «Так с Осквернённым пламенем я могу менять всю структуру тела! Я чувствую, что могу двигать эволюцию туда, куда хочу, ускоряя до нескольких секунд… Поразительно». Внутри неё боролись две противоположности: не ограниченный ничем учёный и добрый исследователь-моралист, а это сильно тормозило выполнение заявленной сделки.
Первое открытие, которое признал Саливан — это четырёх стихийный слайм. Благодаря пламени Сахароза смогла соединить электро, гидро, крио и пиро без тотального взрыва стихий, добившись соблюдения грани сбалансированного их сосуществования. Чисто теоретически мульти-слайм — так она его назвала — мог наносить урон противнику в несколько раз больше, чем стандартный, однако сказка заключалась в том, что его можно использовать как максимально эффективную бомбу. Правда, не обошлось без мутаций: он перестал ощущать окружающий мир. Слайм не видел, не чувствовал, не слышал ничего вокруг, из-за чего боевая способность мульти-слайма была низкой. Он и по размерам-то стал в два раза больше! Единственное применение, короче говоря — бомба. Разведя с десяток таких существ, Сахароза смогла описать всю последовательность исследования на бумагу, придумав несколько новых терминов. Надо потом почитать её работы…
Саливан тем временем игрался с хиличурлами. На моих глазах Понтифик превращал их в нефункционирующих существ, живущие только со страданиями и болью. Он изувечил десятки образцов, пока не нашёл самое полезное направление исследования. Шамачурлы стали аналогами огненных ведьм — проводниками пламени, его хранителями. На конце посоха полыхал огонь, их лица покрылись чёрной дымкой, а тело сжалось в более миниатюрную форму так, что ноги и руки неправильно преобразовались и обрели непропорциональные размеры. Ему приходилось ходить на четвереньках и опираться о посох, болезненно и тяжело стонать и контролировать всех хиличурлов в округе. Да, именно: Саливанов шамачурл телепатически воздействовал на тупых хиличурлов, командовал ими и подчинялся Понтифику как командир собственного отряда. Благодаря такому открытию наша армия обрела новое боевое подразделение — Орда хиличурлов, также являющиеся и новой рабочей силой. Инженерные примитивные войска.
К сожалению, воле Саливановых шамачурлов подчинялись лишь такие же порабощённые Осквернённым пламенем хиличурлы. Благодаря контролю они не получали мутаций, но становились несамостоятельными. Убей командира — хиличурлы мутируют и, вполне вероятно, станут бесполезными. Саливан добился следующего этапа стратегии — подчинения местных народов и монстров. Каково мне было радостно наблюдать, как строительство крепости значительно продвинулось из-за использования хиличурлов! Митачурлы несли большие грузы, могли возводить более грандиозные укрепления, пока братья поменьше налаживали общую инфраструктуру. Кроме обычных домиков их расы, они построили полноценную плавильню и кузницу. Иритилльские рабы могли теперь ковать хиличурлам простое, но куда более опасное оружие, чем прежние топоры и щиты. Залежей полезных ископаемых на поверхности Цуруми хватало лишь на первое время. Так Равнины Аутакэ стал первым городом хиличурлов.
Саливан занимался изучением лавачурлов и захваченными магами Бездны, а Сахароза вывела более высокие деревья закатников, на чьих ветках росло до двадцати плодов. К сожалению, они стали менее вкусными, но вполне подходящими для последующей готовки. Девушка усиленно пыталась абстрагироваться от бесчеловечности, тем самым обрекая многие мирные открытия на непризнание Понтификом. Однако я увидел нечто удивительное: к концу этих шести дней Сахароза начала разговаривать с собой, даже спорить. Неужели процесс пошёл?
Подземелья Цуруми обустраивались неспешно, обломки убирались, помещения очищались от мусора, воды и растительности. Поверхность же острова далека от совершенства, как и Пик, потому что кроме простой инфраструктуры и городка хиличурлов там ничего не было. Хотя, было ещё кое-что новое. Мы смогли уничтожить все точки телепортации, кроме статуи Архонта. Они подверглись разрушению, потому Игроки могли попасть на остров лишь через телепорт к статуе. Однажды ночью шестого дня к нам заявились два Игрока-путешественника.
Они не догадывались, что здесь была моя база, потому смиренно шли к основной древней арке, считающейся входом на остров. По моему приказу никто ничего не возвёл до арки — даже патруля не было — но стоило им переступить границу, как из засады на них напали рыцари Понтифика и с лёгкостью убили. Тенденция пропажи Игроков и уничтожение порталов рано или поздно заинтересует серьёзных людей и организации, а пока охрана запросто убивала незнающих тварей и кормила гончих и хиличурлов свежим мясом. Подполье двигалось к самому пику.
Следующие восемь дней показались мне менее захватывающими, более долгими и медитативными. Мне пришлось много думать, какие пропы и оружие следует создать, чтобы помочь постройке крепости. С одной стороны, многие доступные предметы сильно упрощали жизнь, но с другой стороны, глаза разбегались, и я, мягко говоря, путался. Деревянные ящики и бочки — да, но нужны ли старые вазы из Катакомб Картуса? А картины из Иритилла? К счастью, многое можно пустить на сырьё — та же мебель — потому я знатно так помог строителям и инженерам с возведением определённых конструкций. По приказу Понтифика Пик заимел большие строительные леса, дабы обустроить неприступные горные склоны, создать более нормальную лестницу и подстроить внутреннюю часть горы под нужды нашей армии. В первые дни следующей недели я выполнял роль генератора предметов, неуклонно штампующего всё необходимое моим приспешникам — от повозок до металлоконструкций. Частенько я помогал кузне с оружием: буквально партиями воссоздавал простые мечи, копья и кинжалы, преимущественно стоящие не так дорого. На один экземпляр я тратил в среднем десять — пятнадцать очков, на один экземпляр иритилльского и прочего более крутого оружия — от пятидесяти до ста. Цены не кусались, но, отдавая всё, грубо говоря, оптом, я ощущал трату очков, как стонущий скряга. Так или иначе, хиличурлы получили качественное вооружение, а после — лёгкую кожаную броню. Да, я решил одеть их дарксоуловской одеждой, причем плюс-минус дешёвой, чтобы они теперь выглядели как полноценная армия головорезов. О боже, я словил кайф, когда послушные игрушки одевались по моему хотению. Так мило! Жаль, конечно, что большинство созданной одежды не по меркам их тел.
Сахароза начала тратить на исследования более двенадцати часов в день. Она интуитивно погрузилась в затворничество, набивая руку вечными письменами всего того, что она успевала сделать. Опыты не утихали и, заметно, стали не удовлетворять её саму. Животные и растения перестали нести желаемый полезный эффект, а Саливан так и не признавал ничего, что пыталась сотворить девушка. Однако к испытаниям с хиличурлами она по-прежнему не притрагивалась. Очередным вечером мне захотелось посетить лабораторию Сахарозы, эдакую просторную клетку в подземелье Цуруми, где она проводила всё время. Бдительные стражники-рыцари охраняли выход из комнаты, но без реакции пропустили меня внутрь. Сахароза сидела за большим дубовым столом в окружении стопок бумаг, пыталась выписать все свои наблюдения, строча так, что почерк окончательно испортился, и бесперебойно бубнила. Видимо, она просчитывала несколько исследований сразу.
— Ну, здравствуй, Сахароза, — поприветствовал я её.
Для пущего эффекта я превратился в Итэра. Она обернулась и боязливо оглядела меня, явно негодуя и переживая насчёт моей новой внешности. Конечно, она понимала, что я был захватчиком чужого тела, но открыто сказать такое боялась. Осквернённое пламя дарило, кажется, много сил, раз Сахароза не почувствовала на себе тяжёлый интеллектуальный труд двух недель. Ни мешков под глазами, ни бледной кожи — такая же, как и всегда.
— Здравствуйте… — скромно ответила она, опустив взгляд.
Свечи на столе почти растопились, рядом с рабочим местом стояли пустые, окровавленные или слизкие клетки, а в другой части комнаты на полках шкафов скрывались результаты тягостного труда. Многие растения имели те или иные злокачественные мутации, самые удачные образцы горделиво возвышались над остальными на самой верхней полке, как, например, цветок-сахарок, ставший пышным кустом с несколькими цветами сразу. Я не увидел изменённых животных и слаймов в комнате. Жаль.
— Как тебе «инструмент»? Нравится? — я подошёл к ней поближе, заинтересованно посмотрел на бумажки и еле сдержался, чтобы не схватить что-нибудь почитать.
— Очень… перспективно.
Разговор не вязался.
— Но ты ограничиваешь себя, — подметил я. — Не горестно?
— Как бы вы не хотели, я открою то, что не навредит остальным.
И тем не менее, мульти-слайм её рук дело…
— Сахароза, перестань, — я сделал шаг ещё ближе. — Твой ум заслуживает большего. Мы дали тебе свободу в исследованиях, так почему бы не воспользоваться этим, м-м-м?
— Я не…
— Сахароза, — я наклонился к ней, аккуратно взял за подбородок и посмотрел в глаза. — Ты очень умная девочка, перед тобой открылись гигантские просторы! Не мучай себя искусственными границами.
Я опять решил стать Сатаной — и что с того? Всегда мечтал им стать. Тем более, мне бы попрактиковаться в искушениях, когда есть возможность. Сахароза такая хрупкая, слабая, но очень умная, перспективная и полезная девушка — просто цветочек! Из-за близости к моему лицу девушка сначала испугалась, а затем засмущалась. Нет, я ей не нравился, даже симпатия к Итэру не играла роли. Застенчивость девушки заключалась в её социофобии, в жизни интроверта. Если сделаю ей комплимент, возможно, она также покраснеет, хоть я враг. Временно.
— Я слышал, ты никогда не была свидетелем опытов Саливана. Помогала — да, но не участвовала на контрольных испытаниях.
— Да, э-это так… — она отвела взгляд и поджала губы.
— Посети один раз какой-нибудь его опыт, ради научного интереса. Рискни, переступи свои нормы морали и загляни во тьму. Разве тебе не интересно, что там скрывается? Возможно, твой рай.
Я ласково погладил Сахарозу по щеке, хитро улыбнулся и отстранился. Мне не стоит так нагло вторгаться в её последнюю личную страну с единственным жителем в лице Сахарозы. Человек, который любит уединение и никак не расположен к обществу, будет ценить именно свой манямирок, оттого реакция на попытку вторжения будет более отрицательной ко мне. Нельзя так. Я её понимаю.
— Что ж, думаю, сидеть в комнате круглые сутки тебе не особенно нравится, даже с учётом твоего характера, — говорил я, огибая девушку и становясь за спиной. — Хочешь прогуляться со мной?
— П-прогуляться?..
— Да, простая прогулка.
… Согласилась. Честно, я не ожидал, думал, что побоится и просто промолчит. И тут бам, кивнула! Удивительно! Так я вывел девушку из подземелья через второй вход в Святилище Тирае. Вечер был поздний, солнце давно скрылось за горизонтом, потому на небе завораживающе сверкали звёзды. Едва мы вышли на улицу, как Сахароза скучающе посмотрела наверх, на звёзды. Я увидел на её лице боль, даже скорее тоску. Она скучала по прежнему укладу жизни, по старым друзьям, по спокойствию. Получив силу, Сахароза всё ещё не могла отпустить прежнюю себя, чтобы отдаться изучениям нового. Слишком большой балласт мешал ей пойти по такой дорожке, оттого нормы морали сдерживали всякий исследовательский позыв в узде. Я повёл её по побережью острова к Пику. Она рассматривала каждый построенный хиличурлами объект, да что там, не стеснялась оглядывать самих монстров, подчинённых Саливану. Результаты Понтифика её начали интересовать всё сильнее, и тут снова столкнулись две противоположности. Мне интересно: какая же сторона Сахарозы победит?
Ей непривычно, что хиличурлы не трогали её, скорее даже опекали и радовались, даже с учётом общей зависимости от Саливанова шамачурла. Частички прежней жизни данных существ всё-таки оставались. Однажды один из хиличурлов-инженеров в кожаной броне подбежал к Сахарозе и начал исполнять ритуальный танец, кружась вокруг неё со смешными певучими вскриками. На миг девушка хотела поддержать танец своим, но обошлась весёлой расслабляющей улыбкой из-за компании Итэра-меня. Если опустить бесцеремонную эксплуатацию, хиличурлы и вправду получили новое, более полезное предназначение. Скачок вперёд в их социальном развитии, скажем так.
— Н-Нокс… — внезапно обратилась она, встав посреди пути. Она смотрела в землю, вновь погрустнев. — Что вы хотите сделать с миром? Какова ваша цель?
— Я антагонист всего сущего, милая. Моё дело — противостоять текущему построенному миру.
— Уничтожить хотите?
— Я антагонист, но не анархист. Я построю новый мир, уникальный, единый.
— Но для чего? — она повернулась ко мне лицом.
— Любая система рано или поздно становится неактуальной, громоздкой и вредящей самому себе. Мир, если рассматривать его как систему, не является исключением. Тейват, знаешь, не отпускает древние установки, которые поставили Архонты. Несмотря на некоторые недавние перемены, этого недостаточно. Вы слабы, внешняя достойная угроза вас сожрёт без остатка, потому что вы цепляетесь за прошлое и пытаетесь не менять привычные законы мира. Миру нужна не эволюция, а революция.
— Вот оно что…
— С моим мнением можешь смело спорить — я признаю, что оно имеет силу с одной стороны, но не учитывает другие, однако человек на то и человек, что принимает то или иное мировоззрение и следует ему. Мы де-факто не толерантны.
— Вы являетесь внешней угрозой? — поинтересовалась Сахароза. — Вы хотите показать миру, насколько он слаб?
— Я либо угроза, либо главный реформатор и спаситель. Смотри, как тебе хочется.
Если не брать во внимание мои пристрастия и ненормальные желания, то сказанное Сахарозе в принципе описывало мою точку зрения. Куда не посмотри, везде были разные стороны рассматриваемого вопроса. Политические лидеры, исторические события, действия простых людей — ничего не имело только чёрную и белую сторону. В условиях многогранности человек занимает определённую позицию и противостоит другим позициям — таково правило жизни. Мы всегда воевали, воюем и будем воевать, пока существуют в мире два и более человека. Если в Геншине есть одна, вторая, третья и другие стороны, то я стану антагонистом всего, потому что я есть ДРУГАЯ сторона конфликта. Моя цель — изменить мир, а для этого надо уничтожать и подчинять врагов. Всё просто.
Следующие дни проходили также по-бытовому. Сахароза погрузилась в исследования, я повторно подчистил все источники энергии, к счастью, не попавшись, и полноценно занялся увеличением армии. Я намеренно создавал лишь иритилльских воинов, пока не рискуя добавлять текущей группировке больше разнообразия, однако теперь, мне кажется, я был готов к появлению серебряных рыцарей, защитников остатков Анор Лондо. Они дорогие — почти одной цены с рыцарями-легионерами — потому в распоряжении имелось лишь семь таких воинов. Все с луками и оружиями ближнего боя. Такие же красивые, опасные и профессиональные. Они-то станут моей личной охраной, да, точно! Так я освобожу легионеров и использую их более полезно и уместно. Полезно и уместно… Хм…
В середине недели Сахароза решилась всё-таки посмотреть на опыты Понтифика. На такой случай мне и самому захотелось побыть свидетелем очередного опыта Саливана. Понтифик наверняка был готов к скорому прибытию Сахарозы, будто просчитал, оттого устроил своим гостям воистину удивительный опыт. Он пламенем менял структуру и сущность бессознательного лавачурла, на глазах демонстрируя возникающие мутации и новые способности. Руки существа заимели естественные браслеты-опухоли, которые изредка искрились электро стихией, ноги стали намного твёрже, толще, причем сами стопы превратились в подобие сошек артиллерии. Могучая броня лавачурла очерствела, покрылась трещинами, которые, в свою очередь, бесперебойно наполнялись стихией. Грудь вовсе получила спиральные узорчатые пластины, окружающие центральную часть, где сформировалась дыра прямо в большое сердце лавачурла. Уязвимость — никак иначе, даже если дыра прикрывалась отодвигающей толстым панцирем. Для чего нужна дыра? И так большие рога окончательно завернулись к макушке, воткнулись острыми концами в черепную коробку, но не навредили ей — наоборот, от такого сращивания накладываемыми «волнами» пошли дополнительные слои защиты, ненароком скрыв подобие маски грубым материалом. Глаза, кстати, разделились, словно клетки, и «расползлись» по лбу существа, шестёркой образуя практически паучий взгляд.
Сахароза наблюдала за процессом превращения с завидным удовольствием. Тогда она забыла, что такое мораль, потому что перед ней открывался совершенно новый вид лавачурла. Уникальный. Ранее невиданный. Кажется, она покраснела от радости, едва ли не ахнула от удивления и приблизилась к «алтарю» Саливана ближе. Тем временем лавачурл проснулся, громко, свирепо, но глухо прорычал, раскинул руки в стороны и угрожающе топнул. Как ни странно, грохот от могучих ног существа не пугал Сахарозу: она лишь затряслась, но от удовольствия. Удивительное зрелище.
В любом случае браслеты существа обрели смысл: от них ровным потоком отошли электрические клинки, наверняка способные разрезать камень пополам. Грудь же открыла дыру, внутри которой сердце билось неестественно часто. Мышца словно плавала в электро стихии, которая постепенно превращалась в свет, чтобы впоследствии мощным лучом вылететь из груди и проделать в стене обожжённое наэлектризованное отверстие. Я насчитал метра два глубины, однако разрушительная сила никакая. Точечная атака, не более того.
Вскоре лавачурл заметил Сахарозу. Нет, не разозлился, не атаковал, а встал на четвереньки и приблизился своим слоёным лицом-маской к ней. Он всмотрелся всеми шестью глазами на неё, а она, в свою очередь, раскрыла рот, как удивлённый ребёнок. Кажется, её руки покрылись пламенем, когда душа вспыхнула яростной жаждой изучать. Эксперимент прошёл успешно: Сахароза начала меняться ещё активнее. В один момент маска лавачурла потрескалась, сам монстр застонал и захрипел, а следом от тела отделилась челюсть. Так вот просто она отпала, оставив после себя плотный сгусток чёрного дыма. Что бы это ни значило, от увиденного Сахароза вдруг посмотрела на меня. Её глаза… они сверкали пламенем, Осквернённым пламенем, в то время как улыбка казалась неимоверно широкой и радостной. На миг я заметил, что её уши удлинились… Неужели пошли мутации?