Гюнвальд Ларссон вошел в кабинет. Прошло ровно тридцать семь минут с тех пор как ему позвонили, и он еще держал в руке квитанцию, взятую у таксиста. Он успел побриться и надел чистую рубашку. Гюнвальд Ларссон сел за стол напротив грабителя, сложил квитанцию и положил ее в верхний правый ящик. Теперь он был готов отработать несколько из общей суммы в приблизительно два миллиона четыреста тысяч сверхурочных часов, которые вынуждены ежегодно отрабатывать шведские полицейские. С учетом должности, которую он занимал, было в высшей степени сомнительно, что ему за его работу в последующие часы вообще когда-нибудь заплатят.
Прошло довольно много времени, прежде чем Гюнвальд Ларссон открыл рот. Он подготавливал магнитофон, блокнот, авторучку, карандаш. Очевидно, он делает это с какой-то психологической целью, думал Мартин Бек, наблюдая за своими двумя коллегами. Гюнвальда Ларссона он здорово недолюбливал, а о Рённе просто был не очень высокого мнения. Впрочем, о себе он тоже был не очень высокого мнения. Если говорить о Колльберге, то тот заявил, что боится, а Хаммар, вне всякого сомнения, был раздражен. Все устали, а Рённ к тому же еще подхватил насморк. Множество полицейских в униформе, пеших патрульных и автопатрульных в штатском, тоже работали сверхурочно и все точно так же устали и выбились из сил. Кое-кто из них боялся, да и Рённ наверняка был не единственным, кто подхватил простуду.
В Стокгольме же и его пригородах в это время было около миллиона человек, и все они испытывали страх.
А охота должна была через минуту вступить в седьмой безуспешный день.
И именно они представляют собой стену против преступности и защищают общество.
Хорошенькая стена, ничего не скажешь.
Рённ высморкался.
— Мм…да, — произнес Гюнвальд Ларссон и положил огромную волосатую ручищу на магнитофон.
— Значит, это вы меня брали, — сказал Лундгрен тоном, выражающим невольное изумление.
— Ага, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — Верно. И не особенно этим горжусь. Это моя работа. Таких бедняг, как вы, я задерживаю ежедневно. Через неделю я уже даже и не вспомню о вас.
Вообще-то это была правда, но до определенной степени, однако столь высокопарное предисловие, как оказалось, сработало. Мужчина по имени Рольф Эверт Лундгрен явно сжался на стуле.
Гюнвальд Ларссон включил магнитофон.
— Как вас зовут?
— Рольф Эверт Лундгрен.
— Родились?
— Ага.
— Так, не наглейте.
— Пятого января тысяча девятьсот сорок четвертого.
— Где?
— Гётеборг.
— Район?
— Лундбю.
— Как зовут родителей?
Не трать на это время, Гюнвальд, мысленно умолял его Мартин Бек. Для этого у тебя еще будет много недель. Нас ведь интересует только одно.
— Уже были когда-нибудь судимы?
— Нет.
— Были в детском приюте?
— Нет.
— Нас всегда интересуют кое-какие подробности, — вмешался в разговор Мартин Бек.
— Черт возьми, разве я не сказал ясно, что буду разговаривать только с ним? — Рольф Эверт Лундгрен показал кивком головы на Гюнвальда Ларссона.
Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека ничего не выражающим взглядом и сказал:
— Занятие?
— Занятие?
— Ну, чем-то вы ведь занимаетесь, так?
— Ну…
— Как вы сказали?
— Коммерсант.
— И какой же коммерцией вы занимаетесь?
Мартин Бек и Рённ посмотрели друг на друга со смирением в глазах. Значит, это будет продолжаться и дальше в том же духе.
И это продолжалось.
Спустя один час и сорок пять минут Гюнвальд Ларссон сказал:
— Нас прежде всего интересуют кое-какие подробности.
— Это я уже понял.
— Вы признались, что вечером второго июня, то есть в пятницу, находились в парке Ванадислунден?
— Да.
— И что там же в двадцать один час пятнадцать минут совершили нападение с целью ограбления?
— Да.
— На владелицу фруктовой и овощной лавки Хилдур Магнуссон?
— Да.
— Когда вы пришли в парк? — спросил Рённ.
— Заткнись, — сказал Лундгрен.
— Только без хамства, — строго одернул его Гюнвальд Ларссон. — Когда вы пришли в парк?
— Около семи. Может, сразу после семи. Я вышел из дому, когда прекратился дождь.
— И в Ванадислундене вы оставались с девятнадцати часов вплоть до того момента, когда напали на вышеупомянутую Хилдур Магнуссон и ограбили ее?
— Ага. В парке и неподалеку. Осматривался.
— Вы видели в парке в это время еще каких-нибудь лиц?
— Да, люди там были.
— Сколько?
— Приблизительно десять-двенадцать. Скорее всего, десять.
— Полагаю, всех этих людей вы внимательно рассмотрели?
— Ага. Конечно.
— Для того, чтобы удостовериться, можно ли отважиться на них напасть?
— Скорее для того, чтобы удостовериться, стоит ли тратить на них время.
— Вы помните хоть некоторых из тех лиц, которых там видели?
— Некоторых помню.
— Кого?
— Я видел двух легавых.
— Двух полицейских?
— Ага.
— В униформе?
— Нет.
— Как же вы могли знать, что это полицейские?
— Потому что видел их уже по меньшей мере в двадцатый или тридцатый раз. Они из легавника на Сурбрунгатан и ездят в красном «вольво» или зеленом «саабе».
Ради Бога, только не говори сейчас: «Вы хотели сказать, из управления полиции?», мысленно умолял Гюнвальда Ларссона Мартин Бек.
— Вы хотели сказать, из управления полиции девятого полицейского округа? — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Ага, если вы имеете в виду то, на Сурбрунгатан.
— Сколько было времени, когда вы увидели этих двух полицейских?
— Около девяти. Когда они приехали.
— И как долго они там были?
— Минут десять, возможно, пятнадцать. Потом они поехали в Лиль-Янскоген.
— Откуда вам это известно?
— Они говорили об этом.
— Говорили… это означает, что вы с ними разговаривали?
— Ага, точно! Я стоял возле них и слышал, что они говорят.
Гюнвальд Ларссон сделал задумчивую паузу. Нетрудно было представить себе, о чем он думает. Наконец он сказал:
— Ну, кого вы еще видели?
— Какую-то парочку. Довольно молодую. Так, около двадцати.
— Что они делали?
— Обжимались.
Гюнвальд Ларссон опять ненадолго замолчал и потом сдержанно сказал:
— Вам известно, что во время вашего присутствия в парке там произошло убийство?
Лундгрен провел рукой по лбу. Впервые за много часов показалось, что он начинает нервничать и что у него отнялся язык.
— Я читал об этом, — наконец сказал он.
— Ну?
— Я этого не делал. Клянусь. Я не такой.
— Вы читали об этой девочке. Ей было девять лет, и ее звали Ева Карлсон. На ней была красная юбочка, полосатая блузочка и…
Гюнвальд Ларссон обратился за помощью к своим записям.
…и черные деревянные башмачки. Вы видели ее?
Лундгрен не отвечал. Прошло полминуты, и Гюнвальд Ларссон повторил вопрос:
— Вы видели эту девочку?
Мужчина долго колебался и наконец неуверенно сказал:
— Думаю, что видел.
— Где вы ее видели?
— На детской площадке возле Свеавеген. Какой-то ребенок там точно был. Девочка.
— Что она делала?
— Качалась на качелях.
— С кем она там была?
— Ни с кем. Она была одна.
— Когда это было?
— Сразу после того… после того, как я пришел.
— А точнее?
— Приблизительно в семь десять. Или чуть позже.
— Вы точно знаете, что она была одна?
— Да.
— И на ней была красная юбка и полосатая блузочка, вы это точно знаете?
— Нет. Не знаю. Но…
— Но что?
— Думаю, что да.
— И больше никого вы не видели? Вы не видели, чтобы с ней кто-нибудь разговаривал?
— Погодите, — сказал Лундгрен. — Погодите, погодите. Ведь я прочел об этом в газете и, как сумасшедший, ломал себе над этим голову.
— Над чем вы ломали себе голову?
— Ну, если…
— Вы разговаривали с этой девочкой?
— Нет-нет, что вы!
— Так значит, она была совсем одна и качалась на качелях на детской площадке. Вы подошли к ней?
— Нет, нет…
— Не дави на него, Гюнвальд, пусть он сам скажет обо всем, — вмешался Мартин Бек. — Он наверняка много размышлял об этом.
Мужчина покорно посмотрел на Мартина Бека. Усталым и немного испуганным взглядом. Без каких-либо следов агрессивности.
Только ничего не говори теперь, Гюнвальд, мысленно заклинал Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон ничего не говорил.
Грабитель сидел молча, обхватив голову руками. Наконец он сказал:
— Я размышлял над этим. Каждый день, с тех пор как это произошло.
Тишина.
— Я пытался все это как следует обдумать. Я знаю, что видел эту девочку на площадке для игр, и что она была одна, и что это, вероятно, было сразу после того, как я туда пришел. Приблизительно в десять минут восьмого или в четверть восьмого. Поймите, я особенно не присматривался к ней. Во-первых, это была маленькая девочка, и, во-вторых, мне даже и в голову не пришло бы работать внизу, возле детской площадки. Это слишком близко от улицы. Поэтому я уже больше не думал о ней. Тогда, в тот раз. Если бы она была на детской площадке наверху, у водонапорной башни, тогда другое дело.
— Там вы ее тоже видели? — спросил Гюнвальд Ларссон.
— Нет, нет…
— Вы подошли к ней?
— Нет, нет, попытайтесь меня понять. Ведь она меня совершенно не интересовала, но…
— Но что?
— Но в парке в тот вечер было очень мало людей. Была отвратительная погода, в любую минуту дождь мог снова начаться. Я уже хотел все бросить и уйти домой, когда увидел эту баб… эту фру. Но…
— Но что?
— Ну, я хотел сказать, что видел тогда эту девочку. Это было приблизительно в четверть восьмого.
— Это вы уже говорили. С кем вы ее видели?
— Ни с кем. Она была одна… Но я хотел сказать, что за все то время, что я провел в парке, я видел примерно десять человек. Я… я всегда очень осторожен. Когда я работаю, мне не хочется, чтобы меня кто-нибудь поймал и чтобы я попал в тюрьму. Поэтому я всегда как следует осматриваюсь. Я хотел сказать, что, возможно, кто-то из тех людей, которых я там видел…
— Да, хорошо. Так кого же вы видели?
— Я видел тех двух легавых…
— Полицейских.
— Ага, черт возьми. Один из них был рыжий, в дождевике, другой в кепке, пиджаке и брюках, которые не подходили к пиджаку. У него еще лицо такое вытянутое.
— Аксельсон и Линд, — пробормотал, словно про себя, Рённ.
— У вас талант наблюдателя, — заметил Мартин Бек.
— Ладно, — сказал Гюнвальд Ларссон, — выкладывайте все.
— Эти двое легавых… нет, черт возьми, не перебивайте меня каждый раз… вошли в парк с разных сторон и пробыли там не меньше пятнадцати минут. Но это уже было намного позднее. Часа через полтора после того, как я видел девочку.
— Ну?
— Ну, и потом эта парочка. Парень и девушка, которые обнимались. Это тоже было раньше. Я шел за ними и думал, что мог бы вмешаться…
— Вмешаться?
— Ну да… да нет, черт возьми, я думал не о сексе. На девушке было коротенькое платье, черно-белое, на парне блейзер. Они смахивали на довольно богатеньких, но у девушки не было сумочки.
Он замолчал. Гюнвальд Ларссон, Мартин Бек и Рённ ждали.
— На ней были белые сетчатые трусики.
— Как вы могли это разглядеть, если она вас не заметила?
— Она вообще ничего не видела, и этот ее парень тоже. Они бы и бегемота не заметили. Они даже друг друга не видели. Ну так вот, эта парочка явилась приблизительно… ну…
Он внезапно замолчал. Потом сказал:
— Когда пришли эти легавые?
— В половине девятого, — мгновенно ответил Мартин Бек.
Грабитель с почти победным видом заявил:
— Ага, в таком случае все сходится. Эта парочка уже ушла, минимум пятнадцать минут назад. А они были там не меньше получаса. Значит, они пришли без пятнадцати восемь и пробыли там до четверти девятого. Сначала я пошел за ними, но потом бросил это дело. Стоять там и глазеть на них, ну уж нет. Но когда они пришли, то этой маленькой девочки там уже не было. Когда они пришли, ее не было на детской площадке, и когда они уходили, тоже не было. Я бы увидел, если бы она там была, я бы ее заметил.
Теперь он уже действительно старался им помочь.
— Значит, она была на площадке в четверть восьмого, но без четверти восемь ее уже там не было, — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Ага, верно.
— А что в это время делали вы?
— Ну… я… осматривался, что и как. Все время держался неподалеку от угла Свеавеген и Фрейгатан. Чтобы видеть, кто там идет, с той стороны.
— Секундочку. Вы сказали, что видели там приблизительно десять человек?
— В парке? Ага, приблизительно.
— Двух полицейских, влюбленную парочку, женщину, на которую вы напали, маленькую девочку. Получается шесть.
— Потом я пошел за каким-то мужчиной с собакой. Я держался неподалеку от него, но он все время слонялся возле кирхи Святого Стефана, слишком близко от улицы. Наверное, ждал, пока собака сделает свое дело.
— С какой стороны он пришел? — спросил Мартин Бек.
— Со стороны Свеавеген… он прошел мимо киоска.
— Когда?
— Сразу после меня. Он был единственный, кто меня заинтересовал, до этой парочки. Он был… погодите, погодите, он прошел мимо киоска, и с ним была такая карликовая собачка. Тогда девочка еще была на площадке.
— Вы точно это знаете? — спросил Гюнвальд Ларссон.
— Ага, погодите, я держался все время неподалеку от него. Он пробыл там минут десять или пятнадцать. А когда он уходил, девочки там уже быть не могло.
— А еще кого вы видели?
— Кроме этих, там были одни алкаши.
— Алкаши?
— Ага. Они меня вообще не интересуют. Два или три. Бродили по парку.
— Черт возьми, постарайтесь их вспомнить, — сказал Гюнвальд Ларссон.
— Так я ведь и стараюсь. Я видел двоих. Они пришли вместе со стороны Свеавеген и направились наверх к водонапорной башне. Такие замурзанные… довольно пожилые.
— Вы точно помните, что они шли вместе?
— Почти точно. Я видел их там еще раньше. Теперь я припоминаю, что у меня создалось впечатление, будто бы у них с собой бутылка и они пошли наверх, чтобы ее распить. Но тогда там еще была эта парочка, девушка, на которой были сетчатые трусики, и ее парень. А…
— Да?
— А потом я увидел еще одного. Он пришел с другой стороны.
— Это тоже был алкаш, как вы выражаетесь?
— Ага, на него явно не стоило обращать внимание. По крайней мере, я не обратил на него внимания. Он спускался от водонапорной башни. Теперь я его отчетливо припоминаю, помню, я еще подумал, что он, должно быть, вошел в парк по лестнице со стороны Ингемаргатан, а это неплохая работенка, карабкаться по одному склону наверх только для того, чтобы по другому тут же сойти вниз.
— Сойти вниз?
— Ага, он вышел из парка на Свеавеген.
— А когда вы его видели?
— Сразу после того, как ушел мужчина с собакой.
В кабинете стало тихо. Постепенно до всех дошло, что этот человек только что сказал.
Рольф Эверт Лундгрен понял это позже всех. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Гюнвальду Ларссону.
— Ага, черт возьми, это правда, — сказал он.
Мартин Бек чувствовал, как у него где-то внутри вибрирует какой-то нерв. А Гюнвальд Ларссон говорил:
— Так, попытаемся резюмировать. Между четвертью восьмого и половиной восьмого со Свеавеген в Ванадислунден вошел хорошо одетый пожилой мужчина с собакой. Он прошел мимо киоска у детской площадки, когда там еще была эта девочка. Приблизительно десять минут, максимум четверть часа мужчина с собакой оставался в той части парка, которая находится между кирхой Святого Стефана и Фрейгатан. Вы все это время наблюдали за ним. Когда он уходил из парка, тем же путем, откуда пришел, другими словами, мимо киоска и детской площадки, девочки там уже не было. Спустя несколько минут от водонапорной башни на вершине холма спустился мужчина и вышел из парка на Свеавеген. Вы полагали, что он вошел в парк с Ингемаргатан, поднялся по лестнице за водонапорной башней и спустился по другому склону холма в направлении выхода на Свеавеген. Однако этот мужчина вполне мог войти в парк со Свеавеген на четверть часа раньше, то есть тогда, когда вы были полностью заняты тем, что наблюдали за мужчиной с собакой.
— Ага, — сказал задержанный и остался сидеть с широко раскрытым ртом.
— Он мог прийти на детскую площадку и выманить девочку наверх к водонапорной башне. Там он мог убить ее, и в ту минуту, когда вы его видели, мог как раз возвращаться оттуда.
— Ага, — сказал Рольф Эверт Лундгрен, глядя немигающими глазами на Гюнвальда Ларссона.
— Вы видели, в какую сторону он пошел? — спросил Мартин Бек.
— Нет, я только подумал, что он уже исчезает и что теперь мне будет спокойнее.
— Вы видели его вблизи?
— Ага, он ведь прошел мимо меня. Я стоял за киоском.
— Прекрасно, в таком случае опишите его нам, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Как он выглядел?
— Он был не очень высокий, но и не низенький. С довольно большим носом.
— Во что он был одет?
— На нем была светлая рубашка, кажется, белая, темные брюки, то ли серые, то ли коричневые. Он был без галстука.
— Волосы?
— По-моему, довольно редкие. Зачесаны назад.
— Пиджак у него был? — вмешался Рённ.
— Нет, ни пиджака, ни плаща.
— Цвет глаз? — спросил Гюнвальд Ларссон.
— Что?
— Вы заметили, какого цвета у него были глаза?
— По-моему, они были синие. Или серые. Ну, в общем, светлые.
— А сколько ему приблизительно могло быть лет?
— Ну, если приблизительно… между сорока и пятьюдесятью. Я бы сказал, ближе к сорока.
— А ботинки? — спросил Рённ.
— Этого я не знаю. Наверное, обыкновенные черные полуботинки со шнуровкой, которые, как правило, носят такие люди. Но это я уже предполагаю.
Гюнвальд Ларссон резюмировал:
— Мужчина среднего роста, чуть больше сорока, нормальная фигура, редкие зачесанные назад волосы и большой нос. Синие или серые глаза. Белая или светлая рубашка с открытым воротом. Коричневые или темно-серые брюки; вероятно, черные полуботинки.
У Мартина Бека в голове промелькнула какая-то мимолетная ассоциация, но тут же ускользнула. Гюнвальд Ларссон продолжил:
— Так значит, вероятно, черные полуботинки. Овальное лицо… хорошо. И наконец, последнее. Посмотрите на кое-какие фотографии. Пусть сюда принесут альбом из отдела полиции нравов.
Рольф Эверт Лундгрен листал один за другим альбомы из отдела полиции нравов. Он внимательно изучал каждую фотографию и над каждой всегда качал головой.
Он не нашел никого, кто бы походил на мужчину, которого он видел в Ванадислундене.
Он с полной уверенностью утверждал, что мужчины, которого он видел в парке, нет в этих альбомах.
Была уже полночь, когда Гюнвальд Ларссон сказал:
— Так, сейчас мы организуем вам что-нибудь поесть, а потом пойдете спать. Увидимся завтра. А пока что большое вам спасибо.
Казалось, у него приподнятое настроение.
Последнее, что сказал грабитель, прежде чем его увели, было:
— О Боже, подумать только, что я видел этого мерзавца…
Казалось, у него тоже приподнятое настроение.
А ведь он едва не убил несколько человек и всего лишь двенадцать часов назад с удовольствием убил бы на месте как Мартина Бека, так и Гюнвальда Ларссона, представься ему такая возможность.
Мартин Бек размышлял над этим.
Он размышлял также над тем, что теперь у них есть описание, очень скверное описание, которое подходит к тысячам мужчин, но ведь это уже кое-что.
И охота вступила в седьмой день.
Мартин Бек размышлял еще кое о чем, однако сам точно не знал о чем.
Перед тем как закончить, они с Рённом и Гюнвальдом Ларссоном выпили еще по стаканчику кофе. Обменялись несколькими последними фразами, прежде чем разойтись по домам. Гюнвальд Ларссон спросил:
— Вам показалось, что это длилось слишком долго?
— Да, — сказал Мартин Бек.
— Ага, честно говоря, показалось, — ответил Рённ.
— Ага, — назидательным тоном произнес Гюнвальд Ларссон. — Нужно вытягивать все, с самого начала. И кроме того, завязать отношения, основанные на доверии.
— Ага, — сказал Рённ.
— И все равно, мне показалось, что это продолжалось слишком долго, — сказал Мартин Бек.
Потом он поехал домой, выпил еще одну чашечку кофе и лег. Он лежал в темноте, не мог уснуть и размышлял.
Кое о чем.