С наступлением временного мира Мондштадт на миг вернулся к той поре, когда никакого кризиса не было. Спокойный солнечный день, начавшийся также по-обыденному бодро, тихо и, в некотором роде, скучно. Рыба плескалась в озёрной воде вокруг города, созывая смелых рыбаков на очередной сеанс добычи еды, кабаны умиротворённо бродили по лесам, не чувствуя опасностей, пока птицы бороздили небеса, словно далёкие наблюдатели, следящие за всей нестабильной обстановкой локации. И правда: мир вернулся, но он настолько нестабильный и пугающий своей тишиной, что, казалось, был совсем призрачным, лживым. Собственно говоря, именно поэтому многие сознательные обитатели Мондштадта не верили в спокойствие и продолжали вести себя осторожно и с опаской, готовясь к трудностям с максимальной коллективной отдачей. Это правильное решение. Нельзя верить в такие спокойные дни — ни за что.
Не бывает на свете подобного, потому что мироздание наполнено движением, причем спровоцированное далеко не приятными событиями. Кризисы есть всегда, но между ними, выступая как перерыв, шло ещё более ужасное время — спокойное время, обманывающая людей убаюкивающими песнями о вечном мире, счастье без войн и прочих невзгод; о наивной простой жизни, где не будет зла и добро победит.
Я понял это ещё подростком, когда замечал на уроках истории такую тенденцию. Затем осознал всю тщетность бытия на парах по философии, политологии и психологии, окончательно утвердившись в невозможности мирного проживания. Стоя на центре мондштадтского моста и смотря на голубую гладь озера, я глубоко в сознании мечтал добиться умиротворённого, стабильного и тихого мира. Но его строят через кровь врагов, через собственный пот и мимо разрушенных стран, вставшие на пути. Систему невозможно создать без борьбы, верно? Реакция на окружающую среду — это и есть борьба, сопротивление. Только если я одержу победу, скажем, над Мондштадтом, то что потом? Как мне построить идеальную систему? Какие постулаты сформировать, чтобы учесть все условия? Вопросы под стать каким-нибудь древнегреческим философам, но для простого парня такое трудновато начинать даже рассуждать, не то что строить. Впрочем, я больше не простой парень, потому лучшего момента двигаться к мечте не найти.
Пунктуальность Джинн приятно меня удивила, когда она подошла ровно в десять и молча встала рядом, потерянно засматриваясь на ту же голубую гладь.
— Доброе утро, сестрёнка, — ехидно начал я, улыбаясь. — Рада, что пришла.
— Не называй меня так, — воспрепятствовала магистр, ничуть не изменившись в лице. — Если я знаю, что ты не Барбара, то нет смысла и дальше притворяться.
— Ты забыла? — я полностью повернулся к ней и с фальшивой радостью прильнул к ней, обнимая. Только для того, чтобы посмотреть широким взглядом прямо в её глаза. — Сегодня я Барбара, до десяти вечера. Пускай буду говорить то, что ей не свойственно, но… — я легонько погладил переживающую Джинн по щеке, большим пальцем водя по нежной на вид коже. Жаль, что я не мог прочувствовать этот момент тактильно. — Но я та Барбара, которую ты знаешь. Договорились?
— Х-хорошо… — Джинн нехотя пошла навстречу, с натяжкой обняв сестру в ответ. На самом деле, я заметил в этом действии её внутреннюю боль, словно она желала успокоить Барбару и заверить, что обязательно спасёт из ужасного плена.
— Что ж, — я отпрянул, не желая более играться на чувствах Джинн. — С чего начнём? Ты хозяйка, вот и развлекай.
Джинн замешкалась. Внутри бурлили сотни мыслей и вопросов по отношению ко мне, но главная суть встречи останавливала желания девушки, помогая сохранять лидерское спокойствие. Я был удивлён, что она вела себя аккуратно, терпеливо и любезно, даже если совсем недавно я убил пару десятков её земляков.
— Ты завтракала? — поинтересовалась Джинн.
— Прекрасное предложение!
Если бы. Так или иначе, мы вместе вошли в город под настороженные взоры рыцарей, дежурившие на внешних стенах, и беспрепятственно дошли до «Хорошего охотника». К гадалке не ходи, как сразу станет понятно о подготовленности города к прогулке, так как та же Сара не подумала и бровью повести против меня, отзывчиво принимая заказ. Никто, в принципе, не мешал, оттого я, словно капризный ребёнок, немного расстроился. Тем не менее, на пару с Джинн мы приобрели довольно аппетитные блюда… наверное. Она заказала себе обычную яичницу, я же захотел рыбацкий бутерброд. Типичный завтрак! Аккуратно убрав торчащие пряди с лица за ухо, я элегантно и мило начал хрумкать бутерброд под качание ножками от сего процесса. Здесь была своя романтика: кушать вкусное блюдо утром под вставшим солнцем, когда вокруг возвышались такие красивые невысокие постройки. Более того, здешняя атмосфера даже в игре привлекала меня спокойствием, способное обмануть меня и искусить настолько, что можно поверить в это спокойствие. Если забыть о очевидных проблемах, то город действительно самый лучший из всех в Тейвате. То место, куда хотелось бы вернуться после долгого путешествия и отдохнуть по-настоящему, не думая ни о чём. Я почти поддался этому пению, однако, доев бутерброд, тут же вернулся к своей реальности.
— Бесполезно… — прокомментировал я, вздыхая. Заметив непонимающее лицо Джинн, пояснил: — Я не чувствую вкуса. И голода.
— Не чувствуешь? Тогда зачем согласилась на завтрак?
— Не знаю. Надеялась на чудо, наверное, — я упёрся рукой о стол, подперев подбородок, и отвёл взгляд в сторону продовольственной лавки. — Я в целом ничего не чувствую этим телом.
— Потому что ты в чужом теле, — заметила Джинн так по-холодному наставнически, что я улыбнулся. — Неудивительно.
— Ты права. Я в чужом теле. Но даже в своём состоянии я не могу прочувствовать окружение. Знаешь, похоже на изоляцию, которую, наверное, нельзя нарушить. Я касаюсь стола, попробовала бутерброд, понюхала то, что готовит Сара, но ничего из этого я не чувствую. Однако я слышу и вижу… Всё такое инородное… — я заметно погрустнел, и Джинн это заметила.
— Тебя это обижает?
— Ты к тому, что я зла на мир потому, что не могу его чувствовать? Нет-нет, я не настолько мелочная. Просто бесит, но не более того. Тебя же что-то не устраивает в себе и это бесит? Со мной также.
— Мне кажется, твоя проблема выходит за рамки тех личностных качеств, которые могут не устраивать человека. Скорее, у тебя болезнь.
— Болезнь, говоришь…
Я закончил разговор из-за нежелания уходить в такие дебри. Мы продолжили прогулку, и Джинн решила провести небольшую экскурсию по городу. Её ответственный подход отражался везде, начиная объёмным рассказом об достопримечательностях и заканчивая добросовестным разговором с нуждающимся жителями города. Из-за войны многие люди переживали насчёт своего будущего, потому относились даже к мелочным проблемам со стрессом, по сути, прогибаясь под неопределённостью. Тем не менее, такие люди как Джинн могли утихомирить беспокойных жителей и вернуть в прежнее «боевое» состояние. Внешне город не был похож на вставшую на военные рельсы полис: никаких усиленных баррикад, обустройства зданий под срочные армейские нужды и мобилизации гражданского населения. Я вновь удивился магистром, ведь она управляла старыми ресурсами также хорошо, как и раньше, словно никакого кризиса и не было. Джинн — хороший управленец, жаль не видевший в Ноксгвардии свою смерть, потому что подобная недооценка вражеской силы сравнимо с боязнью осознавать новую реальность. Когда мы гуляли по правой от центрального входа части города, я малозаметно, но весело улыбался.
Джинн раскрылась мне. За хладнокровием скрывалась девочка, боящиеся предпринимать кардинальные меры, так как за ними шла перестройка всего мондштадтского общества. Именно. Так и есть. Построенная система слишком привлекательна и приятна для неё, чтобы менять под тяжёлые условия внешней среды. Я видел в её глазах отрицание действительности. Не такое, какое бывало у обывателей, но всё же. Потому я решил остановиться, чтобы спросить:
— Сколько монашек погибло в соборе?
Джинн замерла на месте, даже не обернулась. Я надавил на нужную точку, вернул беднягу в реальность и раскрыл проблему.
— Около пяти, — немного уклончиво ответила она. — А что?
— Многовато для вас, не так ли? В самом центре города допустить жертвы среди служителей церкви дорогого стоит, — я приблизился к ней и упёрся лбом прямо в спину девушки. Скрыв от прохожих своё лицо распущенными волосами, я задал иной вопрос: — А сколько семей пережили потери близких после уничтожения винокурни?
— Достаточно, чтобы тебя ненавидеть.
— Ты меня ненавидишь, сестрёнка? Правда-правда? — наигранным обиженным голосочком говорил я, потираясь лбом о лопатки Джинн. — Брось, ты зря делаешь меня виновной.
— А разве не так? — Джинн сделала шаг вперёд, едва не заставив меня упасть от потери равновесия, а затем соизволила наконец повернуться ко мне. Её лицо наполнялось раздражением. — Невиновные не делают бесчеловечных поступок.
— Да я и не отрицаю свою виновность, … — я прижал пальчик к нижней губе и вновь широким психованным взглядом всмотрелся в глаза магистра, при этом весело улыбаясь. — Только я ли одна здесь виновна, а, Джинн? Кто же не справился со своими обязанностями, нет, со своим долгом? Кто гарантировал защиту мирному населению и не справился? Защитники виновны также, как и нападавшие, правда именно защитники выглядят более слабыми и жалкими в глазах мирного населения, пускай внешне они ни за что такое не скажут. Джинн, подумай: ты виновна в том, что позволила врагу ворваться в Собор Барбатоса? А уничтожение винокурни — здесь есть твоя вина? Ответственность — вещь несправедливая, не правда ли?
— К чему ты клонишь?.. — тихо спросила магистр, сжав кулаки.
— Да нет, ни к чему, простое рассуждение, — ответил я и прошёл мимо неё дальше. — Всегда было интересно поговорить на такие щекотливые темы.
У меня в планах не было доводить напряжение между нами до критической отметки, однако боязнь Джинн серьёзно раздражала. Чем быстрее она придёт к выводу о потребности полноценно защищать своё общество, идя на жертвы, тем мне будет интереснее сражаться. Джинн обогнала меня и повела дальше, словно ничего не происходило. Очередные рассказы, обычные развёрнутые ответы на мои любопытствующие вопросы, а также старая лидерская хладнокровность. Многие прохожие старались не мешать нам, но я видел в их глазах непонимание и несогласие с магистром. Они боялись за свои жизни, не знали как противиться кризису, но ярче всего в их поведении проявлялась жажда к осуждению Джинн. Им хотелось ответных стоящих действий, каких-никаких успехов, причём в кратчайшие сроки, а не наблюдать за глупой прогулкой со мной по городу. Мне показалось, что я чуть-чуть хихикнул, будто оскорбивший короля шут.
Вскоре мы дошли до второго выхода из города, который закрыли недавно сделанными деревянными воротами, усиленные массивными балками. Как ни странно, Джинн не боялась раскрывать мне некоторые места, преимущественно относящиеся к военным объектам, из-за чего я предположил, что Ордо Фавониус построит укрепления лишь после моего ухода. Занимательно. Так или иначе, сейчас местная стража была занята совсем другим делом: они «повязали» Кли. Красная девочка во всю спорила с рыцарями, пыталась их убедить, при этом неубедительно капризничая, вследствие чего стражники её схватили и, кажется, заковали в наручники. Стоп, что? Я, конечно, помнил, что Кли тот ещё кадр, но чтобы иметь репутацию девиантного преступного ребёнка, которого можно смело арестовывать — удивительный факт. Она ж самый сильный человек в городе, верно?
— Что происходит? — Джинн включилась в действо с грозным выражением лица. — Кли, что ты опять натворила?
Стража хором отдали честь, ненароком отпустив Кли, которая, в итоге, побежала в сторону. Нет, побег не удался, так как Джинн поймала её за шкирку. Магистр была зла так сильно, что даже я немного напрягся.
— Это как понимать? — спросила Джинн.
— Я ничего не делала! — оправдывалась девочка, с усилием стоя рядом и не смотря на магистра. Ей крайне сильно хотелось убежать. — Правда!
Джинн глянула на стражу, и те подтвердили.
— Тогда что не так?
— Она хотела выйти из города, — отчитался один из рыцарей. — Говорит, хочет сходить в Вольфендом.
— Я отдавала приказ, что никому нельзя покидать город без разрешения магистра и капитанов, — напомнила Джинн, хмуря брови. — За попытку нарушения приказа тебе грозит тюремное заключение. Снова.
— Н-не надо! — девочка действительно сильно хотела наружу. Она осмелилась посмотреть в глаза Джинн и с умоляющим личиком принялась объясняться: — Я хотела встретиться с Рейзором! Он ведь там один совсем…
Кажется, искреннее переживание Кли насчёт друга умерило пыл Джинн, правда этого было недостаточно для переубеждения.
— Я ценю это, но приказ не меняется, — держалась на своём магистр. — Сегодня я забуду о твоём поведении, поэтому…
— Можно я? — вызвался я с хитрой лыбой на лице.
Кли только сейчас обратила на меня внимание и не поддалась на внешность Барбары. Видимо, все в городе знали, кто скрывался под личиком пастора. В целом, Кли тут же почувствовала себя дискомфортно и теперь молчала, как миленькая, будто бы готовая самолично пойти в одиночную камеру, лишь бы со мной не контактировать. Я, не дождавшись согласия магистра, медленным лёгким шагом — почти как начало танца! — подошёл к девочке, присел на корточки, поджав юбку, и с ласковым успокаивающим голосочком начал говорить:
— Лес Вольфендома не был тронут, так что Рейзору и его стае ничего не угрожает. Не переживай за него.
Ожидаемо, что она не поверила. Тогда я под бдительным взором Джинн погладил девочку по голове и добавил:
— Никакой враг не способен одолеть обитателей Вольфендома, разве нет? — после я приблизился к её личику и прошептал так, чтобы слышала только Кли: — Пока что. Если ты, милая, соизволишь выйти наружу, тогда да, жди беды. Понимаешь?
Пусть человек может быть сильнейшим в городе, пусть будет ребёнком — неважно, любой обладатель Глаза бога в этом городе станет бояться, если под угрозу поставить его друзей. Кли явно была наивной девочкой, поэтому смотрела на меня с испугом в глазах и понимала, что нарушение моего правила влечёт за собой нежеланные ей потери. Она способна победить врага, но что скажешь о друзьях? Рейзор и его свора довольно-таки опасны, спору нет, однако Ноксгвардия имеет все ресурсы, чтобы сжечь лес к чёртовой матери и принести голову Андриуса к воротам Мондштадта.
— Я-я поняла, — кивнула Кли. — Не буду выходить…
— Хорошая девочка! — я радостно потрепал её по голове. — Слушайся взрослых.
Мне понравилось играться на чувствах Кли. Я было хотел продолжить, но увидел краем глаза агрессивный настрой стражи, и мое внимание переключилось.
— Оу, кстати, — поднявшись, я приблизился к рыцарям и слегка наклонился торсом вбок. — Вам не скучно стоять на посту и смотреть на своего злейшего врага?
Они переглянулись, но отвечать не стали из-за стоящей рядом Джинн. Всё же авторитет магистра подавлял их кровожадные желания.
— Я не спутаю эти выражения лиц. Вы хотите меня убить даже с учётом того, что я вселился в тело Барбары. Более того, вы едва сдерживаетесь…
Мой глаз был научен замечать такие мелочи. Проницательностью это не назвать, но я мог поймать момент, когда человек хотел меня как минимум избить. Это спасало мне жизнь и сдерживало, так как любое моё дальнейшее слово или действие вызовет у человека натуральную ломку из-за потребности в мести или всплеске гнева и кровожадности. Теперь же я был только рад спровоцировать мелочных слабаков огрызнуться не только на меня, но и на непосредственного командира.
— Кто-то из ваших семей умер, да? — догадался я. Однозначно: кто-то среди парней пережил потерю близкого, но точно не все. — Простите, по именам не назову, так как большинство рабочих винокурни сгорели прямо в особняке. Заживо, с криками и тщетностью попыток выкарабкаться из западни.
— Остановись, — прервала меня Джинн, одёрнув за руку и притянув к себе, словно непослушного ребёнка. — Пошли дальше.
— Тварь… — кто-то рявкнул из стражников. — Убью!
Я нашёл его. Его боль разделяли сочувствующие товарищи, не нашедшие лучше способа, кроме того как поддержать мстительную агрессию. Очередные помогаторы, которые не смогли хотя бы сдержать парня, рванувшего с вытащенным мечом прямо на меня. Меня это насмешило, я смотрел на его рывок с издевательской улыбкой, ожидая укола мечом прямо в живот. Однако Джинн с лёгкостью парировала удар и выбила меч напрочь из рук, а после повалила на землю анемо-стихией. Ловко, быстро и профессионально.
— Задержать его, — приказала магистр. Стражники замешкались, смотрящие на лежащего товарища. — Задержать!
Авторитет магистра снова спас от конфуза, и стража заковала нападавшего в наручники. Когда его уводили, я хорошенько осмотрел беднягу и увидел в лице искреннюю ярость. Я бы сказал, демоническую. Бездумную. Очевидно, умер кто-то слишком близкий. Он разбился, как и любая слабая система, не выдержав угрозы, оттого поддался слепой мести. Нет, он не Каратель из комиксов, а какой-то жалкий таракан, принявший решать проблему таким тупым способом.
— Хватит провоцировать моих людей. У нас обычная прогулка, а не день закладки антиобщественной розни, — пропесочила меня Джинн, едва не формируя морщины от хмурого выражения лица.
— Прости. Я и правда перестаралась, — признал я, слегка кивнув. — Не выдержала.
— Впредь вы-дер-жи-вай.
— Так точно, мэм. Однако я ничего не закладывала, Джинн. Всё и так подготовлено для подобных споров.
— Без тебя знаю.
Кли, будучи свидетельницей, увидела воистину ужасную картину. Момент, когда хорошо знакомые люди зверели от боли, теряли рассудок и шли, мягко говоря, против своих же. Возможно, что в её жизни только что изменилось. Тем не менее, Джинн закончила экскурсию, полностью удовлетворив меня, а затем я решил подняться на главную предсоборную площадь. Мы много болтали, пускай и между нами шла вражда. Житейские темы помогли нам понять друг друга, даже сойтись во мнениях, из-за чего недавний случай окончательно исчез из памяти. Какой бы строгой, холодной и враждебной она не казалась, я всё равно видел в ней доброго, справедливого и правильного человека-идеалиста, очевидно намеренный сохранить прежний уклад жизни без жертв. В принципе, на протяжении этой же экскурсии она показала мне, что никакого лицемерного спектакля на самом деле не было. Моё прибытие не сильно сказалось на обстановке в городе, даже если многие попросту сдерживались.
Жители и монашки на площади вели себя так, как вели бы себя в обычное время, будто Ноксгвардии не существовало. Я был поражён. Общество хваталось за последние ниточки спокойного времени, но не обманывало себя, а действительно считало это возможностью. Пускай сам факт спокойствия обманчив, но обычные люди верили в него и пытались сохранить эту веру. Удивительная идеология свободы, стремления к ней, нестандартная борьба за неё сквозь простую жизнь, которая не подвергнется разрушению из-за какого-то там кризиса. Я, наблюдая за этим, не видел здесь слабости. Это стойкость, приверженность идеологии. Джинн и я в итоге встали на самом краю и смотрели на город, просто наслаждаясь приятной солнечной погодой.
— Зачем тебе нужна война? — поинтересовалась Джинн.
— Мы на прогулке, — напомнил я.
— Прогулка уже разрушилась, когда на тебя полезли с мечом.
— Я не вижу здесь того, что мне бы понравилось. Не подумай, я не называю ваше общество, культуру и так далее ужасными, но я не могу найти здесь своё место. Однако я вижу то, что смогу сделать…
Впервые в голову пришёл конкретный образ будущего мира, который удовлетворит мою потребность в идеальности системы. Эскиз моего будущего — это абсолютная власть, единое государство, в котором состоят те или иные фракции. Все они подчиняются именно системе, а не своим индивидуальным целям. Не важна культура, раса и мировоззрение, главное — работа на благо единства системы. Всё и вся под одним колпаком, причем без самого главного лидера. Да, никто не будет самым главным, даже я. Моя задача — это создание и объединение фракций, которые смогут сосуществовать и поглощать остальные миры самостоятельно. Своего рода, я режиссёр или архитектор. Саливан и его армия — первая фракция, но затем будут другие. Теперь же мне осталось превратить противоречивый эскиз в нечто дельное, в противном случае всё обернется ужасно…
— В общем, — продолжил я, — вы стоите на моём пути. Навряд ли мы договоримся.
— Так чего ты хочешь?
— Баланса между единством и многообразием элементов.
Идеологические и философские вопросы для обсуждения заглохли на полпути по моей инициативе, так как требовалась доработка. Я, попутно сравнивая себя с каким-нибудь импровизационным революционером, перевёл тему на самые стандартные… по меркам Мондштадта. Что здесь уникального? Я уговорил Джинн, чтобы Эмбер научила меня летать на планере. Всегда хотел ощутить чувство полёта на дивном «инструменте» любого путешественника в реальности, будучи в твёрдом нормальном теле. Как ни странно, скаут одобрительно отозвалась на мой каприз и с ярой охотой рассказывала об общих правилах планирования, порой заигрывая со мной блиц-вопросами. Я ощутил себя как-то даже легче, чем раньше, погрузился в бытовуху Эмбер и вслушивался в каждые её слова, ловко слетающие с подкованного языка. Да что там, даже Джинн, стоящая в сторонке, была удивлена здравому подходу девушки…несмотря на очевидные переживания за Барбару.
Однако не всё было так хорошо, как хотелось. И я, и Джинн заметили, что на площади тусовалось подозрительно большое количество Игроков, явно заинтересованные конкретно во мне. Практически все являлись искателями приключений разного пошива, среди них особенно выделялись неформальные лидеры, как, например, молодой парень-азиат с лысой головой. Он аккуратно и даже бережливо общался с товарищами, держа авантюристкие позывы в узде, но смотрел на меня он с явной угрозой. Либо под его руководством за мной просто наблюдали, либо же готовились провернуть нечто противозаконное.
— Джинн, — я вдруг перебил Эмбер, с коварной улыбкой смотря в сторону остального города, — а ты точно всё контролируешь?
— Мне доверяют, и я им доверяю, — неуверенно ответила магистр. — Всё нормально.
Сейчас нормально, но я чувствовал, как все были близки к разногласиям. Целый день вижу одно и то же. Непонимание. Злость. Неопределённость. Лишь авторитет не только Джинн, но и Ордо Фавониус держал особо предприимчивых личностей под контролем и не позволял выходить за рамки, но ключевой проблемной частью общества продолжали оставаться именно Игроки. Куда более инородные твари, чем они себя выставляли. Якобы прижились к местному миру, но на самом деле утонули в своих корыстных желаниях заменить Итэра как главного героя, стать значимее и влиятельнее. Даже те, кто не знал игры, стремились к возвышению над другими. По большей части, конечно, важно считать и других Игроков, живущие по правилам, но ситуацию лучше это не сделает. Я готов был поспорить, что немало присягнуло к Фатуи или к аристократам Мондштадта, желая заполучить власть. В принципе, я недалеко от них ушёл, но возможности у меня куда более интересные и самобытнее. Если получится, я приручу этих непослушных собачек и покажу, что значит быть слабыми, которые послушно стелются под сильной системой. В противном случае, я их ликвидирую.
— Давайте полетаем, — вдруг предложил я, без страха забрался на перила площади и, увидев десятки метров внизу, радостно расхохотался. — Боже, как хочется попробовать!
Мне выдали планер, у Эмбер был планер, у Джинн, к удивлению, тоже был планер. Поэтому моя инициатива была одобрена безоговорочно не без влияния сомнительных Игроков. Я, конечно, полетел по всем правилам, но прекрасно чувствовал, насколько же был деревянным и тяжёлым для полётов. Вот-вот мог врезаться в ближайшее здание, в штаб, если бы не своевременная подсказка Эмбер, обогнавшая меня в самом начале. Короткий полёт до штаба ордена закончился тем, что я улетел значительно дальше в сторону здания гильдии, едва не влетев каким-то образом в ветряную мельницу. Но мне понравилось, правда пришлось топать обратно к штабу на своих двоих. К сожалению, забираться по всем поверхностям, как бывало в игре, я не умел просто из-за интуитивного раздрая в восприятии некоторых реализованных механиках.
Мимоходом я заметил Мону, Беннета и Диону, которые что-то вместе обсуждали не так уж далеко. Заметили ли меня или нет- неважно, я продолжил путь без ярого интереса с ними вступать в контакт. Таким образом, к четырём часам дня — да, мне самому показалось, что прошло меньше времени, но так получилось — я оказался непосредственно в обители Ордо Фавониус. Удивительное место, относительно компактное и, в некотором роде, уютное. В реальности штат рыцарей возрос чуть ли не в два раза благодаря Игрокам и заинтересованным людям, оттого внутри было несколько людно и шумно. Мне аж противно стало.
— Как всегда, — со вздохом прокомментировала текущую атмосферу Эмбер. — И в холод, и в жар, и в смуту…
И правда, здешние рыцари походили скорее на студентов типичного российского колледжа, которые посещали занятия раз-два в семестр, но запоминались всем своим экстравертским громким нравом. По-своему прекрасно, но их громкий разговор обо всём с включением матов великого могучего языка безумно утомлял. Даже с учётом того, что все общались на одном тейватском языке — он был заложен в Игроках изначально — маты перекочевали практически неизменно. Джинн вообще громко топнула каблуком и поразила меня наповал, так как её явно проигрывающий их разговору звук тут же заткнул каждого в холле, вынудив всех рыцарей встать смирно.
— Ого, да ты прямо госпожа, — прокомментировал я, слегка толкнув в плечо. — Ты куда более авторитарный командир, чем я себе представляла.
— Должностная необходимость, — ответила она и попросила Эмбер сделать им выговор с последующими нарядами.
Меня же она сопроводила в кабинет магистра. Так мы и сидели за одним столом, спокойно разговаривали и даже иногда спорили на горячие темы, затрагивающие наши точки зрения особенно остро. Джинн была идеалисткой, как и я, но другого плана. Всегда стремилась к наивысшему качеству и противилась ужасному качеству, в частности она следила за своими действиями и нередко доводила себя до грани. Всё же человек в одиночку выполнить такой объём работы не может! Она хотела признания не только народа, но и по отношению к себе. Не из-за своих желаний к самолюбованию или каких-то комплексов, а сквозь объективную оценку её деятельности как магистра. В общем, Джинн идеалистическая и дотошная донельзя, в принципе, как и я. У нас много разногласий, несостыковок, но разговор клеился прекрасно, когда мы прислушивались друг к другу. Бывали моменты, когда вместе смеялись и не чувствовали, что являлись, как бы, врагами. Сколько прошло? Три часа? Солнце стремилось к горизонту, горла пересохли, а злополучный час вот-вот готов объявится как логичное завершение прогулки. Вскоре к нам заглянула Лиза.
— Хорошо, что до драки не дошло, — почему-то сказала Лиза, подойдя к столу. — Всё хорошо?
— Да, нормально, — честно ответила Джинн, разминая спину после долгого сидения. — Не считая некоторых проблем, время мы провели в соответствии с планом.
— Славно, — после она глянула на меня. Её лицо выражало одновременно всё эмоции и никакие вообще. — Что ж, юнец, тебе весело?
— О, да, конечно, я счастлив донельзя.
Я не стал возвращаться к тому, что Лиза назвала меня юнцом, акцентируя внимание на моём поле. Я, вроде бы, говорил исключительно как девушка, но Лиза догадалась без проблем.
— Твоя молодая кровь породила такую суматоху, что не осталось ни дня, когда можно отдохнуть, — пробурчала Лиза, когда отошла к книжным полкам и упёрлась о перила. — Хотите кофе?
— Да, пожалуйста, — кивнула Джинн.
— Вообще, — я начал отвечать на слова Лизы, — большинство революционеров становились таковыми в молодёжном возрасте. Да вообще многие люди начинали в таком возрасте.
— Спорить не стану, я не задавалась таким вопросом, — сказала Лиза, что-то химия над чашками. — У нас не так много опыта в мире, чтобы прийти к такому выводу.
— Да и ты ненамного старше меня, у тебя такая же пылкая молодая кровь.
— Я говорила про психологический возраст, малыш.
Она подколола и назвала, грубо говоря, молокососом. Ладно физически молод — умер я, всё-таки, будучи моложе тридцати, — но всерьёз обозвать меня психологически молодым — это удивительно. Не совсем грубо, конечно, но с её загадочным тоном чуть ли не каждое слово можно было считать либо умным оскорблением, либо едким замечанием. Признаться честно, я проникся её остротой, ведь впоследствии девушка продолжила демонстрировать некоторую мудрость чистейшей вредины с тонной лени за спиной. Я чувствовал себя менее умным в её компании, но это была лишь манипуляция, ориентированная на повреждение моей самооценки. Обижена? Может быть. Во время чаепития, а точнее — кофепития, Лиза как бы невзначай поинтересовалась:
— А что ты сделал с Сахарозой?
— О, с ней всё хорошо, она жива, здорова и даже не в плену. Ну, почти.
— То есть? — не поняла Джинн.
— Если представится возможность, скажу или покажу в иной раз, — я специально не развил эту тему, прижав пальчик к губам. — Пока секрет.
— Альбедо не вернулся до сих пор также по твоей вине? — продолжила расспрашивать Лиза.
— Ещё до моего прихода он был окружён в пещерах Драконьего хребта. Он сильный воин, но я готов поставить свои сокровища, что у него не завидная судьба. Сейчас, конечно, я не знаю, командование было не на мне.
— И Итэра ты взял, верно?
— Да-да! — радостно закивал я. — Везде был я! Я умница?
— Ты сильно расстроил Паймон, — тут-то она проявила гнетущее раздражение. — Плохо себя так вести.
— Простите, в следующий раз я её убью, чтобы больше не грустила, — съязвил я.
Лиза точила на меня зуб не меньше, скажем, Дилюка, чем и позабавила меня. Она умна, хитра и, в каком-то роде, двулична, однако моё высокомерие она не пошатнула. Пока что. Если не умрёт раньше. Втроём-то мы и просидели до девяти часов вечера, словно завсегдатаи сего кабинета, включая меня. Лиза так и не позволила мне зайти в библиотеку из-за подавленной Паймон, которую, кстати, опекала Ноэлль, а дальше я никуда не выходил. В итоге Джинн привела меня на крышу штаба, я забрался на зубец фортифицированной ограды и долго смотрел на закат, с некой романтикой ожидая конца дня. Ветер частенько задирал подол моего костюма, из-за чего держал руки за спиной ближе к бедрам, а солнце не дарило совершенно никакого тепла. Более того, мои глаза не противились лучам светила, вызывая противоречивые ощущения, но эмоционально мне было хорошо.
Джинн же стояла рядом, прислонившись к башне штаба в тенёчке, и смиренно ждала назначенного времени, при этом скрестив руки. Волновалась, наверняка волновалась, из-за чего из-за нетерпения напомнила мне очевидное:
— Скоро стукнет десять.
— Да. Думаю, можем начать сразу, — я пошёл навстречу, глянув на Джинн. — Спасибо тебе за день, мне было весело. Я давно так не расслаблялся, если честно.
Ей было неловко отвечать на мои чувства тем же, потому просто молчаливо кивнула. Кажется, внутри неё зародилась надежда.
— Ты раскрылась мне как человек, и я признателен тебе. Ты удивительна и сильна. Я ожидал меньшего.
— Ты тоже раскрылась…раскрылся. Ты закрытый, но наши разговоры помогли мне понять тебя.
— Что ж, это правда, — я малозаметно улыбнулся и снова глянул на солнце. — Но это не меняет моего отношения. Мне нужен город и его окрестности, а ты чисто из принципа не позволишь мне его взять. Война неизбежна.
Надежда рухнула, и она с сожалением вновь согласилась со мной, но уже голосом.
— Однако я готов пойти на уступки. Но это потом. Сначала мне следует представиться. Я Нокс, представитель Ноксгвардии — организации, которая стремится к собственному порядку. Не стоит называть меня главой, хорошо? Я режиссёр, который в подходящий для себя момент оставит сформированные силы фракции и пойдёт дальше.
Я помнил о скором открытии портала. Я не должен полностью уходить вниманием на Тейват. Пока мне неизвестно, каким образом фракция станет более-менее автономной от меня, но в планах такое действительно есть. Саливан это знает.
— Ты идеалистка, я идеалист. У тебя свои цели, у меня тоже свои. У тебя проблемы, у меня проблемы. Мы разные, тем мир невозможен. Теперь о насущном. Я хочу устроить генеральное сражение, — я поднял палец, мол, это первое предложение с моей стороны. — Штурм крепости, типа.
— Нападёшь на город в лоб? — довела мысль Джинн.
— Да. Защитники и атакующие — всё просто. Победитель определяется принадлежностью Мондштадта к той или иной стороне в результате битвы. Мы решим всё одним столкновением, — после я показал уже два пальца. — Я дам тебе сорок восемь часов на эвакуацию мирных жителей из города в Ли Юэ. Советую сунуть к ним и временное правительство Ордо Фавониус с охраной, иначе в случае вашего поражения вдруг появятся лица без гражданства или новые граждане Ли Юэ. Плохо для моднштадтцев, почитающие свободу, не так ли?
— Я разберусь, — махнула рукой девушка.
— В общем, ты поняла. Сорок восемь часов временного мира. Ноксвардия не будет мешать вашей колонне. Ты вправе даже приказать полностью оставить город, но ты этого не сделаешь. В начале третьего дня где-то часов шесть утра моя армия подойдёт к городу, и штурм начнётся. Любое моё отступление к изначальным позициям равносильно поражению — тогда-то я прекращу притязать на ваши территории. Думаю, это ты уяснила.
Я спрыгнул с зубца и подбежал к Джинн, с широкой улыбкой на лице заключив:
— Давай повеселимся! Ты, я, твоя армия, моя армия. Один бой!
Я в предвкушении. Наконец-то серьёзное испытание! Я был готов сразиться со всеми силами города, даже с Двалином и Венти, оттого появившиеся возможность заставляла меня заводиться куда сильнее. Однако не одна только победа над Мондштадтом меня радовала. Я хотел разбить Джинн. Я знал, что можно сделать, дабы подавить магистра. Да, она стойкая, но в то же время крайне уязвимая. Если я одержу победу и получу её живой, я… кхм, лучше об этом пока не думать.
— Значит, мы увидимся в следующий раз уже на поле боя, — подытожила Джинн. — Я принимаю твоё предложение.
— Что, даже не подвергнешь мои слова сомнению? Вдруг вру!
— Не врёшь, я знаю.
— Ладно уж. Ещё раз спасибо тебе.
Я отбежал в сторону, прокрутился в лёгком танце и спародировал движение Барбары с применением гидро-стихии, чтобы потом запросто отделиться от тела девушки и показаться перед Джинн в своём настоящем обличии. Она посмотрела на меня с осторожностью, но затем быстро подбежала к сестре и поймала её бессознательную на руку.
— Она безумно устала, будет недолго болеть. Позаботься, — напоследок сказал я и крайне быстро улетел прочь по стенам города, не встречая сопротивления.
Скоро всё решится.